09/28/2006 | о. Яков Кротов

Английский писатель Клайв Льюис сравнил Бога в неверующем мире с подсудимым. Это было полвека назад – идеальное время для богословов. Уже не было инквизиции и претензий к богословам, но ещё были претензии к Богу. Сегодня нормальному человеку ни к чему имитировать веру, а без веры в Бога какие могут быть претензии к Богу?

Конечно, есть ещё люди, нормальные в старом смысле слова – они называют себя верующими, потому что это угодно начальству, или потому что у них национальность такая. Но таких, слава Богу, меньшинство. Большинство же относится к Богу точно так же, как во времена Христа: если и есть, то слишком высоко, чтобы использовать хотя бы в качестве вешалки.

В России картина смазана тем, что одна из вер выбрана начальством на место марксизма. Тут не поспоришь.
Интереснее в Крыму, где неверующих не меньше, чем в России, но они могут говорить во весь голос, где есть мусульмане, причём – в отличие от российских – эти тоже не боятся говорить во весь голос. Есть и православные.
Конечно, все эти различия совершенно второстепенны. Главные различия между теми, кто хочет сохранить полученное при коммунистах, и теми, кто хочет вернуть себе то, что принадлежало веками.

Крымские татары в Крыму – это как если бы российское дворянство вернулось в Россию с желанием вернуть свою землю. Многие из тех, кто сегодня лебезит перед барами-туристами, вгрызлись бы им в глотку при первом же упоминании о возвращении награбленного.

Крым – отличный пример того, как конфликт религий прикрывает настоящий конфликт. Вопрос не в том, могут ли жить православные и мусульмане мирно. Вопрос в том, могут ли жить мирно ограбленные и те, кто пользуется награбленным.

Значит ли это, что тлеющий конфликт между православными и мусульманами надо решать без Бога? Есть ведь рецепт религиозного мира по-кремлёвски: цыкнуть сверху, назначить мусульманам таких религиозных лидеров, чтобы сами не бузили и другим не позволяли, а кто не согласится – тем дать в зубы.
Есть рецепт религиозного мира по-детсадовски: запретить вообще всякие разговоры про религию, мулл и попов запереть по мечетям и церквям, и в отсутствие подстрекателей наступит мир-дружба.

Оба рецепта исходят из убеждения, что всё зло от веры, а счастье – в её отсутствии. Ведь веры нет не только там, где нет религии, но и там, где религия подчинена государству.
Православный богослов, надеющийся на силу государства, не верует, а беснуется. Его Бог – дубинка, висящая на стене.
Атеист, надеющийся на то, что достаточно взяться за руки и сказать «Мир, дружба», не беснуется, конечно, но верует в призрак – во врождённую доброту человека. Его бог – самовар на обеденном столе, из которого так славно всем разлить чайку.

А если сосед хочет не чаю из самовара, а хочет обратно дом, в котором этот самовар стоит и который когда-то принадлежал семье соседа? Да иногда договориться невозможно даже с родным братом, как отмечал ещё Каин.
«Враги человеку домашние его», - сказал Господь Иисус. Что уж говорить о всех прочих? Злоба и ненависть часто вспыхивают без видимых причин. И если уж вспыхнули – предложение выпить чайку вместе (не говоря уже о предложении дубинки) воспринимается как издёвка.

Воспитание, разговоры, дискуссии могут смягчить проявления злобы, но настоящий и прочный мир между православными, татарами, грабителями, русскими, мусульманами, украинцами, ограбленными достигается иначе.
Он именно там, где указал Иисус, сравнив Царство Божие (а значит, Бога) с монетой, закатившейся под кровать. Мы всё ищем мира там, где светло, а нужно искать, куда мы редко заглядываем – в собственной душе.
Душа всегда – комната, откуда человек выходит к другим, где думает, сидя на стуле, где любит – на кровати, разумеется. Как и всякая комната, душа зарастает грязью и забивается хламом. Вот и нужно, как выразился Иисус, подмести в комнате души (Лк. 15,8).

Романтики полагают, что достаточно расслабиться, чтобы не ссориться с другим. Фанатики полагают, что нужно применить силу – к другому. А нужно применить силу к себе, и не однажды, а каждый день – чистить себя, проверять себя, очищать себя. Тогда и найдётся – скорее всего, под кроватью, ведь кровать это престол любви – потерянные способности: когда ссоримся – прощать, когда не понимаем – доверять, когда не любимы – любить.