05/02/2009 | kotygoroshko

Гробокопатели на НТВ хоронят историю
2 МАЯ 2009 г. ПАВЕЛ ПРОЦЕНКО

Современное российское ТВ сумело в новых условиях не только продолжить традиции советской пропагандистской машины, но и усовершенствовать ее язык, теперь в большей степени направленный на поражение подсознания.

Уже несколько лет на НТВ продолжается показ документальных сериалов из жизни кремлевских вождей XX века. Этот проект позволяет рассматривать личности былых «великих руководителей» через судьбы их близких («Кремлевские жены», затем «Кремлевские дети»). В нынешнем же телесезоне крутят свежие фильмы, рассказывающие о смерти советских вождей («Кремлевские похороны»). Зрителя приучают к модной ныне (и вполне официозной) точке зрения на советскую историю как естественное продолжение, и даже в чем-то вершину, истории русской.

Некоторые особенности в выстраивании зрительного ряда указывают на то, что мы имеем дело не с добросовестной попыткой рассмотреть прошлое, а с манипулятивными технологиями. Среди более чем 20-ти высокопоставленных покойников, ставших героями новых серий (всего на середину апреля 2009 г. вышло 25 фильмов), — Ленин, Дзержинский, Жданов, Пуго и, конечно, Сталин. И все они представлены чуть ли не носителями прогресса, отдавшими здоровье, а порой и жизнь за счастье народа.

Несколько серий посвящено сановным самоубийцам: последнему министру МВД СССР Борису Пуго, последнему управделами КПСС Николаю Кручине. Они были связаны с ГКЧП и покончили с собой после провала августовского путча 1991 г. Создатели картин явно любят высокопоставленных советских самоубийц, в их трактовке, доведенных до крайнего шага тайными или явными демократами. Так истолковано, например, самоубийство маршала Сергея Ахромеева. Еще одно характерное пристрастие авторов — стремление показать мирную смерть отставного вождя как все то же самоубийство или даже намекнуть на возможность убийства (фильм о Щербицком). Под такую версию подводится фундамент — демонстрация самоотверженности бывших вождей, перемежаемая сетованиями на то, что с некоторых пор развитие страны пошло в катастрофическом направлении. Имеющиеся в ряде случаев документы, которые подтверждают вполне безобидный характер смерти кремлевских небожителей, показания близких покойного в расчет не принимаются.

Задача манипуляций — оставить в сознании телезрителя общий идеологический посыл, и технология здесь такова, что оброненные крупицы правды лишь добавляют эффекта достоверности недостоверному в целом и вполне ядовитому для общественного сознания телепродукту.

Поэтому есть смысл показать в деталях, как выстраиваются подобные фильмы на темы недавней советской истории, продолжающей влиять на судьбы России. Понимая, что за волей режиссера (режиссер-постановщик Сергей Краус) и автора проекта (Ольга Демина) в наших специфических условиях стоит воля тех или иных высокопоставленных заказчиков, можно попытаться разглядеть чиновные замыслы о нашем будущем в трактовке деятельности хотя бы одного из показанных «кремлевских покойников».

31 января НТВ демонстрировало фильм о Владимире Щербицком (1918—1990), фактически последнем хозяине советской Украины (правление двух его преемников было слишком кратковременным и опереточным) и зловещем душителе общественной жизни в республике.

Рослый, представительный, седовласый — его вполне можно было бы назвать красивым, если бы не холод мертвенности на лице. Способный партийный бюрократ, он уже в 30 лет, еще при Генералиссимусе, входит в клан правящей номенклатуры. В 43 года, в оттепель, становится председателем Совета министров УССР. В 1972-м занимает должность Первого секретаря ЦК КПУ и следующие 17 лет бессменно надзирает за огромной республикой, будучи полномочным представителем и КПСС, и могущественной «днепропетровской мафии» (основатель которой, генсек Брежнев, руководил всей страной).

Главный итог его деятельности обозначается в фильме устами одного из привлеченных «специалистов»: народу «при нем жилось лучше, чем до него и чем после».

«Историк» Александр Колпакиди: Щербицкий «всю свою жизнь отдал не абстрактному советскому народу, а именно конкретному народу Украины… Он держал Украину на более чем достойном уровне. То, что на Украине не чувствовали никакого падения в пропасть, — это просто чудо, которое сотворил Щербицкий. Потому что по всем экономическим показателям уровень жизни должен был на Украине падать. Он не падал. Наоборот. Киев выглядел шикарно. Все, кто ездили из Москвы в Киев, восхищались, как там хорошо живут люди».

В 1970—1980-е гг. я жил в Киеве. И хорошо помню: если Щербицкий и сотворил «чудо» на Украине, то умудрившись усугубить и без того плохое положение. В начале 1980-х московское Политбюро решило, что в результате ухудшения экономических показателей Украины ее столицу следует перевести на более низкую категорию снабжения и оплаты труда. Тогда на ряде киевских заводов стали урезать расценки, повышая нормы выработки, а полки продуктовых магазинов еще более оскудели. В результате рабочие на некоторых предприятиях возмутились и кое-где начались забастовки, пусть и кратковременные. Об этом, конечно, не сообщалось в советских газетах.

Информация об этом появилась в самиздатских правозащитных изданиях и передавались по радио «Свобода». Сведения о волнениях рабочих в Киеве привлекли внимание западных газет, где появились статьи о возможном зарождении на Украине чего-то подобного польской «Солидарности». Эта информационная волна из свободного мира в очередной раз спасла советских людей, в данном случае жителей Киева, — категория снабжения еще на некоторое время осталась прежней.

Между тем, Щербицкий не жалел народных средств на возведение сколь грандиозных, столь и безобразных идеологических монументов и проектов. Так, к 9 мая 1981 г. на правом берегу Днепра, рядом с Киево-Печерской лаврой, было торжественно открыто (после многолетней строительной штурмовщины под патронажем командующего Киевским военным округом) стометровое сооружение — Родина-мать с 16-метровым мечом в руках и щитом с советским гербом. Злобный вид скульптуры, гигантские материальные затраты сразу сделали ее посмешищем в глазах киевлян. Но зато Щербицкий ублажил своего патрона Брежнева.

При Щербицком на Украине не было громких коррупционных процессов, как где-нибудь в Узбекистане. Однако это не означает, что в социально-экономической жизни республики отсутствовала коррупция. Всюду царили компанейщина, кумовство, взяточничество и очковтирательство. В первой половине 1980-х я работал в юношеской областной библиотеке. Директор этой ничтожной по статусу организации строила себе дачу, умудряясь привлекать к строительству государственные средства (не говоря уже о том, что дачный участок был выделен на льготных условиях по квоте Обкома партии). К библиотеке был приписан микроавтобус с шофером. Конечно, он постоянно был задействован на этой маленькой ударной стройке. В то же время вся библиотечная работа находилась в запустении. Это не частный случай — подобных примеров масса; это не мелочные хищения, такова была атмосфера, в которой удобно и естественно творились крупные хищения, перекачка государственных средств в начальственные карманы, разбазаривание госимущества и т.п. Такой стиль руководства насаждался, конечно, сверху; малые «щербицкие» подражали большому.

«Эксперты» «Кремлевских похорон» связывают экономические проблемы, возникшие в республике, с общими трудностями, с которыми столкнулся с начала 1980-х СССР. Как управленец, подсказывают они, Щербицкий был на высоте, но объективные причины не дали ему возможности исправить ситуацию. Мешала Москва, общемировая экономическая конъюнктура. Однако хозяин Украины бросал гигантские средства на ветер, на маниловские проекты, лишь бы выслужиться перед блюстителями партийной догмы. Реальной же экономической стратегии у него не имелось.






То же происходило и в сфере культуры и науки, и в общественной жизни.

Одним из главных побудительных мотивов в деятельности Щербицкого было стремление удержать власть любой ценой. Для этого в своей карьере он делал особую ставку на идеологию и спецслужбы. Видимо, он считал, что идеологическая и административно-надзирательская ревность всегда помогут остаться на плаву. Поэтому при нем на Украине царила особенно удушливая атмосфера, свирепая цензура, мелочный и унизительный контроль над творческой интеллигенцией. То, что было разрешено не только в Москве, но и в РСФСР, не разрешалось в Киеве. Например, в Москве дозволялось выпускать книги с упоминанием религиозных атрибутов, в иллюстрациях к поэтическим сборникам могли помещаться изображения церквей. В Киеве подобное было запрещено. В Москве существовали театральные труппы, в которых режиссер и актеры пытались экспериментировать, на Украине об этом нельзя было и подумать. Проявления любви к народному фольклору, к национальной одежде, к родному языку на Украине находились под подозрением и фактически были запрещены. В Москве и Ленинграде вначале полулегально, а затем под эгидой комсомола существовали некоторые группы рок-музыкантов — на Украине такого не было до самой перестройки.

Молодежная среда являлась предметом пристального внимания высших партийных чиновников. Щербицкий в 1970-е гг. самолично любил нагрянуть в какое-либо кафе, прослывшее модным среди «продвинутых» молодых людей. Однажды вечером в такое кафе на углу Крещатика и улицы Свердлова прибыл хозяин Украины, понаблюдал за происходящим, а затем устроил сотрудникам разнос, после которого почти все были уволены. Говорили, что там иногда появлялся Валерий Щербицкий, непутевый отпрыск первого секретаря ЦК КПУ, и это послужило причиной разгона.

О похождениях сына Щербицкого, хронического алкоголика и наркомана, говорил весь Киев. Характерно, как проблемы сына решал его сановный отец. Валерий очень быстро стал кандидатом технических наук, перед ним были открыты любые возможности карьерного роста. Но он любил проводить время с друзьями и женщинами, в ресторанах и разгульных компаниях. За ним постоянно ходила охрана, оперативники КГБ, оберегала милиция. Среди его приятелей были знаменитые футболисты, а также члены уличных банд и криминальных группировок. В частности, будущий миллионер Семен Могилевич, разыскиваемый ныне Интерполом по подозрению в тяжких преступлениях, числился в 1970-х среди приятелей Валерия. Периодически среди знакомых украинского «кронпринца» проводились чистки (некоторых, как Могилевича, арестовывали за уголовные грешки, иных направляли в армию).

В фильме проводится избитая мысль, что «горевший» на государственной работе отец не мог уследить за воспитанием своего наследника. Конечно, привычные полицейские методы, применяемые им в руководстве «массами», авторитарные навыки привели в воспитании сына к нравственной деградации и ранней смерти последнего.

При Щербицком Украина стала настоящим полигоном КГБ, на котором вырабатывались методы подавления инакомыслия. Именно на Украине в 1970—1980-е гг. впервые применялись и затем распространялись на всю страну такие противоправные способы удушения оппозиции, как фабрикация уголовных дел в отношении диссидентов, их избиение и даже убийство. Если в Москве, Ленинграде наиболее смелые представители творческой интеллигенции могли публиковать в самиздате и за границей свои произведения без моментальных для себя карательных последствий, то на Украине автор, опубликовавший что-либо под своим именем в эмигрантских издательствах, был обречен на быстрый арест и лагерный срок.

В «Кремлевских похоронах» об этом справедливо упоминает Никита Петров, ссылаясь на историю с поэтессой Ириной Ратушинской. Он, правда, допускает характерную неточность; фактически ее арестовали (1982) не за писание стихов, а за их публикацию за границей, а также вследствие активной борьбы за право эмигрировать.

«До нее, — говорит Петров, — в брежневское время 7 лет так сразу женщинам и не давали». Однако на Украине — в ту же брежневскую эпоху и именно при коммунистическом «прокураторе» Щербицком — осудили на ссылку (1981) Оксану Мешко, которой было далеко за 70. До нее в мартирологе гонений числилась череда женщин-политзаключенных: Оксана Попович, приговоренная к 8 годам лагерей и 5 ссылки (1975); Ирина Колынец (6 лет), художник Стефания Шабатура (5 лет строго режима) и т.д. На Украине к тому времени вошло в практику арестовывать инакомыслящих целыми семьями: мужа и жену Матусевичей, братьев и их отца Сичко, отца и сына Винсов, тех же супругов Калынец и т.д.

На преследовании инакомыслящих Щербицкий строил свою карьеру. Именно поэтому украинский КГБ отличался особой свирепостью.

Ячейки независимого общества на Украине были задавлены уже к концу 1970-х. В правление Щербицкого количество замученных в застенках украинских политзаключенных резко выросло. В концлагере на Урале погиб один из лучших поэтов современности Василий Стус, в неволе умерли Валерий Марченко, Алексей Тихий, Юрий Литвин, в киевской больнице скончался писатель Гелий Снегирев, переведенный туда из внутренней тюрьмы киевского КГБ, убит композитор Владимир Ивасюк.

Когда утром 22 июня 1982 г. ко мне нагрянули с обыском сотрудники киевских прокуратуры и КГБ и до вечера рылись в книгах, бумагах и рукописях, то они невзначай проговорились, что уже неделю как переведены на казарменное положение, а в городе проводится «операция». В сплошную карательную операцию превратились все 17 лет правления Щербицкого.

Создатели фильма стараются переложить ответственность за преступления перед народом с регионального вождя, Щербицкого, на его подчиненных, секретаря по идеологии Валентина Маланчука и начальника республиканского КГБ Виталия Федорчука. Так же как ответственность за безвольное поведение первого секретаря Украины во время чернобыльских событий они перекладывают на Москву, на Горбачева. На Систему.

1 мая 1986 г., в разгар развивающейся радиационной катастрофы, по приказу своих кремлевских товарищей Щербицкий провел первомайские мероприятия во всем объеме. На улицы, под красные знамена и помпезные лозунги, были выгнаны десятки тысяч людей, молодежь, дети. Народная молва считала его главным виновником этого безобразия.

В феврале 1990-го он должен был дать показания в Верховной Раде о своем участии в чернобыльских событиях, но накануне умер. В 2003 г., по инициативе одного из младших членов днепропетровского клана, Л. Кучмы, ставшего президентом Украины, с помпой отметили 85-летие со дня рождения Щербицкого. Под шумок празднеств с бывшего партийного вельможи была снята ответственность за тот Первомай. Оказывается, повторяют теперь с экрана уже московские эксперты, на трибуне Щербицкий был со своими внуками. Он сам жертва.

Но именно на нем лежит ответственность за сокрытие информации о масштабах случившейся катастрофы, за неведение, в котором пребывало население республики. Именно он давал распоряжение о пресечении, во что бы то ни стало, «паники». Войска вокруг города были приведены в полную боевую готовность, чтобы в час икс превратить город и область в закрытую зону. При этом дети партийной номенклатуры были эвакуированы заблаговременно. Рассказывали, что внуков самого Щербицкого уже везли в аэропорт «Борисполь», но тут из Москвы раздался звонок. Большой начальник сообщил, что эвакуация семьи первого на Украине человека будет расцениваться как паникерство со всеми вытекающими последствиями. Так что не жертвенность заставила Владимира Щербицкого выйти с внуками на праздничную трибуну, а трусость и страх потерять высокий пост: именно те чувства, которые в течение всей советской истории превращали партийных деятелей в тиранов своего народа.






В те апокалипсические дни мне передавали информацию, что украинский КГБ «проверяет» предположение о возможной «диверсии», которая якобы привела к чернобыльской аварии. По замыслу комитетчиков эта версия должна была стать основной в объяснении причин произошедшей катастрофы. Т.е. не преступная халатность, пронизывавшая советскую систему сверху донизу, породила взрыв, не преступная бесконтрольность советско-партийного аппарата, а удобные потусторонние «враги». Подобные планы характерны для почерка тогдашнего республиканского руководства, ориентировавшегося в своих действиях на карательные аргументы.

Еще в начале 1980-х киевские власти (а за ними, несомненно, стоял Щербицкий) инициировали удивительную даже по тем временам рекламную кампанию по приглашению жителей доносить на неблагонадежных граждан. В почтовые ящики опускались листки с призывами сообщать обо всем подозрительном в органы (приводились телефоны и адреса МВД и КГБ). В городских газетах печатали тексты со схожими призывами и помещали образцы подобных кляуз. Информация об этом попала в западную печать, и вскоре в одной из центральных газет появилась статья, в которой данная акция расценивалась как местный перегиб.

Стратегия обеления Щербицкого, которую проводят в «Кремлевских похоронах», заставляет сериальных экспертов чуть ли не хором петь о том, что Владимира Васильевича в перестройку затравили «пустобрех» Горбачев и демократы, в результате чего он якобы покончил с собой. Фильм дает пример ловкой подмены фактов версиями, которые из тумана пустословных рассуждений вдруг выныривают в виде «доказательств».

Приглядимся повнимательнее к этим «экспертам».

Специалистов по Щербицкому, «щербицковедов» в СНГ нет, да и вряд ли они возможны (фигура не того масштаба). Но есть специалисты, занимающиеся советской историей, историей советской Украины. В данном случае владение материалом — биографией Щербицкого, содержательной стороной его правления — предполагает знакомство с документами, свидетельствами эпохи, экономико-политической аналитикой, историческими трактовками затрагиваемого периода. В «историках», предстающих с экрана в фильме, не ощущается знание предмета. Видно, что они не излагают факты, не делятся свидетельствами — они вещают, словно оракулы.

Не представляет сложности найти первоисточник, на который они опираются. Это несколько газетных материалов, опубликованных на Украине в связи с недавними юбилеями Щербицкого (2003 и 2008 гг.). В частности, все «эксперты» повторяют (порой дословно) те или иные тезисы обширного интервью вдовы, Рады Щербицкой, опубликованного в скандально известной «желтой» газете «Бульвар Гордона» (2008, № 6, 7). Кроме того, в фильме, несомненно, чувствуется влияние мемуаров бывшего многолетнего помощника Щербицкого Виталия Врублевского (К., 1993). О специфической подаче материала в книге Врублевского в свое время писала серьезная украинская пресса. Оба источника более чем тенденциозны, т.к. заинтересованы в превозношении и обелении бывшего мужа и шефа.

Присмотримся к лицам «историков» и «писателей», мелькающих на экране. Их имена большей частью не известны специалистам, их книг и статей по теме не обнаружишь в библиотеках.

С помощью Рунета нетрудно обнаружить, что мы имеем дело не с историками (кроме Никиты Петрова), а в лучшем случае с журналистами, пишущими на очень специфические темы и в очень специфических изданиях.

«Максим Токарев, историк, писатель». Автор нескольких книг о «тайных обществах смерти», а также нудной статьи, критикующей художественный фильм «Сволочи» (о секретной школе НКВД, открытой под Алма-Атой в годы Великой Отечественной войны, по подготовке диверсантов-смертников из малолетних уголовников), которая помещена на сайте ФСБ РФ. (Статья является пересказом исследования доктора исторических наук Павла Белана, опубликованного в Казахстане.)

«Александр Колпакиди, историк, издатель». Он (1962 г.р.), судя по справке в Интернете, окончил истфак Ленинградского университета. Преподавал в Политехническом и Электротехническом университетах Санкт-Петербурга. Автор ряда публикаций по истории спецслужб, в частности составитель книг «Оккультные силы СССР», «Империя ГРУ», автор книг «”Кроты” в США», «Дело Хансена» и (в соавторстве) «Двойной заговор: тайны сталинских репрессий», в которой он находит оправдание карательным чисткам 1937 г.

«Алексей Кожевников, историк». Увы, под именем этого молодого человека удалось найти лишь несколько рассказов в стиле фэнтези.

Зато Сергей Ломакин (1952 г.р.), «телеведущий, журналист», человек известный. В свое время сотрудник АПН (с 1975), ведущий программы «Взгляд» (до 1990), впоследствии приветствовавший ГКЧП.

«Ярослав Листов, историк». В Рунете удалось найти лишь одну его статью о предшественниках комсомола. Но зато вырисовались некоторые биографические данные. Родился в 1982-м. Преподает историю в школе. «Политолог». «Автор и участник документальных телевизионных программ» (интернетовские поисковики выдают все те же «Кремлевские похороны» и ничего не говорят об «авторстве»). Депутат муниципального Собрания Арбат, выдвинутый КПРФ.

Если посмотреть на «экспертов», привлеченных в другие фильмы «Кремлевских похорон», то можно увидеть, что почти всех их объединяет левый радикализм, почитание Сталина, о чем они не стесняются признаваться в своих опусах. Часто это члены КПРФ (как, например, «историки» Илья Федосеев и Михаил Юдин) или леваки вроде Алексея Сахнина, активиста «Левого фронта». Это апологет «вождя народов» историк (на сей раз без кавычек) Юрий Жуков с его книгой «Иной Сталин» или бывший ракетчик и нынешний политолог Сергей Кремлев (Брезкун), выпустивший книгу о советско-германских отношениях, в которой провозгласил, что фашистская Германия и СССР должны были разделить мир, а не воевать друг с другом.

На этом фоне несколько серьезных имен, историка Г. Костырченко или мемориальца Н. Петрова, не просто теряются, а служат невольным прикрытием для идеологических конструкций, возводимых авторами сериала.

В лучшем случае «конструкторы» — автор, режиссер, заказчики сериала — предполагают, что, перетолковывая недавние исторические события в сторону возвеличивания советского прошлого, они тем самым помогают укреплению патриотизма. Им кажется, что возрождение новой России не может состояться без привлечения советско-имперских образов величия. Портреты советских вождей — пример руководителей, которые ведут к победе любой ценой.

Печально, если новая Россия станет продолжением СССР. Тогда, в логике «Кремлевских похорон», эту Россию опять ждут кровавые тупики. Если Щербицкий — мудрый вождь, на чьи достоинства нынешние поколения россиян должны равняться, то в будущем нас с неизбежностью ждет Чернобыль. Ведь Чернобыль не исчез из нашего сегодня, а лишь ушел в тень. Так стоит ли менеджерам НТВ и непосредственным создателям сериала тревожить сознание современников зловещими очертаниями взорвавшегося реактора?

Осуществляя свой информационный взрыв, не приближают ли они идеологический Чернобыль, способный навсегда прервать течение отечественной истории?

http://www.ej.ru/?a=note&id=9042