12/13/2007 | Сергей ГРУЗДОВ

13.12.2007 г.
Гибель Кабмина
В Киеве рано темнеет… Первый пролез через дырку ограды Клюев. Азарову было легче, и пальто у него было попроще. Финансист экономил и на бюджете Украины и на собственной экипировке. А вот с Януковичем начались проблемы:
— Куда, падлы тянете, туфля от «Армани» там осталась, три тысячи баксов, я тебя, Клюев, убью!
— Чуть что, так сразу Клюев! А между прочим, я первый придумал сюда ползти. Рудьковский, давай его протискивай.
— Шуфрич по дороге где-то скрылся, — отметил Кинах.
С Януковичем еще оставались проблемы, он еще не весь пролез, и потому все, кто оставались за ним, неистово впихивали между решетками его зад и руками и ногами. И даже не потому, что скорее стремились попасть на безопасную территорию, а потому, что другой возможности отп**дить главного виновника и обидчика, жопа которого зажата прутьями, не представлялось. — Блядь! Все порвали на мне! И «Армани» и «Бриони». Клюев, тебе не жить.
— Опять сразу Клюев, а, между прочим я свои бабки плачу в отличие от некоторых.
— Не прибедняйся, нахапал по самое «не хочу».
— И с Вами, Виктор Федорович, поделился.
Из-за темноты Николай Янович Азаров не смог подсчитать, а все ли и.о. членов правительства пролезли через дырку, и он уже было хотел сделать перекличку, как вдруг десятки фонариков и даже прожекторов просто ослепили беглецов.
Виктор Черномырдин узнал, что произошло, уже вместе со всей страной и даже миром в телевизионных новостях: Украинский кабинет министров проводил заседание на территории его посольства и одновременно просил политического убежища у Российской Федерации. Ужас охватил Виктора Степановича, потому что теоретически они попасть на территорию не должны были, но практически они попали и объяснения этому были очень веские. Начиная с празднования Николы Чудотворца, покровителя русских дипломатов и всех, кто в пути, состав аппарата Черномырдина начинал потихоньку «развязываться», готовясь ко всем праздникам: вызванивали Деда Мороза, зажигали и тушили минору по примеру мэра Москвы Лужкова, договаривались с патером на предмет Рождественской мессы к близкому уже католическому Рождеству. Западные средства информации утверждают, что русские, особенно имеющие неприкосновенность, никогда и не «завязываются», а ежели это еще и праздники, которые длятся аж до Старого Нового года — тоже большого торжества, которого европейцам не понять — так что же можно в конце концов требовать от охранников в десять часов вечера?! «На Руси есть веселие пити», но Русь из Киева ушла в 1240 году, поэтому в Киеве сформировалась другая традиция: после выпитого научились хорошо закусывать, а русские дипломаты, командированные в Киев, не закусывают традиционно.
Черномырдин по состоянию здоровья пил уже мало, поэтому на работе появлялся редко, в основном пребывал в резиденции в Пуще-Водице.
— Слава богу, что эти министры не приехали ко мне в гости. А то бы взяли меня в заложники и объявили о союзе Украины с Россией прямо в резиденции. Вот позору-то было бы! — сказал Виктор Степанович супруге, возвращая стакан с остатками лекарства.
— Жадный ты, Витя, и всегда был таким. — супруга его из оренбургских казачек, и характер у нее властный. — Жратвы тебе жалко, ведь ты в друзьях с ними ходил и все у них выпрашивал.
— Ничего ты, старая, не соображаешь.
— Это я-то не соображаю! Юлька ему хвостом мотнет, так он про всех забывает… Постыдился бы! Чай хрыч уж не молодой.
— Ты в мой бизнес не влазь! — рассердился Черномырдин.— Вот не сохранюсь при такой катавасии в украинских послах, что будем делать?
— Что?! Мало миллиардов заработал?! Все равно половину от меня скрыл.
— Много ты знаешь!
Пришла машина, пора собираться на Воздухофлотский проспект. А тем временем, там, на проспекте, Борис Колесников пытался уговорить беглецов вернуться.
— Ну шо, Боря, тебе ордена Иуды мало за «успех» «Регионов» на выборах?!
Колесников заикался и картавил:
— Не губите фракцию, с вашей провокацией мы рассердим Президента и свершится непоправимое.
— Да, пошел ты на хер!
Из-за спины Колесникова вышел Балога, он говорил тихо, но все его внимательно слушали, однако понять ничего не смогли — вроде он обещал новые посты и привилегии.
— Да нечего слушать ишака этого, все равно наебет. — разрядил тишину Рудьковский. — Не хлебом единым жив человек.
— Но хлевом! — перебил его Кинах. — Ты первый получил зарубежный паспорт нового образца, а в кармане еще два израильских. — Кинах всхлипывал, потому что к нему рвалась последняя его жена, но физически пролезть через ограду она таки не смогла.
Черномырдин, когда взошел на свою территорию, не знал, как целоваться с членами убежавшего уряду — то ли, как прежде, — в губы, или троекратно в щеки. С Азаровым было легче, он хоть и русский, но целоваться не любил, однако сразу пристал к Виктору Степановичу с вопросами:
— А правда, что Путин решил возглавить в марте Союз Белоруси и России, а Лукашенко станет главой союзного парламента, а почему Украину нельзя взять третьей?
— Николай Янович, а помнишь анекдот, когда первый секретарь райкома вызывает третьего и спрашивает: а хочешь быть вторым? — Конечно, хочу! — Тогда беги в гастроном за водкой и ищи третьего.
Азаров не рассмеялся и Черномырдин тоже, внутри у обоих было очень моторошно от ожидаемых последствий, да и водку они практически не пили и Путин тоже, поэтому ничего сообразить в России на троих они толком уже не способны.
— А где Янукович? — спросил посол.
— Ему зашивают и сзади и спереди — ответил и.о. министра финансов. Черномырдин все понял метафорически и боялся дальше переспрашивать.
Виктор Федорович лежал на ковре у окошка так и не протрезвевшего охранника. Клюев ему зашивал «Бриони» спереди и «Армани» сзади. Коммунальный и.о. вице-премьера Рыбак метался вокруг него, пытаясь помочь.
— Вали отсюдова, ты имущество Украины от холода и жары спасти не смог, а меня спасать, я тебе тем более не доверяю, понял?!.
— Так, Виктор же Федорович!
— Молчи! Подсунуть мне на подпись плакат для ЖЭКов «Унитаз — лицо хозяйки»…
— Так, Табачник за пропаганду…
— Молчи! Табачник как раз и заметил.
Янукович лежал и плакал и на этот раз совсем не крокодильими слезами. Не будет больше у него дачи Щербицкого в Межигорье и той девочки-теннисистки. Он теперь только сообразил, что она нарочно нагибалась перед ним и показывала, как тугие трусики врезались в ягодицы. Он подходил к ней и говорил бодро:
— Давай, сразимся — и так было по много раз, и они были счастливы. А теперь за такое счастье придется свои кровные выкладывать. Плакал он некрокодильими слезами еще и потому, что Президент в который раз опять обманул, а обещал, что Янукович все-таки выступит в Новогоднюю ночь по телевизору и попрощается со всем своим украинским народом.
Черномырдин распорядился посадить всех в конференц-зале и принести чаю. Но пока не спешил туда заходить, и уже пообещал по телефону Путину и Лаврову, что украинского Косова на территории посольства не будет.
Янукович рассматривал бутерброд почти брезгливо, а Азаров просто запихивался ими, сказывалось голодное послевоенное детство в Калуге. И.о. премьера посмотрел на Николая Яновича так же, как на свой бутерброд и произнес:
— Теперь я понимаю, почему Шуфрич смылся: он был уверен, что мы в леса уйдем, а на зоне в побег всегда живую консерву берут — молодого и пухлого.
Табачник понял все сразу и похолодел, а Азаров — чуть позже, и поперхнулся, но бутерброда из рук не выпустил. Худой Папиев вернул свой объедок обратно, а Янукович заржал:
— Жаль, что нет Гриценка, толстого и безобразного. Раньше его надо было схавать с Яценюком в придачу. — Янукович осмотрел всех сидящих:
— Надо признать, ошибок мы наделали достаточно. Чуть за «героя» Шухевича не проголосовали, к НАТО были неравнодушны…
Министр экологии Джарты стал резко ерзать на стуле и показывать шефу на углы, чтобы он понял, что, скорее всего, их подслушивают. Виктор Федорович сразу изменился в лице и стукнув кулаком по столу, произнес:
— Но за русский язык мы стояли и стоять будем!
— Да, да, да, да, — все произносили друг за дружкой и перемигивались.
— Как же верить этим «друзьям» — американцам и европейцам, — если они туркмен, казахов и узбеков уговорили поднять нам цены на газ, за нашу любовь к Евросоюзу?!
— Да, да, да, да, — все произносили друг за дружкой и перемигивались.
— Загремим под фанфары, я к жене хочу — не выдержал Кинах.
Джарты подскочил к паникеру и по старой бандитской привычке хотел его за секунду задушить.
— Не дрочи органы, — остановил его Янукович.
— А я и не дрочу.
— Да не свои, а органы правосудия, нам крови не надо, …пока, — и Янукович всех оглядел пристально. И у всех внутри похолодело.
Когда к Черномырдину через прослушку пришли последние слова и.о. премьера, он упал от страха на колени и так на коленях заполз в зал:
— Братцы, молю вас, соотечественники, не губите старика! Не надо Косова, крови не надо, я все верну, что у вас брал, только не объявляйте у меня здесь правительство в изгнании!
— Да что ты, Витя, какое к черту правительство, мы к тебе ховаться залезли, а то сегодня утром парламент проголосует за лишение нас депутатской неприкосновенности!
— От еб вашу мать, напугали меня как. — Черномырдин приходил в себя. — Так что ж я с вами делать буду? Уже светает, и журналисты не расходятся?
— Давай нас как-то дипломатической почтой распихивай. — Янукович само распихивание показывал своими ручищами.
— Вы думаете, что это так просто?
— Ты нам тут по-еврейски не отвечай, конкретнее к делу подходи.
— Ага, я понял, можно Азарова за заслуги перед Россией отправить самым надежным способом, в трюме рыболовецкого траулера до Новороссийска. — Черномырдин позвал на помощь первого секретаря.
У Азарова еще больше похолодело:
— Я во льду с рыбами не поплыву, пускай и до Новороссийска, у меня хроническое воспаление легких.
— Тогда в кочегарку корабля, там теплее — вступил в разговор первый секретарь.
— Нет, Виктор Федорович более узнаваемый, — Черномырдин принимал решение, — это его надо углем замазать — и в кочегарку.
— Вы шо, шутите? Я в шахту боле не полезу.
— Но ты со своими размерами даже в багажник мерседеса не войдешь. А теперь представь, от Киева до таможни пять часов по гололедице и два часа до Брянска. А в своей персональной я не повезу, не положено, международный скандал.
— А, может, вертолет? — Джарты перебил всех и размечтался — А, может, ракеты украинские? (Янукович хмыкнул) давайте министра экологии привяжем к головке, и отправим в космос.
— Ох, вы и привередливые господа! — Черномырдин хотел пошутить, — У нас есть испытанные со времен Судоплатова способы переброски нелегалов. Например, в женском платье.
— Вот-вот, — перебил посла Рудьковский. — Оденем Кинаха в подвенечное платье.
— Ах, ты ж невеста моя пухленькая.
Кинах с ужасом пытался выбраться из объятий и.о.премьера. Спор продолжался несколько часов по каждой предлагаемой кандидатуре. Некоторые за столом уже заснули. Кто-то даже предложил, чтобы в посольстве до марта остаться — а вдруг будут перемены. Но Черномырдин сразу взбрыкнулся. И опять пошли по-новому кругу: кто в чем уедет. И вдруг как гром среди ясного неба:
— Товарищи! Мы спасены! За снятие нашей неприкосновенности парламент не проголосовал, бойцов у них не хватило! Впервые! — это Табачник размахивал мобильником, как репродуктором СОВИНФОРМБЮРО, и голосом Левитана повторял и повторял…
— Ура! Айда, домой!! — все сорвались с мест. Один Рудьковский вопил и плакал: — А как же я! Я ж не депутат!
— Езжай со своим пятым паспортом в израильское посольство ховаться — Кинах, убегая первым, скорчил ему ехидную рожу. И Черномырдин по-барски пожалел транспортного министра:
— Поедешь в пломбированном собачьем ящике под днищем вагона. Тебе ж к зализныце не привыкать?
— Вы с ума сошли!
На помощь пришел первый секретарь:
— Хоть там перевозят животных, но зато по нашим документам Вы получите статус дипломатической неприкосновенности.
— Ты только хорошо завывай и гавкай на каждой станции — Черномырдин уже смеялся в полную силу.
Эпилог
Пограничник сочувствовал своему четвероногому другу, который пометил все дыхательные отверстия дипломатического ящика для животных:
— Ну что Мухтар, понравилась сучка?
Из опломбированного ящика слышалось выразительное задушевное завывание.

"Неизвестный"

http://www.ord-ua.com/categ_1/article_52220.html