11/17/2006 | Айдын Шемьи-заде

Пятьдесят лет со дня создания Первой организации крымскотатарского сопротивления

Зарождение Крымскотатарского национального Движения за возвращение народа в Крым, явилось результатом, как это часто бывает в истории, категорической решимости молодых представителей нации жертвовать своим положением во имя обретения свободы и равных прав.

Создателями и руководителями первой организации национально-освободительного Движения Крымских татар были студенты «постсталинского» набора 1953 года, и это не случайно.
Напомню, что весной того года ушел с политической арены Сталин, и его преемники несколько смягчили жандармский режим во всей стране, что в какой-то мере отразилось и на судьбе крымских татар.

Возможно, что где-то еще была в то же время, а может быть и раньше, создана организация крымских татар со своей программой и уставом, но не имея такого рода сведений мы называем нашу организацию Первой.

Кратко обрисую ситуацию, предшествовавшую возникновению и оформлению Организации.
До 1953 года число молодых крымских татар, получивших разрешение продолжить образование в вузах Ташкента, было очень невелико. Эти наши товарищи находились в своих институтах в оскорбительном для их достоинства положении.
Контроль над ними в осуществлял не только так называемый первый отдел, но и партийная и комсомольская организации. Юноши, например, не допускались к обучению на военных кафедрах, и это обстоятельство, как и ряд других, был известен всему студенческому коллективу. Но все наши старшие друзья, когда мы с ними познакомились, держали высоко свои головы, хорошо учились.

Знакомство нового пополнения крымскотатарских студентов со старшими соотечественниками произошло уже в самом начале сентября.
По недомыслию органов госбезопасности все студенты города должны были приходить в один и тот же день месяца (3-го числа) в одну и ту же спецкомендатуру. Там мы все и перезнакомились.

Старшие товарищи в тот же день предложили нам в ближайшую субботу вечером встретится на одной из автостанций Ташкента, чтобы отправиться в гости в родительский дом одного из них. Откликнулось человек пятьдесят, и эти студенты стали основой дальнейших мероприятий. Мы сидели за скромным вечерним столом во дворе пригласившего нас хозяина, спать нас разбирали по соседских домам..

Роль этих национальных пикников была очень значительна, на этих встречах мы лучше узнавали друг друга. Надо отметить, что, по-видимому, более трудная студенческая судьба наших старших друзей была причиной того, что они призывали нас не вести на этих встречах политических разговоров.
Однако эти предостережения мы игнорировали. Хотя мы постоянно ощущали контроль над нашими телами и душами со стороны соответствующих организаций, но у нас не было уже того чувства безысходности, которым были заражены студенты более ранних годов.

С каждым годом увеличивающиеся количественно ташкентские студенты созревали для политической борьбы. Этому способствовали и некоторые либеральные перемены в стране. Был отменен комендантский режим, но сохранились все другие ограничения, и это убедило нас, что советская власть не собирается восстанавливать нашу государственность в Крыму, что за свои права надо начинать борьбу.

17-го ноября 1956 года состоялось организационное собрание в одной из комнат общежития Ташкентского текстильного института. Был создан «штаб», как мы его называли, нашей организации, в который первоначально вошли следующие студенты:

Шевкет Кадыров, Сейдамет Муратов, Закир Мустафаев, Джемиле Юсуфова – от Ташкентского Текстильного института;

Алие Велиуллаева – от Ташкентского Педагогического института;

Шариф Бахтышаев – от Ташкентского Ирригационного института;

Айдын Шемьи-заде – от Средне-Азиатского государственного университета.

В дальнейшем в состав руководства вошел от Текстильного института Рустем Нагаев.

Были обсуждены и приняты Устав и Программа организации. В Программе были сформулированы три практические задачи:

1. Пробуждение народа к политической активности.

2. Информирование общественности СССР о положении крымских татар.

3. Требование к властям поставить в повестку дня вопрос о скорейшем восстановлении Крымской АССР.

Устав первоначально предполагал следующую структуру организации: в каждом учебном учреждении создается своя группа Движения со своим руководством, которое поддерживает постоянный контакт с главным «штабом» Движения. Но почти сразу же Движение распространилось на заводы, фабрики, совхозы Ташкента и области. Этому способствовала активная работа наших функционеров с крымскотатарским населением.

В организации поддерживалась жесткая внутренняя дисциплина. Например, чекисты подцепили на крючок одного из студентов-активистов, который был близок к отчислению. Желая остаться в институте, тот подписал соглашение с органами, но, не желая быть предателем, рассказал об этом товарищам. Он собирался вести двойную игру, обманывая органы.
Ему разъяснили, что в такой ситуации ему не удастся переиграть КГБ, и тот факт, что он при тех или иных намерениях пошел на соглашение с чекистами уже преступление. Мы, жестокие молодые люди, поставили ультиматум: или он уходит из института, или о его согласии сотрудничать с органами узнают все его друзья и родственники. Он выбрал первое и уехал домой в Янги-Юль.

Для членов штаба мы проводили своего рода семинары, на которых один из нас знакомил остальных с историей борьбы крымских татар с Россией в конце XIX и в начале XX веков. Мы доставали материалы о деятельности наших замечательных людей, политиков, ученых, литераторов, расстрелянных впоследствии в подвалах НКВД. Работали мы и в республиканской библиотеке имени Навои, где откапывали даже в легальных советских изданиях сведения, которых были лишены в местах прежнего проживания.

Общегородские собрания крымскотатарской молодежи проходили в актовых залах институтов, общежитий. Власти не сразу распознали в сообществе крымскотатарской молодежи политическую организацию. В дальнейшем даже собрания «штаба» мы не могли уже проводить в привычной комнате общежития Текстильного института – стукачи следили за тем, кто приходит туда.
Имея к тому времени разветвленные связи с рабочими ташкентских заводов, мы проводили свои, теперь уже законспирированные совещания в их тесных комнатках. Несколько раз предоставлял нам свой недостроенный дом в поселке Эркин под Ташкентом студент института иностранных языков Рустем Военный.

Думаю, что я буду правильно понят, если скажу, что бескомпромиссную поддержку мы находили в основном именно среди, как это принято называть, простых людей – рабочих и рядовых служащих.
Интеллигенция и советско-партийная элита прежних лет относилась к нашему Движению с очень большой опаской. Я здесь вам даю правдивую информацию о событиях, поэтому, надеюсь, никто не упрекнет меня в неприязненном отношении к нашей интеллигенции тех прошедших времен, хотя бы уже потому, что и сам я в какой-то мере отношусь к этому сословию. Но правду искажать нельзя.
Кстати, в истории всех народов интеллигенция в революционной ситуации очень часто играла роль соглашательскую и оппортунистическую, так что это не наш национальный грех.

Напомню, что оппортунизм – это подчинение коренных интересов сиюминутным выгодам.
Мы придумали, что надо обращаться не к народу с листовками, а к «уважаемым и дорогим нашим вождям» с письмами. А то, что эти письма распространялись среди населения – так все крымские татары хотели подписаться под обращением к «нашим дорогим»! Разве можно препятствовать народу выражать свои чувства?

Этот метод работы с массами не подпадал напрямую под статью уголовного кодекса. Во всяком случае, когда со мной в комнате отдела кадров Университета беседовал чекист, то на мое заявление, что мы, встречаясь с народом, разъясняем материалы 20-го съезда КПСС и народ выражает в письмах поддержку решениям съезда, чекист этот не нашел значимых возражений. Правда, это не спасло меня от существенных неприятностей…

Мы обращались к «дорогому Никите Сергеевичу», выражая возмущение, что единственная реакция на наши предыдущие обращения к властям - «повышенный интерес к нему органов государственной безопасности», и требовали конструктивного отношения к нашим требованиям. Но в то же время с текстом этого письма знакомились тысячи наших соплеменников – на ташкентских заводах, в приташкентских совхозах, в Чирчике, в Ангрене, в Мирзачуле.
Неужели кто-то сочтет нас такими наивными, полагая, что мы надеялись, что Хрущев немедленно позвонит на Лубянку и потребует прекратить преследовать славных крымскотатарских студентов? Нет, конечно! Но наши письма читали люди всех возрастов, в том числе и учащиеся средних школ, и, я думаю, знакомство с нашими текстами сыграло положительную роль в зарождении в их сердцах стремления к борьбе.
Мустафа Джемилев в интервью Гульнаре Бекировой рассказал, как он прочел одно из таких писем, и это подвигло его написать патриотическое стихотворение.

Правильно будет называть первый период национального Движения крымских татар «информационно-подстрекательским».

Например, в одном из текстов мы призывали советскую общественность выступить «против расизма и геноцида» по отношению к крымским татарам. Мы писали:
«Стремление крымских татар вернуться на родину не только не поощряется, но даже осуждается. Может быть, некоторые думают, что для нас Крым значит меньше, чем Сибирь для сибиряка или Полтава для полтавца? Это чистейший расизм!».

Такие тексты были подстрекательством наших татар к возмущению, демонстрацией смелости формулировок, а властям мы давали знать, что настроены решительно. И главными орудиями нашей борьбы были гласность и массовость.

К осени 1957 года Движением были охвачены все социальные слои региона. К нам приезжали молодые люди из Самарканда, из других мест. Всем обращающимся к нам мы давали наши тексты и наши учредительные документы. Поэтому в оставшемся у меня небольшом архиве нет чистовых машинописных текстов, которых не хватало, и которые все были розданы. Остались черновые материалы, которые для историков тоже представляют, я полагаю, некоторый интерес.

Кроме постоянной организационной работы и пропаганды среди населения нам удавалось проводить единичные акции. Например, очень удачной была акция, проведенная в 1957 году. Летом этого года через Ташкент летели в Москву на Всемирный фестиваль группы молодежи из стран Азии. Стало известно, что они заночуют в студенческих общежитиях, и к этому времени наши ребята подготовили много экземпляров текстов, в которых обращались к зарубежной общественности с просьбой требовать возвращения крымских татар на родину. Я поехал в Москву и тоже вручил наши тексты делегатам из Бельгии, Франции, Австрии.

Таким образом, в период с 1956 по 1960 годы нам удалось впервые показать людям, что существует организованное сопротивление против подавления человеческих прав крымских татар и подать пример к активным действиям.
Со временем очаги всенародного Движения возникли повсюду, Движение приняло новые формы и стало всенародным. Свидетельством преемственности между этапами Движения является приведенный в воспоминаниях Рустема Нагаева пример: в 1957 году рабочий по фамилии Бурнашев взялся со своими родственниками и друзьями размножать тексты. Впоследствии в 60-х годах именно Бурнашев стал создателем инициативной группы на ремонтном заводе Текстильного комбината.

К сожалению, в сознание некоторых людей, увлекающихся историей, проник миф о том, что организаторами возникшего в 1956 году Движения были «вернувшиеся с фронта воины-офицеры, партизаны, подпольщики, бывшие работники госаппарата Крымской АССР».
Появилось даже утверждение, что студенты не могли сами создать организацию, что они были для этого недостаточно политически развиты. Каждый судит по себе, но мы в свои 23-24 года ни в коей мере не были инфантильными, хорошо разбирались и в политике, и в истории, были нравственно развиты. Много вы видели офицеров более развитых, чем студенты?

Можно проследить рождение и дальнейшую трансформацию этого мифа.
В 1988 году Юрий Османов на вопрос «кто стоял у истоков движения?» ответил, что это были «партизаны, подпольщики, воины-коммунисты и тогдашняя молодежь».
Насчет «тогдашней молодежи» у Юры Османова были твердые знания – он приезжал ко мне в Ташкент в 1957 году и я передавал ему наши учредительные документы и наши обращения к властям и к советской общественности.
Позже в изложении Айше Сейтмуратовой выпала «тогдашняя молодежь» и осталось утверждение, что «пионерами» возникшего в 1956 году Движения были «воины-офицеры, партизаны и подпольщики, бывшие работники госаппарата Крымской АССР, писатели».
Дальше – больше, и уже в недавние годы то и дело появляются заявления, что начальный этап Движения был организован уже только ответственными партийными работниками довоенного Крыма… Молодежь же была сборищем эдаких вредных меньшевиков при мудрых большевиках.

Уместно вспомнить, что когда Фадеев на основании найденного реального материала написал об организации Сопротивления, созданной вчерашними школьниками, роман «Молодая гвардия», то Сталин потребовал включить в роман выдуманную фигуру некоего красного командира, коммуниста - надо было, видите ли, показать руководящую роль компартии в любых условиях. Фадеев вынужден был вопреки правде ввести в роман такого офицера-коммуниста, который, якобы, создал «Молодую гвардию» и руководил ею.
Вот так и некоторые наши соотечественники не могут в своем понимании событий обойтись без гипотетических офицеров или других коммунистов. Но мы лживую поправку в действительность вносить не будем.

С грустью отмечаю, что из выше названных руководителей Первой организации крымскотатарского сопротивления многих уже нет среди нас. В Симферополе живет Алие Велиуллаева (преподаватель КИПУ), в Андижане Шевкет Кадыров (пенсионер), в Москве Айдын Шемьи-заде (профессор).