12/15/2006 | Айдын Шемьи-заде

Айдын Шемьи-заде.


Земля и язычество


Человек, написавший в своем тексте вместе два слова «земля и язычество» странным образом уловил некую сущность, приобретающую все более заметную силу на нашем Полуострове вопреки сознанию и желаниям людей.
Но человек, употребивший это соединение слов, уловил только поверхностное значение этого двуединства.
Я тоже не претендую на глубинное понимание этого соединения, но я смутно ощущаю некую тревожащую внечеловеческую силу, скрывающуюся под этими словами. Я ощутил эту тревогу, когда в мой роман о нитях судеб человеческих вдруг пришли образы коней-привидений, голубых мустангов. Персонажи моего романа, жители Крыма середины сороковых годов недавно завершившегося века, удивлены и напуганы появлением этих фантомов, не хотят верить в их существование. Однако реальность нереальных, казалось бы, созданий неопровержима. Лесник, проживающий на Ай-Петри, задает вопрос о голубых ночных призраках священнику православного храма и тот говорит, что «мощный отрицательный эгрегор, порожденный внезапным ужасом, обрушившимся на сотни тысяч душ, - это большая сила. Она может возбудить неведомые могущества».
И хорошо знакомый с состоянием угодий Крыма лесник отвечает: «Да… и сама крымская земля не могла не ощутить исчезновение своего народа. Нынче летом не родили ни огороды, ни сады, ни леса. И кладбища мусульманские возбуждены, должно быть. Ведь некому на них произнести молитву».
Тот же постаревший лесник, взявший на себя «службу» по отслеживанию нежеланных призраков, уже через много лет, когда стали появляться в Крыму его исконные жители, но так и не исчезли покуда голубые ночные кони, жертвы которых были многочисленны, обращается к встреченному им татарину с просьбой, чтобы тот, абориген Крыма, обратился к Аллаху с молитвой, «дабы сдерживал Он эти недобрые силы от ярости».
А святой мусульманский отшельник, с незапамятных времен обитающий в горах, на вопрос получившего к нему доступ обеспокоенного соплеменника отвечает:
«Не по прямому велению Аллаха появились эти тайные посланники незнаемого. Но все, что происходит, происходит не без Его извечного всеведения…. Тайна эта бездонна… Мне дано только знать, что тогда погаснут, истают эти голубые фантомы, когда на Полуострове закончится власть лживых и злобных людей».

Конечно, это литературная метафора, всего-навсего стильный прием. Но откуда приходит тот или иной образ? Борис Пастернак однажды перевел стих Тициана Табидзе словами:

Не я пишу стихи. Они, как повесть, пишут
Меня, и жизни ход сопровождает их.

Не я написал о голубых мустангах, а написалось, и ход жизни не отвергает призрачных коней.
Я не мистик, я физик-материалист. Но великий композитор Альфред Шнитке говорил, что не он пишет свои произведения, а что посредством его некто высший создает музыку.

Что-то очень сильное кроется в сочетании слов «земля и язычество».
Только в IV веке пришло на языческий Полуостров христианство, в VII веке пришел ислам. Но до того не одно тысячелетие населяли Полуостров предки этноса, именуемого нынче крымскими татарами, и связь крымских татар с этой землей, в которой скрылись языческие корни, нерасторжима и таинственна, как и всякие уходящие в языческую древность связи…

Маленький литературный этюд, скажете вы о прочитанном. Да, так оно и есть, и ничего более.
А у приведенных выше строк Пастернака есть такое продолжение:

Что стих? Обвал снегов. Дохнет – и с места сдышит,
И заживо схоронит. Вот что стих.