10/31/2003 | Спостерігач

О сильных и слабых нациях


Чтобы увидеть свою слабость, нужно занять сильную позицию.

Сегодня олигархические СМИ сужают и без того никчемную рефлексивную способность национального политического сознания.

В конфликте вокруг острова Тузлы скрестились не только множество политических и политтехнологических схем, ходов и игр. Конфликт высвечивает проблемы намного более глобальных уровней, о чем многие эксперты знают, но практически не имеют возможности для публичного дискурса.


Центральные медиа страны увязли даже на первом уровне – попытке использования керченского кризиса в решении примитивных пиарных задач. О других уровнях проблемы – речь в общенациональных СМИ даже не идет. Интернет остается единственным полем для общественной дискуссии национального масштаба, что и побуждает «Телекритику» статьей независимого эксперта Сергея Дацюка предоставить такую возможность и для наших читателей и постоянных авторов. Наши страницы – открыты для мнений, отправной точкой для появлений которых послужила Тузла…

Когда возникает ситуация, при которой нам нужно «сохранять лицо», это значит, что мы слабы. Обретение нами силы связано прежде всего с жесткой, горькой и обидной правдой, которую нужно понять и проанализировать. Вообще разговор о слабости затруднен обстоятельством слабости. Только сильная нация может глубоко и детально изучать свои слабые стороны с тем, чтобы стать сильнее. Слабая нация очень болезненно относится к постановке вопроса о ее слабости. Она всегда ищет оправдания, выгодные сравнения, способы самоутверждения за счет других наций.

Нации с более универсальными и оригинальными смыслами жизни всегда сильнее наций, которые самобытны в собственном видении и вторичны в видении других. США, Европа, Россия, Китай и, в последнее время, исламский мир играют в очень серьезную игру — на цивилизационную победу. Смыслы этих стран — миссии, которые время от времени подтверждаются сильными действиями на внешнеполитической арене. Нации, играющие в игру на интеграцию к сильным нациям или их объединениям, по определению слабы. Украина не производит уникальный цивилизационный опыт, не стремится к цивилизационной победе. Она стремится к сытой и спокойной жизни, то есть ведет себя как цивилизационно уставшая нация.

У любой страны самой по себе нет шансов выжить в будущем. Шанс выжить есть только у цивилизации. Пока мы дергаемся между цивилизациями, нас могут разорвать на части. Сейчас идет процесс концентрации цивилизаций в единые образования. Побеждать будут уникальные цивилизации, стремящиеся к универсализации своей уникальности, к распространению ее на другие страны.

Россия периодически делает Украине подарки — предоставляет возможность в ситуациях повторяющихся кризисов понять, к какой цивилизации она относится. Российская элита в основном определилась с миссией России в XXI веке. В связи с этим для нас вопрос поставлен очень жестко: если мы идем в Европу — нужно ментально воевать с Россией, на смысловом уровне, на уровне миссии. Если мы не отважимся на это — мы окажемся внутри российской цивилизационной платформы. И тогда нужно перестать скулить и пойти на беспрецедентную интеграцию с Россией. Или — или. Все остальное — от лукавого.

Культура Украины не является уникальной. Уникальный смысл и индивидуальная миссия у Украины отсутствуют. В ее нынешнем состоянии она обречена на цивилизационное поражение. Ее борьба идет за выбор пути ассимиляции — где ей более комфортно раствориться — в Европе или в России.

Украина не обладает историческим опытом силового отстаивания своих интересов. Вопрос силы всегда прост — на что вы готовы пойти, сколько вы готовы заплатить, чтобы остаться свободным. Сильный и мужественный человек ежедневно и ежечасно готов оказаться перед риском утраты собственной жизни за свою свободу. И только те, кто дорожат жизнью больше свободы, остаются рабами.

Есть старая, как мир, истина общения. Тот, кто боится потерять собеседника, всегда проигрывает коммуникацию. Беседа - это когда интересно двоим. А когда одному интересно, а второй боится, как бы с ним не перестали общаться, он оказывается коммуникативно подчиненным, вовлеченным в монолог другого. Чтобы быть сильным, нужно не бояться прерывать монологи другого.

Экспансия вовне всегда была основой политики сильной нации. Что бы ни говорили отдельные политики, только та власть в сильной стране будет пользоваться популярностью, которая развивает экспансию ее интересов вовне.

Внешняя политика слабой нации всегда является политикой реагирования, а не инициативы. Но даже реакции слабой нации являются в большинстве своем слабыми: они бесхитростны, обеспечены грубой и примитивной игрой. Такую страну то и дело переигрывают — не только США, Китай, Россия, но и соседние страны. Лучшие украинские эксперты от отчаяния предлагают хотя бы инвентаризировать угрозы со стороны соседних стран, не говоря уже о проведении активной политики отстаивания собственного универсального смысла.

Сильная нация защищает себя сама. Слабая обращается, взывает, просит, вымаливает, стоит на коленях, чтобы ее защитили другие. Северная Корея — сильная страна. Украина — слабая страна. Северная Корея строит свой ядерный щит и называет смехотворными предложения США по отказу от ядерного оружия. Украина за мизерную зарубежную помощь ежедневно рискует потерей своего суверенитета.

Слабые нации не в состоянии ставить и достигать сильных целей. Даже если находятся сильные лидеры у слабой нации, которые пытаются ставить сильные цели, они наталкиваются на активное сопротивление, бездействие или непонимание других лидеров, численность которых преобладает. Это прекрасно заметно на примере попыток возвращения ядерного статуса Украиной. Общая схема диалога приблизительно такая: «Давайте вернем ядерный статус стране, ведь никто из пообещавших нам стран не будет реально нас защищать. — Этого нельзя делать, потому что мы окажемся в политической изоляции. — Так давайте продумаем систему мер, чтобы подготовить общественное мнение, справится собственными силами с временной изоляцией. — У нас нет: денег, времени, сил, специалистов, желания…» (список можно продолжить). Таким образом сильные цели, наталкиваясь на слабые желания, превращаются в слабые цели.

О необходимости иметь силовые инструменты решения вопросов слабые нации вспоминают только в периоды кризиса. Сильные нации думают и тратят на силовые инструменты время, деньги и усилия постоянно.

Сильная нация имеет центр принятия кризисных решений — адекватно ситуации, оперативно, взвешенно. Слабая нация в ситуации кризиса начинает внутреннюю склоку, теряет время, осуществляет неадекватные действия, в ее игре нет азарта, интриги, изюминки.

Слабая нация дорожит суверенитетом меньше, нежели дружбой с теми, кто ее суверенитет нарушает. Сильная нация отдает предпочтение собственным интересам, а не дружбе с соседями. Дружба сильного государства с кем бы то ни было не является приоритетом, по отношению к которому можно жертвовать такими ценностями, как свобода, независимость, территориальная целостность, достоинство (или «лицо»). Дружба дружбой, а табачок врозь.

Вечной дружбы не существует. Любой друг может предать. В своей личной жизни любой человек может рисковать, беззаветно доверяя любому другу. Целая нация не может рисковать, доверяя другой нации, потому как дружба наций - это выбор не одного человека, и он намного непредсказуемее личной дружбы.

У сильной нации нет ни друзей, ни братьев, ни братской дружбы с кем бы то ни было. Только у слабой нации должны быть дружеские нации, которые и являются ее защитниками. У слабой нации точно так же, как и сильной, есть вечные интересы, но ее элита не в состоянии их понимать, артикулировать, отстаивать. У сильной и слабой наций могут быть разные интересы, могут быть конфликты, в том числе вооруженные. Слабая нация всегда проигрывает в таких конфликтах, потому что чаще всего даже не понимает, в чем игра, какие ее цели, какая ставка в игре.

Очень часто специалистов по сценарному и игровому анализу в составе центров принятия политических решений в государствах слабых наций просто физически нет — их не готовят в ВУЗах, их не доводят до совершенства в конкурентной борьбе на рынке корпоративных консультаций. Политические лидеры слабых наций очень часто даже не имеют представления об игровом анализе, о необходимости разработки игровых интерпретаций ситуации, о возможных сценариях сильной и слабой игры в ситуациях конфликта. Лидеры слабых наций гораздо чаще и активнее приглашают консультантов по пиар, имиджмейкингу и мониторинговому анализу СМИ, чем специалистов по моделированию, игровому и сценарному анализу.

Лидеры власти слабой нации, пользующиеся советами просто умных консультантов, не в состоянии переиграть в ситуации конфликта сильную нацию, которая просчитала десятки сценариев развития конфликта на моделях с хорошо обеспеченным игровым анализом возможных действий соперника и игровыми вариантами своих шагов.

Сильная нация, как и мужественный человек, способна не только выдерживать, но и стимулировать критические дискуссии о своей внутренней и внешней политике. Слабая нации сворачивает публичные общественные дискуссии, прежде всего на телевидении, закрывает прежде всего те телепрограммы, которые критикуют власть. Лидеры сильных наций понимают, что критика в СМИ - это условие критического отношения к себе и подсказка путей, как стать сильнее. Лидеры слабых наций пытаются удержать власть, а не использовать ее как инструмент для экспансии своих интересов вовне — у них нет такой сильной цели.

Сравнение лидеров сильных и слабых наций в публичных дискуссиях показывает одно очень ясно заметное обстоятельство — быстроты мышления, скорости реакции, остроумия и многоплановости аргументов больше у лидеров сильных стран. Лидеры слабых стран в публичных дискуссиях на международном уровне не просто проигрывают, они выглядят просто уничижительно.

Лидеры слабых наций генерируют индивидуальные смыслы жизни, обладающие слабой коллективной привлекательностью. После достижения индивидуального успеха, как правило, нелегитимного, они прячутся от общества, ведут изолированный образ жизни. Они не участвуют в публичных дискуссиях внутри своей страны. Они замещают себя телеобразом, который легко разрушается после утраты ими масс-медийного влияния.

Во всех странах лояльность в аппарате власти присутствует, но при прочих равных обстоятельствах в сильных странах подбор специалистов по профессиональным и интеллектуальным качествам в аппарат более жесткий, нежели в слабых.

Лучшие произведения искусства слабой нации достаточно часто имеют компенсаторный характер зависти или мести к сильным нациям. Находящиеся критики таких произведений, как правило, не понимаются авторами упомянутых произведений и обвиняются в непатриотизме.

Источники и инструменты силы нации


Источники — элита, ее рефлексивная позиция и способствующие ей институты. Инструменты — СМИ, армия, военная доктрина.

Прежде всего, сильная нация в лице власти всегда тяготеет к рефлексивной позиции больше, нежели к эмоциональной. Когда в стране отсутствует рефлексивная позиция, эмоции всегда ухудшают положение, давая перевес сильному противнику. Эти вопросы не имеют отношения к власти, они суть поражение целой элиты.

Традиционно относительно элиты существуют две точки зрения, представители которых практически не понимают друг друга: 1) в Украине нет элиты, 2) в Украине есть такая (слабая) элита. Представители этих двух точек зрения находятся в разных действительностях и обвиняют друг друга в разном понимании. Договорившись о понимании, они, как правило, приходят к согласию. И это их согласие — фактически их поражение. Они так и не выходят на рефлексивную позицию.

Элита - это не лучшие представители бизнеса, политики, науки или искусства. Элита — те, кто в этих областях способен к рефлексии. Элита — не принадлежность к избранным и не функция принятия решения. Элита - это носитель рефлексивной позиции. Рефлексивная позиция может не совпадать с властной позицией, с нахождением во власти. Рефлексивная позиция может быть вне власти и рефлексивно же этой властью управлять.

Первейшим следствием из этого является то обстоятельство, что только элита в состоянии создавать и распространять новые идеалы. Принимающие решения, образованные или избранные люди в силу этого еще не способны предлагать новые идеалы. Они могут просто транслировать чужие идеалы — европейские, российские, американские, что они и делают.

Только теперь мы можем понять, что стоит за подсознательным отношением «в Украине нет элиты». Проблема Украины в том, что рефлексивная позиция отсутствует во власти и вне нее. Лучшие представители, принимающие решения, транслируют чужие идеалы. Наша элита не создает собственных новых идеалов, не находится в ситуации мучительной рефлексии по поводу игры по большому счету. Ее игра — на интеграцию в более выгодную среду (Европу или Россию), но это не игра на цивилизационную победу. Поэтому возникает ситуация, что ее как бы нет.

Слабость украинской элиты — в ее неспособности к рефлексии: первого, второго и третьего уровня. Пока она ведет мелкую игру и утешается ничтожными победами, ее обыгрывают по-крупному. Украинская элита неспособна на сложную игру, на многоходовую интригу, на долгосрочную многорамочную волевую работу. Цели украинской элиты циничные и примитивные. Любой политический субъект, ведущий сложную игру, способен Украину обыграть.

Мы можем понять причины такой ситуации. Наша миролюбивость - не что иное, как цивилизационная лень. Мы не обыгрывали другие нации рефлексивно, не добывали независимость в кровавой борьбе. Нам дарили свободу много раз, и точно также предлагали вернуть ее обратно, под гарантии защиты. До тех пор, пока мы будем требовать гарантий защиты от других, а не защищать себя сами, наша нация будет слаба. Отказ от ядерного оружия и просьба защиты у НАТО — это неготовность нашей элиты взять на себя ответственность за самостоятельную защиту страны.

Наши бизнесмены никогда не завоевывали внешние рынки сбыта, не конкурировали с крупными международными корпорациями. Большинство из них умеют только торговать внутри страны. Наши олигархи выросли на воровстве — тем или иным образом легализованном перераспределении государственной собственности в частные руки или на воровстве при перепродаже чужих (российских) энергоносителей, воровстве бюджетных средств. Украинские олигархи — не государственники, они смотрят на Москву, а не на Европу.

Украинская элита оказалась заложником противостояния нескольких олигархических кланов, выросших на импортных схемах обогащения и не имеющих собственных сильных экспортных внешнеполитических интересов, которые бы способствовали усилению целого государства на международной арене. Российские олигархи богаче украинских и менее влиятельны в своем государстве, нежели бедные, но более влиятельные в своем государстве украинские олигархи. Тем не менее, украинские олигархи — слабее российских олигархов: пассионарно и интеллектуально.

Бурное развитие фабрик мысли в Украине 1998—2001 фактически свернуто. Экспертное общение в стране вообще превратилось в посмешище. Новый язык для интерпретации ситуации в стране они не предлагают, происходящее публично не анализируют. Коммуникация между ними поверх клановой принадлежности практически невозможна. Критически свою интеллектуальную продукцию они анализировать не готовы. Большинство экспертов предлагают на продажу знания, а не рефлексивную позицию. Рефлексивная позиция нашей элите не нужна, поэтому эксперты комфортно продают пиар, анализ интерпретативного уровня и социологические рейтинги и опросы.

Украинские олигархические кланы превратили подвластные им СМИ в очень слабые и неэффективные инструменты общественной коммуникации. В СМИ свернуты общественные дискуссии, осуществляется цензура информации в новостях, из новостей изъята экспертная позиция. Сегодня олигархические СМИ сужают и без того никчемную рефлексивную способность национального политического сознания. Конфликты на внешнеполитическом уровне не порождают даже постановки вопроса о том, что отсутствие публичных общественных дискуссий на телевидении делает невозможным победу нации в конфликте. Этого простого вывода никто из экспертов так и не сделал.

Армия в слабой стране — не боеспособна. Военная доктрина примитивна, принципиально вторична.

Мы слабая нация. Поэтому наш удел просить пощады и надеяться на милость победителя. Проблема не в том, что мы слабы сейчас. Проблема в том, что мы создаем иллюзию для нашей молодежи, что они могут все исправить. Это неправда. Если не обучать молодых рефлексии, многорамочному мышлению, постановке нагруженных универсальным смыслом целей, сложным сценарным играм, то элита не имеет никаких шансов измениться.

Все эти круглые столы о миссии национальной элиты — профанация и жалкое скуление. Слабая элита в принципе не может осознать свою слабость, поставить проблемы на должном уровне и генерировать сильные цели на будущее. Нельзя перевоспитать действующую элиту, но можно спроектировать новую на будущее. Создавать элиту можно лишь в ее молодом возрасте.

Сегодня наша главная проблема - не в отсутствии ядерного оружия, не в слабой армии, не в отсутствии сильной военной доктрины. Потому как даже пригласив чужих специалистов сделать для нас эти сложные инструменты на уровне сильных стран, мы не сможем найти политических лидеров, способных сильными инструментами сильно воспользоваться.

Наша проблема — это наше иллюзорное образование. Мы даем неплохие знания, но не учим ставить сильные цели, не учим осмыслять и рефлексировать ситуации. Вот «Киево-Могилянка» до сих пор гордится тем, что она лучше других вузов и готовит элиту. Отчасти это так. Но даже она готовит слабую элиту. Слабость нации представляет собой психические состояния и духовные традиции, которые практически невозможно преодолеть.

Образование – это последняя черта слабости. На нем нельзя много украсть, нельзя заработать быстро огромные деньги. Украинским партиям, олигархам, политикам оно не интересно. Поэтому мы не только сейчас проигрываем, мы и на будущее готовим поражение. Система образования должна быть кардинально изменена в лидирующих вузах. Это вопрос национальной безопасности, а не конкурентной борьбы вузов на внутреннем рынке. Образование — удел сильных элит. Сильная молодежь — наш последний шанс.

Сергей Дацюк, НВФ «Київ-Інформ-Простір», для «Телекритики»