06/28/2001 | Майдан-Інформ

ПРОЦЕСС, ПОШЕЛ...

Я недавно в суд наведалась, давно не была. Процессы были тоскливые -
кражи кошельков. И в антракте я пошла искать буфет. Спросила в дежурке
у милиционера. Юноша в погонах строго на меня смотрит и сурово
говорит: "В суде буфетов не бывает". Я - растерянно: "А что, здесь не
люди работают?" Он не нашелся с ответом, а из-за шкафа высунулся его
напарник посмотреть, кто чушь спрашивает.

Фраза дежурного застряла в уме как заноза: а почему, собственно, не
бывает. Тут свидетели и потерпевшие часами ждут в коридорах, и чья-то
родня сознание теряет, тут несудимые стоят в очереди у окошка "Архив",
да и сами судейские не железные, по четыре процесса высиживают всухую
и натощак. Хоть бы кто подумал: голодный судья объективен? Или будет
комкать дело? И всякое возражение, заминка, плач будут его бесить? Нам
с вами нужен раздраженный судья? Мне - нет.

Сейчас принято сравнивать и перенимать. Помню убранство обычного
районного суда на окраине Стокгольма (местный коллега взял с собой
посмотреть). Ну ладно картины и живые цветы в зале суда, бархатные
диваны и прозрачные столики в залах ожидания, этот коммунизм нам
глубоко чужд, но простые автоматы вдоль стены - чай, кофе, соки,
бутерброды в упаковке - это почему нельзя? А вот почему: наш суд -
заведение пока не человеческое.

Эту гипотезу нашла интуитивно, не зная доказательств. Хочу вывести их
в процессе написания заметки. Беру ближний круг. Почему юноша не
равнодушно ответил, а сурово, и как бы поучал меня? Будь он старый
вертухай, который подрабатывает к пенсии, и повадки цепного пса еше
при нем ("какой, к дьяволу, буфет в камере пыток"), тогда понятно. Но
молодой, откуда он-то знает, что чай с ватрушкой - излишество в суде?
Или его дед был из тех конвойных и успел привить семье трепет? (Не
получается... Пусть у него дед особый, а напарник почему окаменел? Два
деда - перебор.)

(Остается головой в омут.)

Страна еще опутана колючей проволокой. ГУЛАГ ушел в книжки по истории,
но дух его жив. Да и прописка по старым адресам не аннулирована. И
потому суд - не то место, где сперва р а с с у д я т, а потом осудят
или о п р а в д а ю т, - но заведомо учреждение к а р а т е л ь н о е
(как и было при усатом). Процент оправдательных приговоров у нас -
ноль целых с мелочью (в Америке - каждый пятый). А значит, трепещи
сюда входящий, ты виноват, неизвестно, в чем, но в чем-нибудь виноват,
если покопаться (принцип ЧК).

Наш суд - как бы предбанник тюрьмы и зоны. То есть заранее должен
устрашать - он и устрашает нечистыми лестницами, голыми коридорами,
чудовищным сортиром. Даже объявление на стене по-нищенски злобное:
"Требуется уборщица. Оклад 210 рублей". (За спиной женский шепот: "За
один зал или за весь дом?" - "Черт их знает".) Общее впечатление от
визита сюда - вошел, будто влип в историю, надо бежать. Какие там
ватрушки!

Однако для какого-то типа людей работа в таком месте привлекательна.
Мрачность заведения механически повышает статус человека. Из нуля
(такая у него самооценка) он станоится единицей. Иначе зачем бы сюда
наниматься добровольно? (У омута нет дна, можно еще вглубь уйти). Наш
суд - остаток чего-то языческого, каменная баба, у которой можно
только просить, но она не ответит, слышала или нет. Судья - не бог, но
идол, а в них еще верят поголовно (на днях по ТВ видела, как школа
венки в реку бросает - гадание во главе с учительшей). Чего ж о судье
толковать, он приговор пишет и бормочет: "Ну что, пять с хвостом или
шесть?" Кому-то этот "хвост" - кусок жизни, то ли грешной, то ли
святой.

...А вот судья на подоконнике тайком (чтобы случайный посетитель не
увидел в нем обычного человека) в тарелку овсянки из пачки насыпал и,
кипятком разбавляя, говорит себе: "Ну отрава..." Спрашиваю, может,
кефиром лучше. "Что вы, мне уже ничего нельзя, желудок полетел..." А
ему чуть за 30... Он вышел из дома, не было восьми, а теперь пятый
час, и это первый перерыв. Секретарь, не отрываясь от компьютера: "А
меня вообще мутит", - и откусывает вафлю, лежалый запах которой
наполняет 8-метровую комнатку, где еще два заседателя жалостливо
молчат.

Меня не стесняются, потому что, не найдя буфета, я высказалась об их
режиме без купюр, как принято у газетчиков. Вздыхали горестно.
Прокурор залетел, глазами спросил поесть, показали овсянку, он гримасу
состроил и вылетел. На вопрос, чего из дома не носят, посмотрели, как
на чумовую: ну да, я забыла, они же не живые с потребностями, а
ходячая функция государства, разве что в джинсах.

Хотела утаить, как они в туалет не имели права выйти ("Адвокат
опротестует приговор, раз вышли, значит, могли деньги взять". Я не
поверила, мне толстенный УПК показывают: "Читайте сами". Что за
полоумные это сочиняли, сами себе не верят. Или тогда унитаз бы
поставили в судейской, хоть за занавеской, как в женской камере, в
мужской он у всех на виду стоит, один на сорок жильцов.) Но что же
делать, если заседателю невтерпеж? Решили так: запустим всех в зал,
подсудимого в клетку, а сами дружно выйдем на две минуты. И пошли,
чуть ли не за руки держась, глаза - долу, как преступники.Ужас
какой-то.

Ну и что там о судебной реформе толкуют, я не расслышала. Судья
сменяем или несменяем, прокурор расследует или надзирает, эти качели
уже десятки лет туда-сюда ходят, а толку? Пока судья не человек, уж
тем более мы все, которых вдруг занесло туда, где буфетов не бывает, а
значит, и сортиров не требуется, ничего не будет, кроме словесного
треска за огромные деньги (наши с вами, между прочим).

..Ухожу вниз по лестнице, а в памяти картинка всплывает: "Кто эти
люди?" - спрашиваю у шведского судьи (три богатыря в цветных адидасах,
беседуя не торопясь, пересекают рекреацию и входят в зал суда). "Эти в
желтом ведут того, что в голубом, убийцу", - отвечает. - "А где
конвой, собаки?" - "Что вы, конвой дорого стоит, кто же ему платить
будет, ничего, ребята удержат". - "А если он в окно прыгнет, у вас
даже решеток нет!" - "Пусть прыгает, здесь пятый этаж". Судья смеется
(он и на процессе был смешлив, доказывая юной мошеннице, что она его
не убедила). А коллега добавил, что всех тяжелых судят здесь, наверху,
поднимая их на особых лифтах. Тут ко мне снова уныние пришло: особые
лифты, дорогой конвой - это опять не про нас, мы уборщицу за 210 рэ
обыскались.

Мои мысли прервал окрик: "Все к стене! Дорогу!" Вжалась в стену. Мимо
меня двое дешевых ковойных ведут вообще ничего не стоящего испуганного
разбойника.

Нинэль ЛОГИНОВА 14.06.2001