02/01/2003 | Жрец Велеса

Язык мой – враг твой
Владимир Золоторев "Телеграф"

"…только в немецком наречии слышны звуки живой природы, только немецкая речь способна крякать кряквой, гулить куликом, граять грачом, кричать кречетом, свистеть свиристелем, бликать будто гром под облаками, хорскать лебедицею, румкать кабаном, цыкать перепелкою, горланить горлицею и мявать будто катц! Тут он осип и охрип от буйного словоизвержения, но успел убедить Роберта, что истинное наречие Адама, новообретенное в ходе гибельного Потопа, сохранилось до наших дней исключительно под державой августейшего монарха Священной Империи Римской".
(Умберто Эко. "Остров накануне")

Слова, вынесенные в заголовок, произнес когда-то перед строем один знакомый командир роты. Он не шутил, он просто путался в пословицах и поговорках и с сугубо военным чистосердечием считал, что он прав. Этот человек и созданная им ситуация — просто шикарная иллюстрация проблемы, о которой пойдет речь ниже: не понимает, что говорит (а говорит страшные вещи); делает это искренне и с наилучшими намерениями; все на свете путает, но его слово становится законом.

"Языковой вопрос" принадлежит к числу проблем, которые, возникнув однажды, не собираются сходить на нет. Спокойствие, царящее сегодня в этой сфере, совершенно мнимое. Разрушительная (как я собираюсь показать в дальнейшем) деятельность в этом вопросе продолжается, недовольство возрастает, потери увеличиваются. То, что сегодня "языковые" проблемы не обсуждают, обычно вызвано нежеланием "связываться" — подвергать себя злобным, некомпетентным и агрессивным нападкам. Мне кажется, что к этой теме пора вернуться хотя бы для того, чтобы показать исключительную вредоносность существующей языковой политики и полное отсутствие аргументов у ее сторонников. В своих рассуждениях я собираюсь основываться на позициях сугубого государственничества и где-то национализма, даже не упоминая никаких там прав человека и прочего подобного хлама, который, как известно, специально навязывается американцами, чтобы легче было нас поработить. Опыт подсказывает, что проще разговаривать по-китайски, чем прибегать к такого рода аргументам. Поэтому приоритетами будем считать исключительно гражданский мир и стабильность, внешнеполитическую независимость, успешное формирование политической нации, обычную экономическую прибыльность. В этой статье я постараюсь затронуть лишь некоторые моменты проблемы, к остальным редакция планирует вернуться в дальнейшем.

Откуда это взялось

Мне кажется, что нелишне было бы напомнить о том, что никакой дискуссии (и последующего общественного согласия) по поводу "языкового вопроса" не было. Сложившееся положение возникло исключительно в результате истерической политики рухообразных партий. Вспомним те годы (начало 90-х): стоит русскоязычному человеку попытаться выступить с речью на каком-либо собрании, сразу же начинаются истошные вопли: "Чому не державною мовою?!" Нормальный интеллигентный человек в такой ситуации обычно тушуется и покидает трибуну. Пусть националисты не говорят, что это были "отдельные случаи". Мне, по крайней мере, приходилось наблюдать это повсеместно. Возможно, ко мне специально приставили "кагэбэшных провокаторов", чтобы дискредитировать светлые идеи Руха, не знаю, но, по-моему, это слишком большая честь для такого мелкого деятеля. Подобное, кстати, происходило везде — в прессе, на телевидении, в школе. Когда вместо ответа на невинный вопрос перед вами разрывают рубаху и с воплями, стонами и обильной слюной начинают кататься по полу, вы невольно задумываетесь: "А может, я его обидел? А может, я чего-то не понимаю?" Многие, кстати, поверили в искренность припадков этих фальшивых убогих и эпилептиков и с определенного момента решили, что, видимо, таки "в Україні треба розмовляти українською".

Какая такая логика?

Не могу удержаться от того, чтобы не прокомментировать столь удивительный лозунг. Продолжив этот, с позволения, логический ряд, можно смело заявлять, что в Бельгии должны говорить по-бельгийски, в Швейцарии по-швейцарски и т. д. В Австрии вообще несознательно по-немецки говорят (правда, попробуйте сказать им, что они немцы). Мне, правда, могут возразить, что нет таких языков, как швейцарский или австрийский, и поэтому сравнение некорректно. Возражу —просто в Швейцарии не один, а четыре швейцарских языка: французский в Швейцарии становится швейцарским, т. к. на нем говорят жители этой страны, это их, швейцарцев, язык. Аналогично, русский в Украине — один из украинских языков. Возьмем другой распространенный пассаж, всегда повторяемый слово в слово поистине с попугайской дотошностью. Все его много раз слышали, а звучит он так: "Если вы приедете во Францию, вы ведь станете учить французский?" Конечно, стану, я ведь не понимаю его! Украинский же я, как и все остальные граждане этой удивительной страны, прекрасно понимаю, говорю, пишу и читаю на нем. На самом-то деле речь здесь не идет о проблеме понимания и даже знания. Просто нам хотят "привить" украинский вместо русского (а не вместе с ним). Кстати, очень показательно, что в этом расхожем примере фигурирует Франция. В отношении любой другой страны можно было бы ответить: приеду и буду говорить по-английски. Но во Франции, известной своим удивительным жлобством в языковом вопросе, эта "проамериканская" диверсия, конечно, не пройдет. Эх! Хорошему учитесь, хорошему!

Особые условия

Причины, почему у нас не может быть, скажем, русскоязычного канала, русскоязычной школы или вуза, называются разные. Рассмотрим их по порядку. Довольно часто приходится слышать о неких "особых условиях", в которых находится страна, "переходном периоде" и пр. Дескать, у нас такой сосед (недобрый взгляд на север), имперские комплексы, с ним, знаете, надо держать ухо востро, а вы тут призываете по-русски говорить. Не знаю. У той же Швейцарии такие соседи — ужас: что ни сосед, то империя, и не одна, а как минимум две, а швейцарцы не боятся разговаривать по-имперски. Это сейчас империи такие смирные, а еще в начале прошлого века были о-го-го! И что? Но главное даже не это. Пусть кто-то внятно скажет, в чем именно состоят эти особые условия? И когда они закончатся? Неужели кто-то даст отмашку и скажет: "Все, теперь можно"? Не верю.

Историческая (не)справедливость

Сторонники этой теории оправдывают украинизацию "восстановлением исторической справедливости". Правда, не понятно, какое отношение к справедливости имеет большая часть территории страны, освоенная в период империи и ее силами. Надо полагать, Крым, Одесса и Донбасс тоже пострадали от "русификации"? Да и тонкая это штука — справедливость. Харьков, к примеру, до Переяславской Рады входил в состав России. Обратно будем отдавать? Или будем рассматривать Украину территориально как наследницу УССР, а по населению — как наследницу гетманской Украины? Очень ловкая позиция. Впрочем, даже если бы "история" в том виде, в котором ее преподают сегодня (как будто какой-то украинский Пикуль написал) была правдой, это отнюдь не оправдывало бы того, что происходит. Любой образованный государственный деятель знает, что нельзя восстанавливать справедливость путем новой несправедливости: это подрывает стабильность и сами основы государства. Правда, у нас обычно учатся исключительно на своих ошибках…

Россия и русскоязычные

Главный же "аргумент" состоит в том, что "русскоязычные" неправильно понимают "политику партии" и вообще являются "пятой колонной" России. Связь между языком, на котором говорит человек, и его лояльностью пусть даже не к государству (черт с ним), а к стране, в которой он живет, представляется поистине потусторонней. Иначе говоря, никакой связи просто нет. Когда просишь расшифровать эту загадочную связь, обычно слышишь нечто вроде: а) они смотрят российские новости, "искаженно подающие ситуацию в Украине"; б) они смотрят российские телешоу; в) они читают книги на русском. Ответ, естественно, самый простой: а) в наших новостях нет новостей; б) на украинском они тоже смотрят; в) переводите ваши книги на русский (впрочем, "они" и на русском книг не читают, так что лучше не нужно). Другой ряд претензий более конкретен: они не хотят вести документацию по-украински, официально выступать по-украински и т. д. Об этом мы поговорим позже.

Отметим, что даже если бы тезис о "пятой колонне" был правдой, то разумная политика государства состояла бы в том, чтобы переманить злостных "русскоязычных" на свою сторону и тем разрушить имперские козни северного соседа. Это было бы несложно, так как ничего, кроме второго государственного языка, они не требовали. Украинский теперь запрещать некому — почему бы не разрешить и русский? Но, как поется в детской песне, "мы не привыкли отступать", мы будем гордо бросать им вызов, несмотря даже на то, что "русскоязычные" составляют 60% населения (странная какая-то "пятая колонна", правда?). Пусть лучше все погибнет, зато все увидят (в который раз), какие мы красивые несчастные жертвы, и порадуются за нас.

Кстати, можно напомнить, что в начале 90-х галицийские газеты рассуждали о том, что вот-вот в Украине появится "русская" партия (что с галицийской точки зрения было бы логично). Партия, между тем, не появлялась, напротив, социология демонстрировала несущественные отклонения в позициях "украинцев" и "русских": последние не рассматривали новое государство как чужое. Украинская русскоязычная молодежь участвовала во всяких "Брэйн-рингах", размахивая желто-голубым флагом. Но чего не сделаешь ради торжества своего мифа! И вот после десяти лет упорных трудов (в союзе со своими русскими единомышленниками вроде Баркашова) наши националисты добились-таки того, что в Украине появились "русские" партии, а Россия начала проявлять интерес к нашим внутренним делам. Браво!

Апартеид был бы честнее

Фактически украинское государство создавалось как государство политической нации, а развивается по пути государства нации этнической (вот и Ющенко что-то говорил о приоритете титульной нации. Советую не забыть). Попробую объяснить этот посыл. То, что происходит сейчас в языковой сфере, было бы вполне логичным, если бы события в 1991 году происходили совсем по другому сценарию. Модель могла бы быть примерно такой: парламент объявляет независимость, и приоритетом назначается государство этнических украинцев (паспортных или по размеру носа, не знаю). Проводится референдум, к которому не-украинцы не допускаются. Украинцы, создав по итогам референдума свое государство, становятся его гражданами, все остальные — нет. Для "остальных" существует процедура натурализации — экзамены по языку, истории, проверка родственников в России и т. п. Этот апартеид имеет довольно "либеральный" вид — разрешается ввоз российской прессы, просмотр российских каналов (чтобы не сильно выступали), но государство и все, что с любой натяжкой может трактоваться как государственное, имеет исключительно украиноязычные формы. Для такой ситуации вполне логично выглядит и существующая сейчас политика обращения русскоязычных украинцев в истинное украинство (об этом позже). Хочешь быть гражданином, учи язык. Вот для такого 1991 года нынешний 2001 г. выглядит логическим продолжением. Но было-то не так. В 1991 году спрашивали мнение всех граждан бывшего УССР, но потом (опаньки!) дело повернулось таким образом, будто бы половина этих граждан не только не участвовала в создании государства, но и вообще непонятно, что здесь делает. Иначе говоря, половину населения просто "кинули". Кстати, давайте опять вернемся к нашему "французскому" аргументу ("если вы приехали во Францию…"). Замечаете странность? Подскажу: она состоит в слове "приехали". Но "русскоязычные"-то никуда не приехали! Это государство к ним приехало в 1991 году, причем с их непосредственной помощью и при самом активном участии! Так кто кого учить должен?

Спасибо большое, большое, большое!

Именно эти слова Ильи Лагутенко с его же глумливой интонацией должны пропеть наши бюрократы, номенклатурщики, олигархи и прочие всем "національно свідомим", которые обеспечили им вольготную и спокойную жизнь. Объясню. Во-первых, в связи с украинизацией, проводимой государством и поддерживаемой общественными организациями, как-то сам собой исчез простой вопрос: а кто, вообще, для кого существует? Государство должно разговаривать языком гражданина или гражданин — языком государства? Почему за мои деньги меня же и мучают, а мои дети растут элементарно неграмотными? Этих вопросов (которые, кстати, распространяются на весь спектр отношений гражданина и государства) никто не задает, потому что уже существует многолетний прецедент последовательно проводимой насильственной политики, которая демонстрирует приоритет произвольно выбираемых государственных интересов над любым частным гражданским интересом (где-то уже такое было). Во-вторых, национализм, постулирующий единственным смыслом существования Украины ее отличие от всего русского, создал замечательный источник легитимности для номенклатуры. Не нужно заботиться о выборах, доверии граждан и прочих хлопотных моментах. На вопрос трудящегося: "Вы откуда такие взялись"? — можно искренне ответить: "Мы тут продолжаем славное дело гетмана Мазепы (казака Мамая, возможны варианты) и всячески боремся за государственность. Кто не спрятался, я не виноват". Не нужно объяснять, что вся эта "державність" — удобнейший прием для оправдания любой политики. В-третьих, насильственная украинизация — это именно то, в чем так нуждается бюрократия советского типа, это то занятие, которое спасает ее "советскость". Объясню. Практика украинизации состоит в воспитании чувства вины. Пресса и другие СМИ создают образ манкурта, забывшего свои корни, а еще того хуже — янычара, рубящего эти корни кривым ятаганом. Взрослым людям объясняют, как им правильно себя вести в ситуациях, в которых они привыкли считать себя компетентными. Это очень напоминает практику концлагеря (немецкого), где заключенных заставляли делать зарядку, чистить зубы и т. п., в общем, делали из них детей. При этом соображениями гигиены такие требования объяснить было нельзя: пища, к примеру, была еще та, зарядки устраивались в любой мороз и т. д. Об этом написал хорошую книгу один австрийский психолог, мы же лишь отметим похожесть ситуации — в рамки логики действия государства не вписываются, но объявляются единственно правильными. В результате наш гражданин всегда виноват: он не платит налогов, он не говорит по-украински и т. д. Такой гражданин подсознательно всегда готов пойти на какие-то действия, чтобы избавиться от чувства вины: простить государству "шалости", дать взятку и т. д. Кстати, заметьте, как иногда извиняются русскоязычные в украиноязычной (как правило, сугубо внешне) аудитории за то, что собираются говорить по-русски. При этом они ведь твердо знают, что их выступление поймут. За что тогда извиняться? Вот этого заранее виноватого состояния и требовалось добиться государству от гражданина.

Школа

Для начала обратимся к некоторым последствиям существующей сегодня официальной языковой практики. Наиболее очевидны они в науке и образовании. Совершенно непонятно, почему дети, разговаривающие в быту по-русски, не должны уметь писать на этом языке. Но дело даже не в этом. В высшем образовании и науке такая практика имеет гораздо более серьезные последствия. Известно, что в капитало- и наукоемких отраслях в нашей стране пока существуют определенные проблемы. Будем надеяться, что когда-нибудь Украине понадобятся, скажем, мостостроители (беру этот пример наугад, возможно, в мостостроении у нас все хорошо). Для того чтобы иметь возможность использовать этих специалистов завтра, нужно каким-то образом продолжить традицию, существовавшую вчера через неблагополучное сегодня. Иначе говоря, выпускники мостостроительного института (или даже академии, не знаю, где их готовят) должны иметь работу. Если ее не будет, все загнется. Очевидно, такая работа (если в Украине ее нет) может легко найтись за границей и, скорее всего, на территории бывшего СССР. Думаю, что для этого специальная терминология и пр. должны преподаваться на двух (а лучше на трех — плюс английский) языках. Цель простая: сохранить школу — преемственность и взаимосвязь практики и теории, то, что делает специалиста специалистом, придает авторитет вузу, обеспечивает людей работой, а страну — деньгами. Утратить школу можно за год, восстанавливать нужно десятилетиями.

Двоемыслие

С украинским языком, по-моему, происходит сегодня страшная вещь: он становится языком официоза. Сужу я, разумеется, по положению в Киеве, но, скорее всего, далее на восток оно только усугубляется. Думаю, всем приходилось наблюдать ситуацию, когда официальное лицо, публично выступая на украинском, в приватной беседе переходит на русский язык. Более того, на русский переходят и тогда, когда хотят сказать что-то важное. Переход на этот язык (как правило, в частной беседе) является неким сигналом: "Я не шучу". С другой стороны, официально говорящий по-украински чиновник как бы и "не отвечает за базар". В общем, в чиновничьей среде такое "двуязычие" является важнейшей составляющей сложной системы знаков, с помощью которых общаются эти люди. Все это было бы предметом исключительно академического интереса, если бы чиновники говорили на каких-нибудь специально выдуманных языках. К сожалению, они говорят на тех же языках, что и мы, и созданная ими практика совершенно искажает самые обычные отношения. Украинский воспринимается населением как элемент "политики" — неких непонятных и раздражающих ритуалов, к которым почему-то прибегают власть имущие и состоящие при них. Поэтому обычный и совершенно не замешанный во власти человек, говорящий по-украински, часто производит совершенно неадекватное впечатление, его язык, будучи частью чуждого и враждебного властного ритуала, воспринимается не иначе как "понт". Отношение к такому персонажу будет строиться исходя из посыла "он не "держит" нас за своих". Неудивительно, что украиноязычные возмущаются такой ситуацией, я бы на их месте делал то же самое. Правда, свой совершенно справедливый гнев они обращают не по адресу, полагая, что во всем виноваты москали и их агенты. В результате появляются требования что-нибудь запретить, которые всегда исполняются с завидным усердием, круг замыкается, ситуация усугубляется.

Отмечу еще один феномен, который я для себя называю "комсомолом". Речь идет о карьеризме любыми средствами. Украинизация неоднократно использовалась для сведения счетов, неоправданного карьерного роста. Разумеется, сам язык тут ни при чем, просто совершенно очевидно, что политика, оправдывающая насилие, всегда будет привлекать самых нечистоплотных. Вокруг них появляются такие же персоны, все это начинает клубиться и змеиться вместо того, чтобы заниматься делом. Почему-то приходит на ум "национальная революция" в Германии, которая фактически была "революцией клерков", увидевших в национал-социализме возможность легкой карьеры за счет "охлократов" и "еврейской буржуазии". Мне скажут, что в украинизации нет насилия. Как по мне, запрещать детям на переменах разговаривать по-русски — обычное насилие. Да и решение самого конституционного в мире суда относительно применения государственного языка никак либеральным не назовешь.

Город и деревня

К сожалению, языковое расслоение имеет также и серьезную культурную почву. Речь идет о конфликте патриархального и городского уклада жизни, соответствующих ценностей и привычек. В русскоязычном Киеве немногие уцелевшие киевляне весьма недовольны многочисленными пришельцами из села, которые, как им кажется, разговаривают по-украински. В украиноязычном Львове аналогичное недовольство высказывается горожанами в адрес оккупантов, разговаривающих, по мнению львовян, по-русски. На самом деле, и в том, и в другом случае выходцы из села говорят на одном и том же языке — на суржике. Претензия, конечно, состоит не в том, кто как говорит, речь идет о приписываемых врагам характерных признаках. Взаимное раздражение горожан и бывших селян существовало бы в любом случае (вспомним Москву с ее "лимитой"), просто в нашем случае на это раздражение накладывается языковой признак, что придает конфликту новое качество — из реальной культурной сферы он переносится в мнимую — межэтническую и даже международную.

Тащить и не пущать

Рискну в сто двадцать пятый раз напомнить, что страны, которые мы считаем цивилизованными, и в семью которых якобы стремимся, решают языковые проблемы очень просто: есть в стране какой-то распространенный язык? — пожалуйста, будь государственным. В Финляндии, например, где проживают около 5% "шведоязычных", шведский легко и спокойно является государственным языком, и так далее, вплоть до Индии. Второй вариант — вообще не морочить себе голову этим вопросом. Так сделано в США. Заходишь в китайский квартал — все на китайском. Для своих. За его пределами те же китайцы пишут вывески на английском. Для всех. Если вы английского не понимаете и вступаете в отношения с государством, вам предоставят переводчика. И так далее. До сих пор внятного ответа на вопрос, почему в Украине не может быть нескольких государственных языков, не существует. Однако исходя из существующей практики, такой ответ может быть сформулирован просто: в Украине не должно остаться русского языка.

Причины и следствия

Такая задача может вытекать только из достаточно определенного понимания истории Украины, а именно, как государства, порабощенного Россией. Соответственно, все русское в Украине, ввиду его радикальной чуждости, должно быть уничтожено. Замечу, что такого плана, конечно, не существует, и никто не ставит таких задач перед чиновниками, большинство которых вообще являются русскоязычными. Я просто говорю о логике системы. Птицы, летящие в теплые края, не подозревают о том, что они двигаются на юг. Точно так же ведут себя и чиновники, реализующие конкретные указания. Никто ведь не определил сроков "переходного периода" и критериев "восстановления исторической справедливости", после выполнения которых можно будет и по-русски поговорить. Поэтому конечным пунктом проводимой ныне политики может быть только исчезновение всего, хотя бы отдаленно напоминающего "русское". Я не утверждаю, что к этой цели кто-то сознательно стремится, вряд ли она вообще может быть достигнута. Да, в общем, она и не должна быть достигнута, главное — процесс.

Если попытаться расставить по порядку причины и следствия, то картина, скорее всего, будет следующей. Главная причина — укорененное желание бюрократии (номенклатуры, партии власти, кланов вкупе с олигархами и т. п.) иметь какую-то идеологическую сверхзадачу, в равной степени оправдывающую пребывание у власти и позволяющую мучить невинное население. Конечно, такую идеальную сверхзадачу, как коммунизм, заменить трудно, но пришлось. Произошло следующее: инстинктивно из всех существующих в обществе мифов был выбран самый простой, конфликтный, продолжительный по времени, требующий жертв и не требующий переосмысления своего места в мире (достаточно поменять внешние "прибамбасы" старого мифа на противоположные). Таким мифом оказался, условно говоря, "национал-демократический", вернее, самая примитивная его разновидность. Осуществление такой мифологической политики подразумевает определенное понимание истории и, как следствие — определенные действия в современности. Языковые вопросы — только часть такой политики. Интересно, что зависимость практических действий государства от мифа оказалась гораздо сильнее, чем принято считать. Вспомним хотя бы непрекращающиеся с 1991 года вопли разнообразных "красных директоров" о "разорванных экономических связях с Россией" и т. п. Напомню, что до определенного момента эту публику считали чуть ли не всесильной, и те же национал-демократы (парадокс, да и только) страшно боялись их прихода к власти: дескать, объединят нас опять с Россией и все. Однако после прихода Кучмы в 1994 г. ничего такого не случилось, и предыдущая политика продолжилась в том же духе, а директора опять затянули свою старую песню. Поэтому понимание украинской политики как политики интересов было бы глубоко ошибочным. Промышленные, финансовые и прочие группировки всегда были заинтересованы в максимальном облегчении отношений с Россией, но эти отношения только осложнялись. Более того, тупое следование мифу породило внешнеполитические проблемы, вмешательство России во внутренние дела и экономические уступки РФ. Однако отказаться от мифа власти не могут. Причин тому две: первая — они просто не понимают, как можно существовать без направляющего политику мифа. Вторая — отказаться от мифа возможно, только перейдя на совершенно другую (извините) парадигму существования — демократическую. Это означает определенность, ответственность, оптимизацию власти, изменение критериев ее эффективности. Говоря другими словами, все это гарантирует радикальное обновление личного состава властного механизма, на что нынешний его состав никогда не согласится.

Конь в пальто

Одной из основ "национальности" как таковой является стремление людей самоутвердиться за счет причастности к какому-нибудь большому коллективу, желательно как можно более престижному. Таким коллективом часто является нация — "все мы", а собственно объектом причастности — общая история. Разумеется, помимо отдельности от всех остальных "не мы" должен существовать не вызывающий сомнений набор признаков, говорящих о том, кто такие эти "мы". И вот тут, в случае с господствующим ныне мифом, возникает масса проблем. Кем является сегодняшняя Украина — наследницей Сечи (пиратской республики) или власти гетманов (польской шляхты)? Если 300 лет в составе России были рабством, почему никто против него не восставал? Почему после 1917 года Украина была захвачена практически без боя, почему на ее суверенной территории свободно действовали белогвардейские армии? Что делать с историей территорий, мягко говоря, не имеющих отношения к Украине в ее мифологизированном варианте? Таких вопросов возникает масса, и в каждом из них конфликт. Самоидентифицироваться в такой ситуации — означает принять участие в конфликте, "доигрывать" вчерашнюю историю сегодня. Поскольку "разрешением" этих проблем занимается государство, решения обычно бывают наитупейшими, что только порождает новые конфликты. Можно сказать, что универсальным решением всегда является наихудшее, максимально сужающее базу этого самого национального "все мы".

Приведу литературный пример. В предисловии издателя Кэкстона (1485 г.) к классическому рыцарскому роману сэра Томаса Мелори "Смерть Артура" всячески подчеркивается, что эта книга — фактически обобщение нескольких франкоязычных источников, переведенных на английский язык. Литературоведы знают, что староанглийская литература писалась по-французски. Никому, однако, в голову не приходит считать ее французской. В то же время Гоголь, которого вообще бы не было без "украинского материала", считается иностранным писателем. И так везде.

"Мейфлауэр имени 1 декабря"

"Историзм" в идеологии и политике предполагает два варианта поведения. Первый — следование одной из возможных линий понимания истории, как правило, проложенных между историческими персонажами (мы за Ярослава, но против Святослава, за Мазепу, но против Петлюры, варианты бывают самыми невероятными), либо пытаться "наладить консенсус" в прошлом. Последнее вряд ли возможно, учитывая невероятное обилие исторических трактовок и их оппозиционность друг другу как главное условие существования. Единственной, на мой взгляд, плодотворной концепцией, способной не разрешить противоречия всех возможных трактовок истории, а сделать их ненужными, является концепция "общей лодки". Мы все волею судьбы оказались вместе: кто-то строил эту лодку, а кого-то вообще затащили в нее силой, теперь это просто не имеет значения — нам нужно плыть дальше. Такой подход не отменяет истории, он оставляет ей место ученой дискуссии во время сеанса академической (или не очень) гребли. Главными вопросами становятся совсем другие — куда плыть, кому грести и дежурить на камбузе. Отмечу, что на самом деле у жителей современной Украины куда больше общего с пилигримами, оказавшимися со своей историей на новой земле, чем с "исконными" продолжателями дела такого-то или такого-то исторического персонажа. Нужно, наконец, понять, что у нашей страны (да и у любой другой, разрушенной 70-летним коммунизмом) не может быть никакой исторической преемственности, кроме формальной преемственности СССР. В таком положении лучше считать, что мы имеем дело с новой ситуацией, с новой нацией, появляющейся на развалинах империи; это единственный подход, который нацеливает в будущее, а не топит в бесконечных "разборках" прошлого.

Как правильно измерить череп?

Одним из самых значительных парадоксов ситуации является тот факт, что языковая проблема касается не только "русских", но и украинцев. Для ее разрешения вряд ли подходят наработанные в Европе механизмы, поскольку они касаются, в основном, проблем национальных меньшинств. В данном случае речь идет не о национальном, а языковом, и не меньшинстве, а большинстве. Неважно, как именно будет выглядеть форма решения проблемы: будет введен второй государственный язык, русский станет официальным, формально ничего не изменится и т. д., важно резко сократить роль государства в этом вопросе. Если дело опять ограничится переписью тех, "кто тут по-русски разговаривает", выделением каких-нибудь квот на ТВ, радио и в школьном преподавании, потенциал конфликта только усугубится. Государство в его нынешнем качестве не в состоянии решать такие вопросы. В лучшем случае, у него выходит анекдот, как было с инструкцией по правильному написанию слова "гривна" по-русски. Не понятно, на каком основании украинское государство регулирует орфографию слова, которое уже существует в русском языке (напомню, языке "іншої держави"). Вот если бы русский был государственным языком, тогда, пожалуйста, хоть все слова в нем поменяйте, а так — извините. У государства ничего не выйдет, даже если оно завяжет себе глаза и уши и задастся целью произвести нечто прагматичное и рациональное. Вот пример такого решения. Нацсовет по телевидению и радиовещанию, очевидно, с целью заботы об отечественном производителе, принял решение о том, что если иностранный фильм дублирован студией, его демонстрирующей, то он может считаться на 30% собственной продукцией студии. Разница между дублированным и просто озвученным фильмом колоссальная: озвучивание передает только смысл текста, голос актера и его игра сохраняются, дублирование же заставляет играть вместо актера, ну а это — совершенно отдельное искусство. В 99% случаев дубляж получается отвратительным. Автор этих строк, к примеру, предпочитает фильмы, озвученные по-украински студией "1+1", потому что у них очень высокое качество перевода и ненагружающий текст, и совершенно не выносит "русскоязычных" фильмов на РТР, дублированных крайне идиотским образом (в России, видимо уже приняли аналогичную глупость). Думаю, что я не один такой. Результат решения Нацсовета легко предсказать: начни наши студии дублировать фильмы, аудитория украинских каналов упадет.

Лучшим решением был бы "уход" государства от вмешательства в языковые вопросы, что возможно только при общей демократизации гуманитарной сферы. Во Львове, скорее всего, достаточно будет и одной школы с русским языком, в Киеве же одной будет явно мало. Кто должен решать такие вопросы? Территориальные общины. Должны быть созданы школьные округа, министерство образования должно, наконец, заняться проблемами образования, а не администрированием. Университеты должны получить автономию хотя бы на уровне царской России, где, как известно, полиция не могла войти на территорию университета. Пригласили профессора читать курс на итальянском, он читает. Кто понимает итальянский — ходит на его лекции. Иначе говоря, "языковый вопрос" должен быть тем, чем и должен быть, — делом свободного выбора каждого. Мне почему-то кажется, что в этом случае украиноязычных граждан заметно бы прибавилось.