Пять причин любви к грекам
02/12/2007 | Бе!
Мне кажется, наиболее интересный текст из работы профессора Дмитрия Николаенко достоин того, чтобы с ним ознакомились участники форума. Спасибо пану Азизу за полный текст этой книги.
КУНСТКАМЕРА. НОВЫЕ ПОСТУПЛЕНИЯ
Кукол дергают за нитки
На лице у них улыбки
И играет клоун на трубе.
И в процессе представленья
Создается впечатленье,
Что куклы пляшут сами по себе.
Что у трезвого на уме, у … на языке[1]
Есть множество работ, как монографий, так и статей, по крымской истории написанных с жестких советских позиций. Историки этого периода времени, как никогда близко, стояли к картельным органам. Не случайно многие выпускники исторических факультетов (с удовольствием) находили работу, именно в карательных и идеологических органах. Это давало стабильность, и уверенные перспективы. И первое, и второе бессмертно в российской СКС. История перестала быть наукой, и стала носить откровенно карательно-воспитательно-промывательный характер. Было сформировано многочисленное профессиональное историческое сообщество, которое позволяло дать отпор идеологическим врагам СССР, в любом направлении. Врагов было много и историков, по этой причине, было чрезвычайно много. Академик Рыбаков, среди них, один из первых.
Любопытно, что советское научное историческое сообщество сохранилось и поныне. Именно по этой причине, важно проанализировать методологические и теоретические установки одного из его лидеров, и посмотреть особенности их воплощения в конкретные интерпретации истории Крыма.
Есть замечательная публикация академика Б.А. Рыбакова о том, как нужно писать крымскую историю[2]. Она не вполне известна по причине своей (не)открытости, последние несколько десятков лет. Вероятно, данная публикация изымалась из библиотек, в послесталинские времена. Вместе с тем, ее принципиальные положения, в закамуфлированном виде, проводились историками вплоть до конца 1980-х годов.
Кто такой Рыбаков, и какое он место занимал в советской исторической науке, я уже писал[3]. То, что такой гигант советской истории, коснулся крымского прошлого очень показательно.
Работа Рыбакова «Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований», наиболее показательна в советской послевоенной рефлексии о Крыме. Она необычна своей кристальной чистотой. Это редкий пример идеологической работы, именно по теоретическим и методологическим исследовательским установкам, именно на крымскую историю. Обратим внимание на наиболее характерные и интересные моменты этой жесткой советской интерпретации крымской истории.
Работа академика Рыбакова о Крыме может рассматриваться как нечто хулиганское. Это некий перегиб сталинского времени. Бедного, несчастного академика Рыбакова заставили, вынудили и так далее. Такое рассмотрение будет неверным. Нельзя судить о работах такого рода, только на основании текстов. Это не текст, строго говоря. Равно как и сам Рыбаков, строго говоря, не ученый. Занятие наукой в СССР не есть признак ученого.
Данная работа есть обоснование – оправдание соответствующей политики российской СКС, в отношении Крыма. Тексты академика Рыбакова были верны, поскольку отражали реалии своего периода времени. Изменилась реальность, и тексты стали выглядеть почти дефективными. Не случайно данная работа Рыбакова сохранилась в небольшом количестве экземпляров. Как и тексты Сталина, и все написанное на их основании, они были изъяты из библиотек, и заменены на свежие варианты партийно - идеологически – исторической литературы.
Очень характерно, что с данной статьей Рыбакова я познакомился в Крымско-татарской библиотеке имени Гаспринского в Симферополе. Сама библиотека создана на средства фонда Сороса. В библиотеке «Таврика», претендующей на полному материалов по Крыму, статье Рыбакова не оказалось. Странная полнота материала о Крыме, хотя может быть просто не хватило места. Библиотека «Таврика» не резиновая. Бережное отношение к текстам, последовательно антитатарского характера, со стороны самих крымских татар есть показатель того, что они еще не до конца переработаны в социо-культурном отношении. В этом есть тонкий юмор. Если человек шутит, значит живет.
То есть, рефлексия академика Рыбакова тесно связана с реальностью СССР. Академик Рыбаков, и армия советских историков, не занималась рефлексией ради рефлексии. Они занимались обоснованием процесса переосвоения Крыма в рамках российской СКС.
В брошюре Рыбакова необычно следующее.
Первое – столичный академик пишет специальную работу по методологии интерпретации региональной истории. Правда, этот регион Крым, из которого не так давно были депортированы все многочисленные нерусские люди.
Еще более необычно, что работа издается в Симферополе. Традиционно работы московских авторов издавались в Москве. В данном случае, сочетание почти парадоксальное. Рыбаков был слишком большим начальником, от исторической науки, чтобы писать региональные работы. Наличие такого текста странновато.
Тираж брошюры 800 экземпляров. То есть, по времени издания (1952 год), это почти работа для служебного пользования. Тиражи были, как правило, очень большие. Мелкий тираж - показатель внимания к данной теме, со стороны столичного начальства.
Крымская история всегда играла важную роль для российских историков, по причине того, что это регион переосвоения. На момент его присоединения к Российской империи, здесь была государственность иного социо-культурного образования. Именно с этим связано большое количество проблем и вопросов, выходящих далеко за пределы региона. Крымская история носит во многом индикативный характер для всей истории – идеологии российской СКС.
Второе – работа Рыбакова предназначалась для историков. Это была не работа для широких слоев населения, а для формирования правильной, то есть, научной установки на историю Крыма у «армии советских историков». Им нужно было объяснить, как понимать тот или иной вопрос крымской истории правильно. В силу опасности данной тематики, и высокой степени неопределенности, некоторых вопросов крымской истории новейшего периода времени, нужно было специальное пояснение. Работа Рыбакова выполняла эту задачу.
Примеров работ такого рода не много. Обычно исторические работы метауровня носят более скрытый характер. Высказываемые тезисы в них не столь очевидны. Работа Рыбакова в этом отношении исключение.
Указания товарища Сталина и крымская история
В советский период времени, совершенно естественным было исходить, в интерпретации крымской истории, из идеологических документов. Как говорила партия, так и повторяли историки. Рыбаков опирается на труды Сталина. Поскольку у Сталина не было трудов именно по Крыму, то за основу берется интерпретация … языкознания. Казалось бы, связи нет. Но это, только «казалось бы». Как показал Рыбаков, связь прямая.
Рекомендация академика однозначная. «Советским историкам, изучающим прошлое Крыма и Причерноморья, необходимо пересмотреть свои взгляды и методы работы под углом зрения сталинских трудов»[4]. Это легко сказать, но сложно сделать. Языкознание, самая ближайшая область сталинских научных увлечений к истории Крыма. Остальные еще дальше. Именно по этой причине Рыбаков пишет тезисы, относительно понимания крымской истории в свете трудов товарища Сталина.
Такого рода примитивное, в своей однозначности, изложение установок на историю Крыма, и указание на труды первого лица государства, как основу понимания региональной истории, есть явление не вполне обычное даже для российской СКС. Советский период, и в особенности послевоенный период времени (1945 – 1980-е годы), был особенным временем. В случае с Крымом, нужно было срочно провести воспитательную работу среди профессиональных историков. Это порождало и некоторую упрощенность, даже по советским меркам.
Вклад в географию
Первое, что отмечает Рыбаков, тезис относительно географической близости Крыма и Русской равнины. Кстати, в специальной географической литературе, она обычно называется Восточно-европейской равниной. Природа не всегда знает, о последней версии государственной границы, проходящей по равнине, и по этой причине не сразу отделяет ее физико-географические характеристики от заграничной части. Историки, в этом отношении, идут впереди природы. Они не только лепят время, но и меняют природу.
Тезис о географической близости Крыма и Русской равнины носит идеологический характер. Говорить относительно близости истории освоения Крыма и русских территорий, за исторически значимый промежуток времени, нет малейшего смысла. Сколь бы много не генерировалось новинок типа тмутараканского камня, херсонесской присяги и иного, все равно мало, что говорит относительно близости истории Руси и Крыма. Тезис о географической близости, ставит вопрос по новому.
Рыбаков пишет: «Несмотря на кажущуюся географическую изолированность Крымского полуострова, он, тем не менее, на протяжении всей своей исторической жизни был неразрывно связан с Русской равниной». Основанием для тезиса является то, что некоторые реки имеют устья, которые «сходятся вокруг Крыма»[5]. Отрицать это сложно, но и что-то определенное заключить столь же нельзя. Тем более что устья рек не столько «сходятся вокруг Крыма», сколько впадают в Черное и Азовское моря, севернее Крымского полуострова.
Тезис о географической близости Крыма и Русской равнины сам по себе, не имеет реального значения для исследования истории Крыма. Это чисто идеологическое вступление. Нужно показать несостоятельность Крыма, как некоего самостоятельного региона. Обращается внимание смешение географического и исторического аспектов, в интерпретации Рыбакова. Тезис - преамбула к последующей советской интерпретации истории Крыма.
Диалектика целого и части
После вклада в географию, следует тезис относительно того, что «крымский полуостров ни разу в истории не представлял собою какого-либо целостного государства. Или в Крыму было несколько небольших государственных образований, или же весь полуостров, или часть его входили в состав государств, связанных с Восточной Европой»[6]. Далее говорится, что «ни одно из исторических явлений в Крыму нельзя рассматривать изолировано, без связи с судьбами не только Северного Причерноморья, но и всей Восточной Европы. История Крыма – неотъемлемая и важная часть истории Восточной Европы»[7].
В идеологической интерпретации крымской истории, со стороны российских историков, данный тезис играет исключительно большое значение. У него есть два аспекта. Первый - связанность Крыма, с некими социо-культурными образованьями. Второй – связанность Крыма именно с Восточной Европой.
Первый аспект верен. Крым никогда, в силу того, что географически это небольшой регион, не мог быть совершенно изолирован от своего окружения. Но, с равным успехом, можно утверждать аналогичное и по множеству иных регионов. Вступать в дискуссии по этому вопросу бессмысленно. Для Рыбакова, это только необходимое начало советской концепции освоения Крыма.
Второй аспект откровенно некорректен. Есть большое количество периодов крымской истории, когда его отношения с Восточной Европой, и тем более с Русью, не играли практически никакого значения, ни для одной стороны. Они, может быть, и были, но носили вполне случайный характер. Позднее появились сказки историков. Например, прохождение легендарного «русского фантомаса» Афанасия Никитина, через Кафу, то есть Феодосию. Но даже такие легенды ничего не говорят относительно неких устойчивых связей Руси и Крыма.
В дальнейшем анализе освоения Крыма я буду детально рассматривать вопрос относительно освоения Крыма, как части варварско-кочевой СКС[8]. Детально будет рассмотрен и вопрос относительно переосвоения Крыма в рамках российской СКС. Сейчас не буду вдаваться в детали. Отмечу только, что тезис Рыбакова держится на серьезнейших фальсификациях крымской истории. Строго говоря, это даже не фальсификация, а просто выдумка, удобная в идеологическом отношении. Фальсификация, подразумевает определенное искажение реальности, на неких источниках. В данном случае, введен тезис, который подкрепляют не источники, а карательные и идеологические органы.
Тезис о том, что «ни одно из исторических явлений в Крыму нельзя рассматривать изолировано, без связи с судьбами не только Северного Причерноморья, но и всей Восточной Европы. История Крыма – неотъемлемая и важная часть истории Восточной Европы»[9] введен для внутреннего советского употребления. Он критики не выдерживает. Основанием его введения стал новый виток освоения Крыма, после депортации нерусского населения в 1944 году.
От Адама и Евы до XXV съезда КПСС
Следующий тезис Рыбакова основан на линейной концепции времени, в ее жестком марксистско-ленинском понимании. Есть поступательное историческое развитие. Есть негативные и позитивные факторы, которые влияют на историческое развитие. Соответственно, есть реакционные, и прогрессивные явления, люди, идеологии все, что угодно. Излишне говорить, что все позитивное связано только с текущим советским пониманием всего чего угодно. Все негативное с тем, что не соответствует текущему советскому пониманию всего. Рыбаков знает, что есть прогрессивное, а что реакционное.
Пишется: «При изучении истории Крыма необходимо учитывать глубокие внешне исторические факторы, в смысле их влияния на развитие и торможение местных производительных сил. Нужно правильно оценить для развития Крыма таких исторических событий, как греческая колонизация, сложение скифского государства, римская и византийская агрессия, образование русского княжества на территории Крыма (Тмутараканское княжество), завоевания Крыма кочевниками (хазарами, половцами, татарами), захват крымских городов генуэзцами, завоевание Крыма Турцией»[10].
Далее, оценка крымской истории Рыбаковым ведется с точки зрения разделения прогрессивного и регрессивного, внесенного в крымскую историю за последние 2700 лет. Для Рыбакова нет различных культур, нет разнообразия их ценностных установок, меняющихся, кстати, и в зависимости от исторического развития. Есть только однозначное линейное развитие. Оценка прошлого, какое бы оно не было дальнее, ведется только с узкой точки зрения текущих партийных интересов.
В основании такой оценки, четко прослеживаются задачи очередного периода социо-культурной ассимиляции Крыма. Декларироваться можно что угодно, но фактические задачи советского послевоенного периода освоения Крыма были связаны именно с ассимиляционными процессами. Эти процессы не стоит связывать только с некими малыми народами Севера или североамериканскими индейцами. Это гораздо общий процесс. После депортации из Крыма нерусского крымского населения, начинался новый этап ассимиляции территории региона. Под него и формировался новый образ региона, всего его прошлого.
Критиковать столь примитивную и агрессивную точку зрения, как у Рыбакова, очень сложно. Она слишком проста и агрессивна, для научного анализа. Ее можно только прояснить, и понять, с чем она связана. С такой позицией можно (не)согласиться, в зависимости от собственных установок и интересов. Важно отметить и то, что столь примитивные линейные построения есть порождения строго определенных периодов идеологической борьбы СКС, и практических ассимиляционных процессов в Крыму.
После определения неразрывности связи Крыма и Русской равнины, и декларации относительно того, что именно Рыбаков все знает о том, кто прогрессивный, а кто реакционный в истории Крыма за последние 2700 лет, начинается оценка различных исторических периодов крымской истории.
Рыбаков последователен. Народы, оставившие свой след в истории Крыма, оцениваются как прогрессивные или реакционные, якобы с точки зрения работа И.В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания». В реальности, оценка делается с более общих советских интересов. Сталин, со своими упражнения в языкознании, не имеет отношения к данной интерпретации.
В последующие времена столь однозначная точка зрения стала чем-то неприличным у историков, но неприличность состояла именно в ссылке на Сталина, а не в самом методологическом подходе. Когда выяснилось, при Сталине был «культ личности Сталина», его заменили другие лица. «Вопросы языкознания» заменили другие, столь же универсальные партийные работы. Методологический принцип историков не изменился.
Невозможно удержаться от сравнения. Академик Рыбаков, в своем понимании времени, подобен Шарикову, с его однозначными и категоричными оценками[11]. Он все знает, и все вопросы решает четко, ясно и, порой, неожиданного. Рыбаков – Шариков кого-то любит и ценит, а кого-то не очень любит, и не очень ценит. Все это очень интересно и по этой причине дадим слово «академику Шарикову».
Пять причин любви к грекам
Любовь чувство деликатное, сложно уловимое, но не для советского историка-академика. Здесь все имеет рациональные советские основания.
Рыбаков любит греков.
Греки в Крыму Рыбакову нравятся.
Греки в Крыму прогрессивные.
«Основание в Крыму городов-полисов эллинскими выселенцами имело большое положительное значение для исторического развития Крыма, так как приобщило его к высокой античной цивилизации. Симбиоз греческих городов и местного населения привел к созданию своеобразной культуры Причерноморья»[12].
В любви к грекам нынешних российских, и в недавних советских авторов, есть общие основания. Почему российским авторам в целом, и академику Рыбакову в частности, нравятся греки? Шарикову нравились слоны, и не нравились коты. Рыбакову и советским авторам нравятся греки, и не нравятся татары в Крыму. Почему? Выскажу свое предположение. Причин несколько.
Первая причина. Вероятно, потому, что греки не татары и зримо отличаются от татар. Это основная причина, по которой российские авторы любят греков в Крыму, во все времена. Греки есть живое свидетельство того, что Крым не был только татарской территорией.
Важно и интересно, что теоретическая любовь российских авторов к крымских грекам, не избавила последних от систематических практических депортаций со своей государства российского. Начал Суворов. Закончилось работой НКВД в 1944 году. Любовь в российской СКС – дело суровое, как и добро, которое «должно быть с кулаками». Вполне понятно, что большое добро, должно быть с «большими кулаками». Это не «вздохи на скамейки и не гулянье при луне». Проявления любви выражались в СССР в ином. Случай описан советским поэтом.
Вторая причина любви к прогрессивным грекам, связана с тем, что они «выселенцы». Этот странный казенный партийно-карательный термин, в данном случае, очень важен. Известно где находится родина греков, и понятно, что ни не могут претендовать на некие особые права в Крыму. Греки живут в Греции, а не в Крыму. И сколь бы долго греки не жили в Крыму, для Рыбакова – Шарикова они всегда будут выселенцами – переселенцами. В конечном итоге, так и произошло. Случилось это позднее, и крымским грекам немало помогли, в этом отношении.
Третья причина любви связана с тем, что крымские греки были сильно ассимилированы в российской СКС. Мы любим тех, кто похож на нас. Мы не терпим отличий. Греки, сохраняя свою этническую самоидентификацию, оказались в целом подвержены ассимиляции. Они легко вписывались в российскую СКС. У греков не было сопротивления ассимиляции, со стороны российской СКС. Первый раз это проявилось в процесс (пере)(вы)селения войсками Суворова крымского христианского населения за пределы Крыма. Это был случай депортации, активно способствовавшей ассимиляции. Далее шло, примерено в том же духе. Склонность крымских греков к ассимиляции, рождает благосклонное отношение к ним российских властей и любовь историков - идеологов.
Четвертая причина любви связана с тем, что крымские греки - христиане, и по этой причине рассматриваются как антипод мусульман-татар, даже в атеистические советские времена. Все-таки, «почти свои». В некоторые исторические периоды конфессиональная идентификация играет важную роль. В некоторые времена, она теряет свое значение, но в целом, не исчезает никогда.
Пятая причина любви, российских историков всех времен, к крымским грекам связана с тем, что они не претендуют на свой вариант крымской истории. Среди всех этносов, проживавших в Крыму, греки, имеют самую длительную региональную историю. Они имели города-полисы, то есть государственность. Но это было так давно, что претендовать на нечто самостоятельное, в современные времена, у них нет оснований. Это приятно отличает их от крымских татар, которые все еще не могут забыть о своей утраченной государственности. Их за это пришлось всех даже выслать из Крыма, на несколько десятков лет.
Греки, также как и Рыбаков, строят крымскую историю по линейным принципам и делают это с антитатарских позиций. Яркий пример связан с работами современного греческого крымского историка Кесмеджи[13].
Наши скифы
Академику Рыбакову, также, нравятся скифы. В исторических работах послевоенного периода времени порой даже встречается термин «наши скифы». Они действительно «наши», как это ни странно. Наши поскольку близки Советской власти идеологически. Это кажется еще более странным, но удивляться не стоит.
Пишется следующее: «Образование в Крыму скифского государства, имевшее большое прогрессивное значение, и усиление местного элемента в полугреческих городах выдвинуло на первое место аборигенные плена Причерноморья, и поэтому внешние силы, которые пытались овладеть Крымом и насильственно оторвать его от Восточной Европы, должны рассматриваться как препятствие в развитии производительных сил полуострова»[14].
Скифы – есть любимый крымский этнос российских и советских авторов. Дело не в стихах А. Блока и его утверждениях, что русские и есть скифы. Дело более серьезно. Причин любви к скифам также много. Рассмотрим их.
Первая причина любви к скифам связана с тем, что они не крымские татары. Это, скорее, основное. Это общая причина любви к самым различным народам, некоторое историческое время связанным с Крымом. То, что скифы не могли иметь ничего общего с крымскими татарами вполне понятно. Их разделяет большое историческое время. Но прогрессивность скифов связана именно с тем, что в терминах Рыбакова, они есть нечто противоположное татарам.
Вторая причина любви к скифам связана с тем, что они жили на данной территории достаточно давно и имели свою государственность. В данном случае, государственность есть плюс, а не минус, как у крымских татар. Вопрос относительно скифской государственности очень неоднозначный, но принято считать, что у них было свое государство.
Относительно государственности в варварско-кочевой СКС появилась и новая точка зрения. Она связна с теорией СКС[15]. Но теоретические научные рассуждения для историков Крыма мало интересны. Более всего, важна идеология. Наличие скифской государственности важно именно в идеологическом отношении. Крымское ханство было не первым государством на территории Крыма, и поэтому татары есть кочевники и пришельцы. Их государственности в Крыму, предшествовало государство греков - выселенцев и скифов - местных элементов.
У крымских татар нет оснований, претендовать на особые права в Крыму. Они такие же мигранты, как, например, русские переселенцы в Крым, приехавшие сюда из Горьковской области, после Второй мировой войны. Скифскую государственность российские авторы любят, в основном, по этой причине.
Разумеется, исследование вопроса относительно скифской государственности, именно по этой причине, затруднено. Идеологический штамп, и вероятность отклонения от него, убивают возможность объективного исследования, соотношения государственности греческих колонистов и народов варварско-кочевой СКС в Крыму.
Третья причина любви к скифам связана с тем, что есть «местный элемент». Любой местный элемент, только не татарского вида, даже если это черт с рогами или без рогов, будет приветствоваться российскими авторами. Крым, действительно, есть регион периодических миграций. От прежнего доминирующего этноса порой остается только название. Материальные и духовные свидетельства его пребывания на территории Крыма начинают носить полулегендарный характер. Для их исследования нужно быть особенно деликатным и последовательным. Задача сложна и в научном отношении. Но в силу идеологических причин, это как раз и не делается. И без того сложная крымская история, сознательно фальсифицируется. Скифы оказались прогрессивным «местным элементом», и поэтому был задан их строго определенный образ. Произошла «позитивная мифологизация» скифов.
Эта же судьба, в определенной степени, распространилась и на крымских татар. Но в данном случае произошла «негативная мифологизация», истории этого народа. Сложно найти в Крыму более «местный элемент», чем крымские татары, но именно поэтому, тщательно выделяются нетатарские «местные элементы» и вводятся жесткие идеологические штампы прошлого. Скифы, среди нетатарских «местных элементов», занимают первое место. Тавры – слишком легендарный народ. Это нечто наподобие кентавров древнегреческой мифологии или чего-то аналогичного. То есть, были – не были, непонятно.
Четвертая причина любви к скифам в Крыму, связана с предполагаемым ареалом их распространения. Рыбаков настаивает на связи Крыма с Восточной Европой. Для него это очень важный идеологический тезис. Скифы имели большой ареал распространения. Выражаясь, в терминах теории СКС, ареал распространения скифов был связан с ареалом варварско-кочевой СКС в целом. Для советской идеологии, это очень важно по причине того, что многие, исторически давно освоенные в российской СКС территории, перешли ей от варварско-кочевой СКС. Они были ассимилированы вместе с их населением[16]. То есть, появляется отличная возможность связать Русь с Крымом. Для идеологии послевоенного периода, создававшей образ Крыма без крымских татар, это очень важно.
Вероятно, есть и иные причины любви российских авторов к скифам в целом и скифам в Крыму, в частности. Скифы важны для советской идеологии и мимо такой темы, советский историк Крыма не может пройти.
Посмертная экспроприация экспроприаторов
Рыбакову скифы важны для противопоставления Крыма и римской, византийский и генуэзской «агрессии». Подчеркнем этот странный, в данном случае, термин. Римляне, генуэзцы и византийцы в Крыму, рассматриваются им, именно как агрессоры.
Попытаемся разобраться в этой странной логике. Это уже, отчасти, паранормальная история. Но объект нашего исследования, академик Рыбаков и его интерпретация крымской истории, поэтому следуем за всеми извилинами его партийной мысли.
Рыбаков настаивает на том, что указанные выше народы есть «внешние силы» в Крыму, и должны рассматриваться как препятствие в развитии производительных сил полуострова.
Утверждение противоречивое и нелогичное. «Внешние силы» или нет, это вопрос для обсуждения, но то, что они могли тормозить развитие «производительных сил» полуострова, бессмыслица. В этом есть явная нелогичность, даже с точки зрения марксизма-ленинизма. Она связана с тем, что скифы были кочевники. Поздние скифы, стали вести более оседлый образ жизни, но все равно явно доминировало кочевое животноводство, и связанный с ним образ жизни. Только беднейшая часть скифского населения становилась оседлой. Это было вынужденная мера, и на нее шли от крайней нужды.
Но, даже вполне оседлые скифы, могли, периодически переходить на новые, и достаточно удаленные от Крыма, территории. Среди всех описанных, в мировой науке, видов оседлого населения, скифы были не самым развитым и не самым оседлым. Кочевники в целом, и кочевники Крыму, обычно в советской науке, интерпретируются как нечто реакционное. Это связано не только с Крымом. Тезис носит общий, для марксизма-ленинизма, характер[17].
Римляне, византийцы и генуэзцы не были кочевниками. Это оспаривать никто не станет. Следовательно, с точки зрения производительности и прогрессивности производительных сил, они были на порядок выше скифов. То есть, Рыбаков не прав.
Но так упрощенно рассматривать крымскую категорически историю нельзя. Она вся состоит из специальных случаев. Рыбаковым вводится странный оборот относительно того, что Римская империя, Византийская империя и государство Генуя были в Крыму агрессорами, и присутствовали только для эксплуатации «местного населения». По этой причине они должны рассматриваться как реакционные. То есть, дело не только в абстрактной прогрессивности оседлого населения и отсталости кочевников в целом. Оседлое население также бывает различным. Местные кочевники советскому автору ближе, чем оседлые агрессоры, пришедшие из враждебной Западной Европы, чтобы тормозить развитие производительных сил Крыма с I по XV века.
Рыбаков приказывает советским историкам Крыма понимать ситуацию следующим образом: «Завоевание Крыма большими державами, связанными с ним морскими путями (Рим, Византия), не могло способствовать развитию местных производительных сил, так как Крым рассматривался этими державами, как объект эксплуатации, как стратегический пограничный пункт, как опорная база для военно-дипломатических операций и как рынок рабов, покупаемых у кочевников»[18].
В данном тезисе - приказании букет допущений. Рассмотрим их. «Большие державы», которые исторически долгое время контактировали с приморскими районами Крыма, и вполне гармонично сочетались с его «местным населением», представленным людьми варварско-кочевой СКС, оцениваются крайне негативно. Причины следующие.
Основная причина в том, что «большие державы» вели политику на социо-культурное освоение Крыма. Их присутствие в Крыму не был кратковременным захватом, кратковременной эксплуатацией. Со стороны Римской империи, как государства унаследовавшего контроль греческих приморских поселений, и со стороны Византийской империи, также во многом унаследовавшей греко-римские приморские поселения, имела место политика на систематическое освоение территорий. В том числе, и территории Крыма.
Есть гигантское количество источников, дающих информацию о римском и византийском историческом периоде. Казалось бы, здесь не может быть никаких априорных утверждений. Есть многочисленные письменные источники. Возможен их сравнительный, взаимно дополняемый анализ. Есть множество археологических объектов, связанных с Римской и Византийской империей. В том числе, в Крыму. Нужно только вести их исследование, систематизировать данные. Но именно по причине проверяемости, и не подконтрольности данного периода освоения Крыма, вводится жесткий априорный тезис. Советские историки должны в один голос говорить то, что «рекомендуется» Рыбаковым. Иностранные книжки нечего читать. Занятие вредное, во всех отношениях.
Социо-культурные особенности освоения территорий Римской и Византийской империи описаны с позиций теории СКС. Текст не очень обширный, но он дает вполне корректное преставление о том, как интерпретируется теорией СКС, процесс освоения периферийных, для этих империй, территорий[19]. Случай с Крымом тривиальный. Империи были очень большие, и Крым не был для них чем-то уникальным. На него, в полной мере, распространялся имперский стандарт освоения территорий. Нет малейшего основания говорить, относительно уникальности этого региона. В советской же интерпретации, Крым есть совершенно особый случай для римлян, византийцев и генуэзцев.
Рыбаков отчасти поясняет причины негативного отношения к Византии. Оказывается в X – XIII веках роль Византии была “резко отрицательной, так как и император и патриарх стремились оторвать крымские области от связи с Русью, и использовали Крым в качестве стратегического района, откуда можно было направлять удары кочевников на Русь»[20].
Оборот в высшей степени неожиданный. Можно, не без некоторых оснований, говорить о том, что развитие православия на Руси, и в Крыму в частности, было связано именно с Византией. Крещение Руси именно в Крыму, точнее в Херсонесе (Корсуне), а можно сказать и в «нашем Севастополе», есть легенда. Она была введена российскими историками для обоснования прав Российской империи на те границы, которые она имела на конец XVIII века[21]. Но усвоение православия на Руси, от Византии есть факт. Об этом Рыбаковым не говорится. Оказывается, Византия пытается оторвать Крым от Руси и делает нечто, в высшей степени, странное – пытается направлять удары кочевников на Русь из Крыма.
В написанное Рыбаковым сложно поверить. Невольно перечитываешь, и невольно сопоставляешь даты того, кто и когда существовал. Стоит вспомнить и варяжские походы на Царьград, и многое иное. Получается нечто невероятное. Не стану развивать данное положение. О его запредельной идеологичности и абсурдности говорит многое. Точка зрения теории СКС, как на варварско-кочевую СКС, так и на особенности освоения рассматриваемых территорий, изложена в ряде работ[22].
Если бы Рим и Византия были ориентированы на кратковременное присутствие в Крыму, и не претендовали на свои стандарты освоения крымской территории, то отношение российских авторов к ним было бы более лояльным. Скорее всего, делался бы акцент на нетатарском происхождении эксплуататоров, то есть римлян, византийцев и генуэзцев. Но поскольку были претензии именно на освоение Крыма, по своим социо-культурным стандартам, то пощады ни римлянам, ни византийцам, ни генуэзцам, от советского автора, нет.
Вероятно, есть и иные причины, по которым исторически длительное римско-византийское присутствие в Крыму, не нравилось академику Рыбакову и историкам российской СКС в целом. Но указанной причины вполне достаточно, чтобы объяснить суть неприязни.
Археологическая гипотеза
В связи с враждебностью пророссийской идеологии в отношении римлян, византийцев и генуэзцев в Крыму, выскажу археологическую гипотезу. Еще раз подчеркну, что согласно советской идеологии, в древнем и средневековом Крыму, Рим и Византия рассматриваются как нечто враждебное. Для Византии это странно, поскольку хорошо известно, откуда пришло православие, и многие иное, на Русь. Но Крым есть территория особая. Некоторые общие положения здесь приобретают специфическое звучание.
Если Рим и Византия есть социо-культурно враждебные среды, по ним должен создаваться строго определенный образ прошлого. Все, что связано с ними в Крыму, должно искажаться, и по возможности уничтожаться вообще. Есть множество примеров активного вмешательства в прошлое российской СКС. Например, аналогичное сотворение образа прошлого, имеет место в отношении татарского освоения Крыма. Дело не столько в татарах самих по себе, сколько в их претензиях на свой стандарт освоения, отличный от российского. Рим и Византия, в этом отношении, ничем не отличаются от крымских татар. Раз так, то и отношение к крымскому римскому и византийскому прошлому должно быть аналогичным.
Историческое научное сообщество российской СКС, не есть пассивный описатель прошлого, который сражается только с нехваткой информации и научными сложностями. Это активный, и идеологически загруженный творец прошлого, который может, как накапливать определенную, информацию, так и уничтожать ее. Я имею в виду уничтожение информации, как в виде текстов, так и в виде различного рода материальных артефактов прошлого. Информация, в моем понимании, есть отраженное разнообразие. Российским историческим сообществом она корректируется и подгоняется, под определенный идеологически желательный образ прошлого.
История римско-византийского периода освоения Крыма должна быть серьезно искажена в российской рефлексии. Римское население Крыма, и римские поселения, можно без особых проблем переписать на греков. Они «свои». С ними гораздо проще, греки прогрессивные. Они даже не занимались эксплуатацией местного населения полуострова. Византийское население также во многом можно переписать на греков, поскольку этнически византийцы могли быть различными людьми. В пределах Византийской империи проживало большое количество греков. Исторические и археологические датировки есть дело неоднозначное, и сложно проверяемое. В теории они проверяемы, но фактически это делается исключительно редко. Если учесть, что советское археологическое и историческое сообщество, есть строго иерархичная социальная группа, то ни о какой независимой проверки принципиальных датировок и определения того, что есть греческое, что римское в Крыму, не может быть и речи.
Разумно пересмотреть результаты археологических исследований по римско-византийскому периоду истории Крыма. Многое из того, что связано именно с римлянами и византийцами, должно:
1. либо умалчиваться;
2. либо интерпретироваться, как греческое.
Это стратегическое направление коррекции образа прошлого Крыма в российской СКС. Если мы интересуемся анализом освоения территорий, а не идеологическими битвами с врагами Советской власти, то такую корректировку необходимо провести.
Отношение к материальному наследию прошлого в Крыму
Обратим внимание на различное отношение к материальному наследию в Крыму генуэзцев, турок и крымских татар. Все они жили в стабильных населенных пунктах. Это не кочевники, которые оставляют небольшое количество артефактов, уничтожаемых временем, в исторически короткий период. Материальных следов, пребывания указанных народов в Крыму, должно быть достаточно много. Но отношение к ним, после присоединения Крыма к России, было существенно различным. Именно это отношение определило то, что количество исторической информации, введенной в научный оборот и, тем более, на уровень массового употребления, по крымским татарам, туркам и генуэзцам существенно различается.
Различие отношения к материальному наследию выражается, в его сохранности. После генуэзцев осталась великолепная крепость в Судаке. Она является поразительным, и приятным, контрастом без следа исчезнувшим крепостным стенам Старого Крыма (Эски-Кырыма, Солхата), и доставляет несомненное эстетическое удовольствие. Великолепен вид с моря. Но причины сохранения и даже частичного восстановления данной крепости, нельзя искать в эстетике, или нейтральной озабоченности российских специалистов и властей о прошлом. Почему они сохранились?
От крымских татар не остались крепостей аналогичного типа. Они существовали, но были методично уничтожены. Например, не осталось крепостных стен в Старом Крыму. Они были не менее величественны и красивы, чем в Судаке. От них не осталось и следа. Есть лишь несколько гравюр, которые были сделаны для служебного пользования русскими топографами, и которые забыли уничтожить, вместе со стенами.
Были методично уничтожены все турецкие укрепления Крыма и Таврии. Они относятся к исторически недавнему времени, и их сохранность должна быть отличной. Военные действия, имевшие место в Крыму, после его присоединения к России, в целом, обходили районы размещения турецких крепостей. Они уничтожались именно как нежелательное материальное наследие прошлого стандарта освоения Крыма.
Проведите простую работу.
1. Посчитайте, сколько было турецких укреплений в Крыму и Таврии до 1770-х годов. Заодно вспомните о крепостных стенах, вокруг татарских поселений. Запомните число. Важно знать как количество крепостей, так и километраж крепостных стен. Это также очень существенный показатель.
2. Посчитайте, сколько осталось турецких укреплений в Крыму и Таврии, и сколько метров (сантиметров) крепостных стен осталось вокруг городов, созданных татарами в Крыму?
3. Вычтите второе из первого. Получите ответ. Запомните его, и … никому не говорите.
4. Сходите в библиотеку. Например, библиотеку «Таврика» в Симферополе, где собрана громадная коллекция работ о Крыме, и пересчитайте все работы, которые посвящены описанию турецких укреплений, и крепостных стен вокруг татарских городов в Крыму. Важны работы, ориентированные на сохранение информации о прошлом. Заодно, можно собрать и рисунки турецких укреплений и татарских крепостных стен.
5. Постарайтесь ответить на вопросы. Первое – куда делись все укрепления? Второе – почему российские историки не интересуются этим вопросом? Сделайте выводы.
Вывод, с моей точки зрения, вполне однозначный.
· Отношение к материальному наследию прошлого в Крыму в российской СКС избирательное.
· В одних случаях, ведется целенаправленное уничтожение памятников прошлого, связанных с враждебными российской СКС, культурными стандартами освоения Крыма. Соответственно этому, умалчивается или даже уничтожается информация о данных культурах.
· В других случаях, идет скрупулезное и целенаправленное исследование прошлого. «Удельный вес» таких культур в истории Крыма искусственно увеличивается. Это связано только с «дружественными», российской СКС культурами в Крыму. Прежде всего, с греками.
Образ прошлого Крыма творится на уровне сохранности материальных объектов, информации о них, дошедшей из прошлого. Он отражается, в типе рефлексии российской СКС о Крыме. Меняются пропорции, значимость различных культур в освоении Крыма. Итогом становится идеологически желательный образ истории Крыма. Важно, что он «научно» обоснован. В том числе, и археологическими исследованиями.
Для ответа на вопрос о сохранности крепости в Судаке не стоит искать конкретные причины. Например, те, что разбирать крепостные стены в Судаке было сложно, в виду их неудобного местоположения. Крепостные стены, действительно, расположены достаточно высоко, и их уничтожение не было бы легким занятием, для местного населения. Но это не причина сохранности. В Старом Крыму крепостные стены, также были не самыми удобными для их уничтожения, но от них не осталось ничего. Пустое место. В чем дело? Причины сохранности судакской крепости, я вижу в отношении к генуэзцам российских идеологов, а не в инженерных характеристиках самих стен.
Как в российской СКС относились к генуэзцам? Как к ним относится академик Рыбаков? Он пишет следующее: «Захват ряда крымских городов генуэзскими торговыми компаниями (свидетельствующий об экономической слабости Золотой Орды) был историческим продолжением подобной эксплуатации и тормозил развитие Крыма, так как превращал его в невольничий рынок и искусственно отрывал от связи с Русью»[23].
То есть, отношение однозначно негативное. Но важно, что в отличие от Рима и Византии, генуэзцы в Крыму, именно в Крыму, однозначно связаны не столько с государством, и проведением определенного социо-культурного стандарта освоения данной территории, сколько с торговыми отношениями. Образ генуэзцев, в крымской истории связан с банком Святого Георгия, и внешнеторговой деятельностью в целом. То есть, задачи систематического освоения Крыма они якобы не ставили. Они бабочки – однодневки.
В данном очерке, стану высказывать свое систематическое мнение, относительно генуэзского присутствия в Крыму. Это дело специальной работы. Отмечу только еще раз, что в российской историографии, традиционно принято считать генуэзцев в Крыму, людьми откровенно временными. Они только торговцы, можно сказать, «торгаши», и были в Крыму только ради денег. Соответственно этому образу, генуэзцы не опасны с социо-культурной точки зрения, так как освоением данной территории не занимались.
Именно по этой причине, можно было сохранить крепость, построенную генуэзцами в «средние века». Уничтожение таких материальных памятников, как крепости, было делом сложным и целенаправленным. За исторически короткий период, в российской СКС, была проведена операция по целенаправленному уничтожению материального памятника враждебной культуры в Крыму. Старый Крым город необычный. Это первая столица татарского государства в Крыму. Уничтожению города было посвящено много времени. Это только частный пример. Но общий механизм уничтожения материальной памяти о прошлом, в районах социо-культурного переосвоения, скоре, носит общий характер.
Нельзя не отметить противоречия в российской интерпретации генуэзцев, именно как торговцев, пусть и высокого международного уровня. Они создавали в Крыму слишком капитальные строения, чтобы думать только о прибыли. Но важно, что в российской историографии Крыма так не принято думать. Генуэзскую крепость в Судаке, вероятно, спас миф. Если бы крепость была татарская или турецкая, от нее не осталось бы и следа. Не спасла ее бы и высота расположения, пусть хоть в десять раз большая, по сравнению с существующей Судакской крепостью.
Характерен пример соседней Феодосии (Кафы) и ее тюркских памятников. Феодосия - безликий совковый город. Между тем, это один из наиболее древних городов мира. От памятников прошлого почти ничего не осталось, по причине того, что они принадлежат враждебной тюркской культуре. Следовательно, подлежат систематическому уничтожению.
Мифологизация крымской истории уничтожила множество татарских памятников в Крыму. Крымская мифология спасла Генуэзскую крепость.
Больная тема. Кочевники и их интерпретация
Сколько Русь натерпелась от кочевников, не передать (корректными) словами. Русские не могут к кочевникам относиться положительно, так как именно из-за них образовался досадный исторический провал в 200 лет (монголо-татарское иго), который не позволяет жить российским обывателям весело и счастливо, и иметь заработные платы, как в Западной Европе.
У Рыбакова также однозначно негативное отношение к кочевникам. Дело не в деньгах. Суть в том, что кочевники - явление не прогрессивное. Проводится идея того, что кочевой образ жизни есть, чуть ли не синоним отсталого образа жизни. Двух мнений, по этому вопросу, быть не может.
Пишется: «Завоевание Крыма (или отдельных его частей) кочевниками в эпоху феодализма всегда означало торможение исторического развития в Крыму. Кочевники изолировали Крым от славянского земледельческого населения, нарушали естественные и взаимно плодотворные связи между Крымом и Русью. Кочевники приобщали Крым к своему экстенсивному хозяйству и превращали крымские портовые города в международные рынки работорговли»[24].
То есть, отношение к кочевникам негативное и агрессивное. Кочевники в Крыму не есть некая бестолковая, неразвитая масса. Они, по-своему, развиты. Но развивались у них только злобные, агрессивные, противоестественные наклонности. Советскому академику, это досадно. По этой причине, и отношение к ним должно быть адекватное.
Среди всех видов кочевников самым неудачным, нехорошим, противоестественным, можно сказать «самым не прогрессивным видом», являются крымские татары. Это можно говорить, с советской точки зрения, однозначно. Рыбаков пишет: «С особой силой все отрицательное влияние кочевников на развитие Крыма сказывалось в эпоху татарского господства, длившегося здесь (Д.Н. – То есть в Крыму!?) на три столетия больше, чем на Руси. Татары Крымской орды превратили полуостров в придаток своего экстенсивного полукочевого хозяйства. Они позволили итальянским колонизаторам овладеть важнейшими городами Крыма и извлекали выгоду из своего соседства, торгуя пленниками, захваченными на Руси и в других землях. Превращение Крымского ханства в вассала Турции означало еще большую изоляцию Крыма от общей исторической жизни с русскими областями»[25].
Дальше, еще хуже. «Крымское ханство было таким же паразитарным государством, как в свое время Хазария, и жило за счет торговых пошлин с русских купцов («гостей-сурожан»), грабежа и продажи пленных в Турцию. Сами татары признали, что «и только де им в Московское государство войною не ходить и им всем с голоду помереть». Татары «полоном хотят быть корыстны и войне рады»[26].
Раз сами татары признались в таких делах, то говорить что-то в их защиту сложно. Признание дело серьезное. В СССР, это было доказано. Но мы попытаемся рассудить не о крымских татарах. Это дело безнадежное. К тому же, можно нажить врагов и неприятности. Зачем мне это надо? Порассуждаем о Рыбакове, и его коллегах, причинах их негативного отношения к татарам Крыма. Именно Рыбаков и его коллеги, является нашим объектом исследования
Первое. В марксизме-ленинизме было в высшей степени примитивное и агрессивное понимание кочевников. Особенность марксизма-ленинизма в его невероятной активности. В особенности активным было отношение к врагам. Врагами могли быть кто угодно. В том числе, ими могли быть давно не существующие этносы. Например, советские историки очень не любят хазар. Для простого доктора географических наук, не получившего советское историческое образование, тема активной нелюбви к хазарам, в высшей степени, сложна для понимания. Я действительно не понимаю столь негативного отношения к Хазарии. Негативное отношение к Троцкому понять можно, но столь активное неприятие Хазарии, по ту сторону моего понимания.
С моей точки зрения, нет малейших оснований, считать кочевой образ жизни символом примитивного образа жизни. Такое понимание кочевого образа жизни в марксизме, и в СССР в частности, имело конкретные практические основания. На примере социо-культурной ассимиляции населения Алтая показана суть процессов такого рода[27]. В отношении остальных кочевников, процесс их социо-культурной ассимиляции, со всеми связанными с ним особенностями, проявлялся примерно аналогично. Региональные отличия ассимиляционных процессов у кочевников, ни в коей мере, не отменяют общие особенности проявления этих социо-культурных процессов.
В Крыму, также не было особой специфики, в ассимиляции кочевников. Борьба с кочевым образом жизни и его «отсталостью», оборачивалась часто исчезновением народов. Например, татар-ногаев из Таврии в 1860 году. Народ, живший столетия в Таврии, в короткое время, был вынужден переселиться в соседнюю Турцию и, фактически, ассимилировался.
Я вижу прямую связь между примитивным и агрессивным теоретическим пониманием кочевого образа жизни, и проведением социо-культурного стандарта российской СКС, на территориях столетиями осваиваемых кочевниками. Все, в полной мере, проявились в процессе социо-культурного переосвоения Крыма.
Второе. Рыбаков однозначно говорит о крымских татарах, как о кочевниках. Но освоение Крыма при татарах, в рамках государства, получившего название «Крымское ханство», не было связано только с кочевым хозяйством. В силу хозяйственной специализации, часть населения Крымского ханства, связанная с животноводством, была кочевниками по определению. Но помимо кочевого образа жизни, определенной части населения Крымского ханства, например татар-ногаев было и значительное оседлое татарское население. Нет оснований, говорить о всеобщем кочевом образе жизни крымских татар. Кочевники в Крымском ханстве были, но не было доминировании этого стандарта.
Утверждение Рыбакова есть сознательное искажение, при котором Крымскому ханству навязывается не существовавший стандарт освоения собственной территории. Крымское ханство имело свое оседлое население, которые не только ходило за стадами, и грабило пригороды Москвы, и прочих русских городов. Образ крымских татар, и Крымского ханства в целом, развиваемый в российской имперской и советской историографии, в высшей степени некорректный. Это примитивный, агрессивный образ, введенный чтобы оправдать ассимиляционное давление, и репрессии против крымских татар. Рыбаков ничего не внес принципиально нового в него. Лишь очередной, мелкий злобный академический штрих.
Третье. Варварско-кочевая СКС, по своему определению, кооперировалась с иными социо-культурными образованьями. Стандарт освоения территории, который проводился в ней, был терпим к различным конфессиям и стандартам освоения. Я это детально описал, в одной из работ[28]. Замечательный пример терпимости Крымского ханства и варварско-кочевого социо-культурного стандарта в целом можно видеть в Иософатовой долине, расположенной около Бахчисарая. В двух километрах, от столицы Крымского ханства, мирно жили мусульмане, караимы и христиане. Иософатова долина, и ее разнообразие обитателей, не есть некий уникальный пример. Это стандарт варварско-кочевой СКС, и стандарт Крымского ханства.
В этой связи обвинение крымских татар в том, что «они позволили итальянским колонизаторам овладеть важнейшими городами Крыма и извлекали выгоду из своего соседства, торгуя пленками, захваченными на Руси и в других землях» носит бессмысленный характер. Варварско-кочевая СКС, на протяжении всего периода своего существования, кооперировалась с теми социо-культурными образованьями, которые создавали портовые города, и осваивали приморские территории. Особенность варварско-кочевой СКС в том, что именно приморские территории, ею не осваивались никогда. Есть несколько примеров, того, как воины данной СКС, совершали морские походы, но это исключение[29].
Генуэзцы были не лучше, и не хуже представителей остальных культур, которые интересовались, как раз приморскими территориями. Например, тех же греков, которые «как лягушки селились, по берегам водоемов» (Платон). Не берусь сейчас рассуждать относительно того, почему в некоторых культурах предпочитают приморские территории, а в некоторых внутренние территории. Это отдельная тема. Но вполне очевидно, что на ранних этапах освоения территорий такая кооперация культур вполне естественна и закономерна. Когда освоение территорий выходит на более высокий уровень, приморские анклавы поглощаются СКС. В частности, в российскую СКС вошли многочисленные черноморские анклавы, созданные в различных культурах. Это понятно, но это не значит, что из факта кооперации культур, нужно строить обвинения в адрес народов.
Столь же бессмысленный характер носит, и обвинение в адрес извлечения татарами прибыли, из факта наличия хорошо поставленной торговли приморских городов. Роль работорговли в существовании Крымского ханства невероятно преувеличивается. Это отделенная, специальная тема. Но можно однозначно сказать, что вместо ее объективного исследования российскими и советскими историками, были введены агрессивные и страдательные идеологические штампы, о татарско-генуэзских невольничьих рынках, переполненных славянами. Это сказка для дефективных детей, введения по идеологическим соображениям.
Рыбаков судит об отношениях Крымского ханства и Генуи, так, как будто итальянские фашисты (генуэзцы) захватили часть крымской земли. То есть, татар Крыма можно обвинить в, своего рода, пособничестве «фашистам средневековья». Мысли относительно изменчивости стандартов освоения территорий, Рыбаковым не допускается. У советского историка не должно быть идеи эволюции. Прошлое всегда было таким же, как настоящее, только недоразвитым. Это как зародыш. Он такой же, как и рожденный человек, но только очень маленький. С точки зрения линейной концепции времени, все логично. Советский стандарт освоения территорий есть норма, а все остальное отклонение от него. В том числе и стандарты освоения территорий, исторически давнего прошлого. Мир переполнен дефектами, а вершиной человеческого развития, является ВКП (б) - КПСС.
Насколько все искренне говорится Рыбаковым, сказать сложно. Судите сами, то ли советский историк – академик действительно так считает, то ли говорит, что так считает. Но в любом случае, он пишет именно так. Рыбаков задает жесткий и примитивный стандарт понимания прошлого Крыма. Это апологетика насилия.
Четвертое. Нельзя примитивно судить об отношениях «Турция - Крым». В рамках советской историографии, были экстраполированы образы современности на прошлое. Давние, и недавние враги российской СКС, смешивались в кучу. Предполагалась, что настоящее, было всегда, но не только не такое развитое, как сейчас.
Для корректной оценки отношений Крыма и Турции, следует рассматривать эволюцию мусульманской СКС, и особенности формирования ею анклавных территорий. Крымское ханство, было таким случаем. То есть, это не уникальный процесс. Аналоги связаны, например, с формированием мусульманских анклавов на Балканах, и во многих иных регионах мира. Процесс формирования и функционирования мусульманских анклавов носит общий характер[30].
Мусульманская СКС, одна из восьми СКС, по терминологии СКС. Нельзя оценивать ее примитивно, и только с изменчивых позиций текущей политики последнего времени. В случае с Рыбаковым, и советской историографией по крымской теме, есть безусловный примитивизм рассмотрения отношений мусульманской СКС и ее анклавов.
Пятое. Как аксиому, академик Рыбаков использует представление об экономике Крымского ханства как о чем-то примитивном и паразитарном. Я за все время своей научной работы, примерно с 1980-го года, ни разу не видел, ни одного систематического исследования по экономике Крымского ханства, которое бы не в идеологических терминах, а реально доказывало этот тезис. Представление о примитивном и паразитарном характер экономики Крымского ханства, введено в российской СКС начального периода переосвоения Крыма. Оно категорически не отражает сути экономики государства, под названием «Крымское ханство»[31].
Общая особенность СКС, которая занимается переосвоением определенной территории, состоит в том, чтобы доказывать, что на ней живут «дикари», своего рода «не(до)люди». Это дает основание для переосвоения, и давление на аборигенов. Их не жалко, и не должно быть жалко никому. Примерено такое представление проводится в российской рефлексии о Крымском ханстве и его экономике. Этот образ доминирует длительное время[32].
Агрессивность и примитивизм рассмотрения экономики Крымского ханства российскими специалистами, носит вполне сознательный характер. Относительно крымских татар сформирована соответствующая фиксированная негативная установка. Ее формирование есть давняя традиция российской историографии. Прежде чем, поглотить определенную территорию, и ее население, в Российской империи формировался страдательный образ, согласно которому именно русские много натерпелись от тех нелюдей, которые были обречены на поглощение и жестокие социо-культурные преобразования. Историки сочиняли такого рода легенды и запускали их в идеологический оборот.
В примитивном понимании экономики Крымского ханства, есть ряд серьезных проблем. Дело не только в идеологии. Экономическая наука, ее теория и методология, до сих пор строится на основании упрощенного линейного понимания исторического развития. Идет выстраивание рядов «развитости – неразвитости». Ранжирование ведется по определенным показателям. Например, доходам на душу населения. Существует множество показателей, и выбирается наиболее удобный, то есть дающий более благоприятный результат. Это, в особенности, характерно для российской и западной экономической рефлексии. У Рыбакова несколько иной вариант линейных рассуждений, чем у экономистов.
Но, какие бы ни были реальные научные проблемы, в понимании эволюции экономики различных культур, в рассматриваемом конкретном случае, представления академика Рыбакова носили сознательно примитивизированный характер. Вместо исследования экономики Крымского ханства, вводится жесткий, и предельно негативный, образ крымских татар, кочевников в целом. Это важно для проведения соответствующих социо-культурных преобразований в Крыму. Это теоретическая апологетика депортации крымских татар 1944 года.
На момент написания работы Рыбакова (1952 год), в Крыму не было «предателей – татар» и прочих коллаборационистов (греков, болгар, армян, немцев), уличенных в пособничестве с фашистами. Нужно было давать представление о Крыме, как об исконно русской земле, и это делалось советскими историками. Рыбаков только учил, как именно нужно делать. Некоторые его соображения оказались слишком агрессивными, даже для советской идеологии. От них отказались, но принципиальные установки на формирование прошлого Крыма, сохранялись до 1991 года. После этого они стали меняться, но не принципиально. Меняется форма, конкретное наполнение установок, но не теоретические и методологические особенности их построения.
Естественные берега и нормальное развитие Крыма
Согласно марксистко-ленинским канонам, в научной работе есть часть критическая и часть позитивная. Рыбаков дал критический анализ народов прошлого Крыма, объяснил, кто и почему был прогрессивным или реакционным. Но нужна и позитивная часть. Она, естественно, связана с Россией. «Нормальное историческое развитие Крыма возможно только при условии постоянных и прочных связей с земледельческими русскими областями (в первую очередь – Приднепровья и Подонья), для которых Крым является естественным берегом Русской земли на «Русском море»[33]. Действительно, академик. Лучше не скажешь. Четко, ясно, однозначно.
Данный тезис, в высшей степени вызывающий, и категоричный. Это приказ. Есть объективное, и независимое от нас, историческое развитие Крыма. В том, что соответствует российским интересам, оно нормальное. В том, что не соответствует им, оно ненормальное. Термин «нормальное» носит, в высшей степени, неопределенный характер. Стоит уточнить, что степень нормальности российским интересам, определяется на основании текущего, то есть послевоенного идеологического интереса. После депортации 1944 года, Крым опустел. Затем его население стало быстро заменяться на другое. К тому же началась «холодная война», и приходилось давать дополнительные обоснования того, что Крым есть исконно русская земля.
Еще раз отмечу, что я, ни в коей мере, не включаюсь в бессмысленную дискуссию, относительно того, что есть «исконная земля». Для меня важна рефлексия относительно освоения Крыма. Хотелось бы сделать российскую историю менее лживой наукой, чем она есть в современном виде.
Столь же интересно использование Рыбаковым термина «естественного берега». Черное море, Понт Эвксинский, назовите как угодно, превратился у Рыбакова в «Русское море». Не стану пререкаться с официальной точкой зрения, недавнего прошлого. В современном виде, она не столь примитивно категорична, хотя изменилась не очень существенно.
Для любой СКС характерно представление о том, что она, и только она, есть нормальная. Все остальные культуры, ненормальные. Это проявляется во всех СКС. Другое дело, что не все СКС расширяют свои территории, и по этой причине не все настаивают на своей нормальности именно на идеологическом уровне. Феномен идеологического обоснования права на территорию, обычно возникает в случае, социо-культурного переосвоения территории. Важное его условие, в наличие альтернативных мнений. В таком варианте, нужно специальное идеологическое обоснование «справедливости» проводимых перемен.
В российской СКС, имперского и советского этапов ее эволюции, такое явление имело место. Российская СКС расширялась, поглощала все новые территории и их население. При этом считалось, что прошлое освоение территорий было ненормальным. Для народов, данных территорий, было «большим благом» их поглощение российской СКС.
До тех пор, пока это касалось территорий, на которые никто не претендовал, и по которым никакая иная СКС не имела собственное мнение, все шло спокойно и «естественно». Как только появлялись альтернативные мнения, возникали и идеологические проблемы. Например, относительно Дальнего Востока, Алтая, Крыма и многих контактных регионов.
То есть, идеологическая дискуссия, в процессе переосвоения территории, возникает при наличии альтернативного мнения иного социо-культурного образования. Это порождает особый тип рефлексии, относительно истории такого региона. Анализируемые рассуждения Рыбакова, по истории Крыма, подобный вариант рефлексии. Создается сугубо идеологическая версия для внутреннего использования, в своей СКС.
Такого рода, внутренние идеологические версии освоения регионов могут разрабатываться откровенно небрежно. Они алогичны, по своей сути, и преследуют только идеологические интересы. Логика, корректность и интересы часто не совместимы. На начало 1950-х годов советская армия, и советский аппарат насилия, были в отличном состоянии. Все еще продолжались и плотоядные времена российской СКС. Слабости теоретического обоснования новой официальной версии истории Крыма, с лихвой покрывались карательной силой государства российского.
Сила есть, ума не надо. У академика Рыбакова это выражено с кристальной чистотой. «Чем прочнее были эти связи (то есть, связи Руси и Крыма – Д.Н.), чем сильнее был русский элемент в самом Крыму и на Тамани, тем естественнее и полнокровнее могли развиваться местные производительные силы, тем меньше была опасность со стороны стремившихся к хищнической эксплуатации кочевников, тем меньше было возможностей для овладения крымскими городами со стороны приплывавших с юга колонизаторов. Только сила русского государства позволила в X веке населению Крыма освободиться от власти Хазарии и ослабить политические домогательства Византии. Воссоединение Крыма с Россией в XVIII веке положило конец вассальной зависимости от отсталой Турции»[34].
Этот тезис развивается и далее. «Только окончательное приобщение Крыма (бывшего колонией отсталой Турции) к России позволило ему развиваться исторически закономерно. История подтвердила правильность этого тезиса»[35].
Любой специалист по истории, после прочтения данного параграфа, скажет что, имеет дело с душевно больным человеком. Академик Рыбаков, в 1952 году (!) страдает за то, что столетия назад некие «колонизаторы» захватывали крымские города, обижали местное крымское население. Непонятно, что имеется в виду под «местным крымским населением», например в X веке или в другие времена. Такие вопросы задавать нельзя. Имеется в виду именно «местное население». Кем оно представлено конкретно, не важно.
В данном случае, имеет место поразительно жесткая линейная концепция времени, сродни той, при которой декабристы разбудили Герцена, он еще кого-то, а закончилось все на Дворцовой площади в 1917 году. Отличие только в том, что у Ленина, такая логика охватывала период немногим более 100 лет. У Рыбакова она охватывает период окол
КУНСТКАМЕРА. НОВЫЕ ПОСТУПЛЕНИЯ
Кукол дергают за нитки
На лице у них улыбки
И играет клоун на трубе.
И в процессе представленья
Создается впечатленье,
Что куклы пляшут сами по себе.
Что у трезвого на уме, у … на языке[1]
Есть множество работ, как монографий, так и статей, по крымской истории написанных с жестких советских позиций. Историки этого периода времени, как никогда близко, стояли к картельным органам. Не случайно многие выпускники исторических факультетов (с удовольствием) находили работу, именно в карательных и идеологических органах. Это давало стабильность, и уверенные перспективы. И первое, и второе бессмертно в российской СКС. История перестала быть наукой, и стала носить откровенно карательно-воспитательно-промывательный характер. Было сформировано многочисленное профессиональное историческое сообщество, которое позволяло дать отпор идеологическим врагам СССР, в любом направлении. Врагов было много и историков, по этой причине, было чрезвычайно много. Академик Рыбаков, среди них, один из первых.
Любопытно, что советское научное историческое сообщество сохранилось и поныне. Именно по этой причине, важно проанализировать методологические и теоретические установки одного из его лидеров, и посмотреть особенности их воплощения в конкретные интерпретации истории Крыма.
Есть замечательная публикация академика Б.А. Рыбакова о том, как нужно писать крымскую историю[2]. Она не вполне известна по причине своей (не)открытости, последние несколько десятков лет. Вероятно, данная публикация изымалась из библиотек, в послесталинские времена. Вместе с тем, ее принципиальные положения, в закамуфлированном виде, проводились историками вплоть до конца 1980-х годов.
Кто такой Рыбаков, и какое он место занимал в советской исторической науке, я уже писал[3]. То, что такой гигант советской истории, коснулся крымского прошлого очень показательно.
Работа Рыбакова «Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований», наиболее показательна в советской послевоенной рефлексии о Крыме. Она необычна своей кристальной чистотой. Это редкий пример идеологической работы, именно по теоретическим и методологическим исследовательским установкам, именно на крымскую историю. Обратим внимание на наиболее характерные и интересные моменты этой жесткой советской интерпретации крымской истории.
Работа академика Рыбакова о Крыме может рассматриваться как нечто хулиганское. Это некий перегиб сталинского времени. Бедного, несчастного академика Рыбакова заставили, вынудили и так далее. Такое рассмотрение будет неверным. Нельзя судить о работах такого рода, только на основании текстов. Это не текст, строго говоря. Равно как и сам Рыбаков, строго говоря, не ученый. Занятие наукой в СССР не есть признак ученого.
Данная работа есть обоснование – оправдание соответствующей политики российской СКС, в отношении Крыма. Тексты академика Рыбакова были верны, поскольку отражали реалии своего периода времени. Изменилась реальность, и тексты стали выглядеть почти дефективными. Не случайно данная работа Рыбакова сохранилась в небольшом количестве экземпляров. Как и тексты Сталина, и все написанное на их основании, они были изъяты из библиотек, и заменены на свежие варианты партийно - идеологически – исторической литературы.
Очень характерно, что с данной статьей Рыбакова я познакомился в Крымско-татарской библиотеке имени Гаспринского в Симферополе. Сама библиотека создана на средства фонда Сороса. В библиотеке «Таврика», претендующей на полному материалов по Крыму, статье Рыбакова не оказалось. Странная полнота материала о Крыме, хотя может быть просто не хватило места. Библиотека «Таврика» не резиновая. Бережное отношение к текстам, последовательно антитатарского характера, со стороны самих крымских татар есть показатель того, что они еще не до конца переработаны в социо-культурном отношении. В этом есть тонкий юмор. Если человек шутит, значит живет.
То есть, рефлексия академика Рыбакова тесно связана с реальностью СССР. Академик Рыбаков, и армия советских историков, не занималась рефлексией ради рефлексии. Они занимались обоснованием процесса переосвоения Крыма в рамках российской СКС.
В брошюре Рыбакова необычно следующее.
Первое – столичный академик пишет специальную работу по методологии интерпретации региональной истории. Правда, этот регион Крым, из которого не так давно были депортированы все многочисленные нерусские люди.
Еще более необычно, что работа издается в Симферополе. Традиционно работы московских авторов издавались в Москве. В данном случае, сочетание почти парадоксальное. Рыбаков был слишком большим начальником, от исторической науки, чтобы писать региональные работы. Наличие такого текста странновато.
Тираж брошюры 800 экземпляров. То есть, по времени издания (1952 год), это почти работа для служебного пользования. Тиражи были, как правило, очень большие. Мелкий тираж - показатель внимания к данной теме, со стороны столичного начальства.
Крымская история всегда играла важную роль для российских историков, по причине того, что это регион переосвоения. На момент его присоединения к Российской империи, здесь была государственность иного социо-культурного образования. Именно с этим связано большое количество проблем и вопросов, выходящих далеко за пределы региона. Крымская история носит во многом индикативный характер для всей истории – идеологии российской СКС.
Второе – работа Рыбакова предназначалась для историков. Это была не работа для широких слоев населения, а для формирования правильной, то есть, научной установки на историю Крыма у «армии советских историков». Им нужно было объяснить, как понимать тот или иной вопрос крымской истории правильно. В силу опасности данной тематики, и высокой степени неопределенности, некоторых вопросов крымской истории новейшего периода времени, нужно было специальное пояснение. Работа Рыбакова выполняла эту задачу.
Примеров работ такого рода не много. Обычно исторические работы метауровня носят более скрытый характер. Высказываемые тезисы в них не столь очевидны. Работа Рыбакова в этом отношении исключение.
Указания товарища Сталина и крымская история
В советский период времени, совершенно естественным было исходить, в интерпретации крымской истории, из идеологических документов. Как говорила партия, так и повторяли историки. Рыбаков опирается на труды Сталина. Поскольку у Сталина не было трудов именно по Крыму, то за основу берется интерпретация … языкознания. Казалось бы, связи нет. Но это, только «казалось бы». Как показал Рыбаков, связь прямая.
Рекомендация академика однозначная. «Советским историкам, изучающим прошлое Крыма и Причерноморья, необходимо пересмотреть свои взгляды и методы работы под углом зрения сталинских трудов»[4]. Это легко сказать, но сложно сделать. Языкознание, самая ближайшая область сталинских научных увлечений к истории Крыма. Остальные еще дальше. Именно по этой причине Рыбаков пишет тезисы, относительно понимания крымской истории в свете трудов товарища Сталина.
Такого рода примитивное, в своей однозначности, изложение установок на историю Крыма, и указание на труды первого лица государства, как основу понимания региональной истории, есть явление не вполне обычное даже для российской СКС. Советский период, и в особенности послевоенный период времени (1945 – 1980-е годы), был особенным временем. В случае с Крымом, нужно было срочно провести воспитательную работу среди профессиональных историков. Это порождало и некоторую упрощенность, даже по советским меркам.
Вклад в географию
Первое, что отмечает Рыбаков, тезис относительно географической близости Крыма и Русской равнины. Кстати, в специальной географической литературе, она обычно называется Восточно-европейской равниной. Природа не всегда знает, о последней версии государственной границы, проходящей по равнине, и по этой причине не сразу отделяет ее физико-географические характеристики от заграничной части. Историки, в этом отношении, идут впереди природы. Они не только лепят время, но и меняют природу.
Тезис о географической близости Крыма и Русской равнины носит идеологический характер. Говорить относительно близости истории освоения Крыма и русских территорий, за исторически значимый промежуток времени, нет малейшего смысла. Сколь бы много не генерировалось новинок типа тмутараканского камня, херсонесской присяги и иного, все равно мало, что говорит относительно близости истории Руси и Крыма. Тезис о географической близости, ставит вопрос по новому.
Рыбаков пишет: «Несмотря на кажущуюся географическую изолированность Крымского полуострова, он, тем не менее, на протяжении всей своей исторической жизни был неразрывно связан с Русской равниной». Основанием для тезиса является то, что некоторые реки имеют устья, которые «сходятся вокруг Крыма»[5]. Отрицать это сложно, но и что-то определенное заключить столь же нельзя. Тем более что устья рек не столько «сходятся вокруг Крыма», сколько впадают в Черное и Азовское моря, севернее Крымского полуострова.
Тезис о географической близости Крыма и Русской равнины сам по себе, не имеет реального значения для исследования истории Крыма. Это чисто идеологическое вступление. Нужно показать несостоятельность Крыма, как некоего самостоятельного региона. Обращается внимание смешение географического и исторического аспектов, в интерпретации Рыбакова. Тезис - преамбула к последующей советской интерпретации истории Крыма.
Диалектика целого и части
После вклада в географию, следует тезис относительно того, что «крымский полуостров ни разу в истории не представлял собою какого-либо целостного государства. Или в Крыму было несколько небольших государственных образований, или же весь полуостров, или часть его входили в состав государств, связанных с Восточной Европой»[6]. Далее говорится, что «ни одно из исторических явлений в Крыму нельзя рассматривать изолировано, без связи с судьбами не только Северного Причерноморья, но и всей Восточной Европы. История Крыма – неотъемлемая и важная часть истории Восточной Европы»[7].
В идеологической интерпретации крымской истории, со стороны российских историков, данный тезис играет исключительно большое значение. У него есть два аспекта. Первый - связанность Крыма, с некими социо-культурными образованьями. Второй – связанность Крыма именно с Восточной Европой.
Первый аспект верен. Крым никогда, в силу того, что географически это небольшой регион, не мог быть совершенно изолирован от своего окружения. Но, с равным успехом, можно утверждать аналогичное и по множеству иных регионов. Вступать в дискуссии по этому вопросу бессмысленно. Для Рыбакова, это только необходимое начало советской концепции освоения Крыма.
Второй аспект откровенно некорректен. Есть большое количество периодов крымской истории, когда его отношения с Восточной Европой, и тем более с Русью, не играли практически никакого значения, ни для одной стороны. Они, может быть, и были, но носили вполне случайный характер. Позднее появились сказки историков. Например, прохождение легендарного «русского фантомаса» Афанасия Никитина, через Кафу, то есть Феодосию. Но даже такие легенды ничего не говорят относительно неких устойчивых связей Руси и Крыма.
В дальнейшем анализе освоения Крыма я буду детально рассматривать вопрос относительно освоения Крыма, как части варварско-кочевой СКС[8]. Детально будет рассмотрен и вопрос относительно переосвоения Крыма в рамках российской СКС. Сейчас не буду вдаваться в детали. Отмечу только, что тезис Рыбакова держится на серьезнейших фальсификациях крымской истории. Строго говоря, это даже не фальсификация, а просто выдумка, удобная в идеологическом отношении. Фальсификация, подразумевает определенное искажение реальности, на неких источниках. В данном случае, введен тезис, который подкрепляют не источники, а карательные и идеологические органы.
Тезис о том, что «ни одно из исторических явлений в Крыму нельзя рассматривать изолировано, без связи с судьбами не только Северного Причерноморья, но и всей Восточной Европы. История Крыма – неотъемлемая и важная часть истории Восточной Европы»[9] введен для внутреннего советского употребления. Он критики не выдерживает. Основанием его введения стал новый виток освоения Крыма, после депортации нерусского населения в 1944 году.
От Адама и Евы до XXV съезда КПСС
Следующий тезис Рыбакова основан на линейной концепции времени, в ее жестком марксистско-ленинском понимании. Есть поступательное историческое развитие. Есть негативные и позитивные факторы, которые влияют на историческое развитие. Соответственно, есть реакционные, и прогрессивные явления, люди, идеологии все, что угодно. Излишне говорить, что все позитивное связано только с текущим советским пониманием всего чего угодно. Все негативное с тем, что не соответствует текущему советскому пониманию всего. Рыбаков знает, что есть прогрессивное, а что реакционное.
Пишется: «При изучении истории Крыма необходимо учитывать глубокие внешне исторические факторы, в смысле их влияния на развитие и торможение местных производительных сил. Нужно правильно оценить для развития Крыма таких исторических событий, как греческая колонизация, сложение скифского государства, римская и византийская агрессия, образование русского княжества на территории Крыма (Тмутараканское княжество), завоевания Крыма кочевниками (хазарами, половцами, татарами), захват крымских городов генуэзцами, завоевание Крыма Турцией»[10].
Далее, оценка крымской истории Рыбаковым ведется с точки зрения разделения прогрессивного и регрессивного, внесенного в крымскую историю за последние 2700 лет. Для Рыбакова нет различных культур, нет разнообразия их ценностных установок, меняющихся, кстати, и в зависимости от исторического развития. Есть только однозначное линейное развитие. Оценка прошлого, какое бы оно не было дальнее, ведется только с узкой точки зрения текущих партийных интересов.
В основании такой оценки, четко прослеживаются задачи очередного периода социо-культурной ассимиляции Крыма. Декларироваться можно что угодно, но фактические задачи советского послевоенного периода освоения Крыма были связаны именно с ассимиляционными процессами. Эти процессы не стоит связывать только с некими малыми народами Севера или североамериканскими индейцами. Это гораздо общий процесс. После депортации из Крыма нерусского крымского населения, начинался новый этап ассимиляции территории региона. Под него и формировался новый образ региона, всего его прошлого.
Критиковать столь примитивную и агрессивную точку зрения, как у Рыбакова, очень сложно. Она слишком проста и агрессивна, для научного анализа. Ее можно только прояснить, и понять, с чем она связана. С такой позицией можно (не)согласиться, в зависимости от собственных установок и интересов. Важно отметить и то, что столь примитивные линейные построения есть порождения строго определенных периодов идеологической борьбы СКС, и практических ассимиляционных процессов в Крыму.
После определения неразрывности связи Крыма и Русской равнины, и декларации относительно того, что именно Рыбаков все знает о том, кто прогрессивный, а кто реакционный в истории Крыма за последние 2700 лет, начинается оценка различных исторических периодов крымской истории.
Рыбаков последователен. Народы, оставившие свой след в истории Крыма, оцениваются как прогрессивные или реакционные, якобы с точки зрения работа И.В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания». В реальности, оценка делается с более общих советских интересов. Сталин, со своими упражнения в языкознании, не имеет отношения к данной интерпретации.
В последующие времена столь однозначная точка зрения стала чем-то неприличным у историков, но неприличность состояла именно в ссылке на Сталина, а не в самом методологическом подходе. Когда выяснилось, при Сталине был «культ личности Сталина», его заменили другие лица. «Вопросы языкознания» заменили другие, столь же универсальные партийные работы. Методологический принцип историков не изменился.
Невозможно удержаться от сравнения. Академик Рыбаков, в своем понимании времени, подобен Шарикову, с его однозначными и категоричными оценками[11]. Он все знает, и все вопросы решает четко, ясно и, порой, неожиданного. Рыбаков – Шариков кого-то любит и ценит, а кого-то не очень любит, и не очень ценит. Все это очень интересно и по этой причине дадим слово «академику Шарикову».
Пять причин любви к грекам
Любовь чувство деликатное, сложно уловимое, но не для советского историка-академика. Здесь все имеет рациональные советские основания.
Рыбаков любит греков.
Греки в Крыму Рыбакову нравятся.
Греки в Крыму прогрессивные.
«Основание в Крыму городов-полисов эллинскими выселенцами имело большое положительное значение для исторического развития Крыма, так как приобщило его к высокой античной цивилизации. Симбиоз греческих городов и местного населения привел к созданию своеобразной культуры Причерноморья»[12].
В любви к грекам нынешних российских, и в недавних советских авторов, есть общие основания. Почему российским авторам в целом, и академику Рыбакову в частности, нравятся греки? Шарикову нравились слоны, и не нравились коты. Рыбакову и советским авторам нравятся греки, и не нравятся татары в Крыму. Почему? Выскажу свое предположение. Причин несколько.
Первая причина. Вероятно, потому, что греки не татары и зримо отличаются от татар. Это основная причина, по которой российские авторы любят греков в Крыму, во все времена. Греки есть живое свидетельство того, что Крым не был только татарской территорией.
Важно и интересно, что теоретическая любовь российских авторов к крымских грекам, не избавила последних от систематических практических депортаций со своей государства российского. Начал Суворов. Закончилось работой НКВД в 1944 году. Любовь в российской СКС – дело суровое, как и добро, которое «должно быть с кулаками». Вполне понятно, что большое добро, должно быть с «большими кулаками». Это не «вздохи на скамейки и не гулянье при луне». Проявления любви выражались в СССР в ином. Случай описан советским поэтом.
Вторая причина любви к прогрессивным грекам, связана с тем, что они «выселенцы». Этот странный казенный партийно-карательный термин, в данном случае, очень важен. Известно где находится родина греков, и понятно, что ни не могут претендовать на некие особые права в Крыму. Греки живут в Греции, а не в Крыму. И сколь бы долго греки не жили в Крыму, для Рыбакова – Шарикова они всегда будут выселенцами – переселенцами. В конечном итоге, так и произошло. Случилось это позднее, и крымским грекам немало помогли, в этом отношении.
Третья причина любви связана с тем, что крымские греки были сильно ассимилированы в российской СКС. Мы любим тех, кто похож на нас. Мы не терпим отличий. Греки, сохраняя свою этническую самоидентификацию, оказались в целом подвержены ассимиляции. Они легко вписывались в российскую СКС. У греков не было сопротивления ассимиляции, со стороны российской СКС. Первый раз это проявилось в процесс (пере)(вы)селения войсками Суворова крымского христианского населения за пределы Крыма. Это был случай депортации, активно способствовавшей ассимиляции. Далее шло, примерено в том же духе. Склонность крымских греков к ассимиляции, рождает благосклонное отношение к ним российских властей и любовь историков - идеологов.
Четвертая причина любви связана с тем, что крымские греки - христиане, и по этой причине рассматриваются как антипод мусульман-татар, даже в атеистические советские времена. Все-таки, «почти свои». В некоторые исторические периоды конфессиональная идентификация играет важную роль. В некоторые времена, она теряет свое значение, но в целом, не исчезает никогда.
Пятая причина любви, российских историков всех времен, к крымским грекам связана с тем, что они не претендуют на свой вариант крымской истории. Среди всех этносов, проживавших в Крыму, греки, имеют самую длительную региональную историю. Они имели города-полисы, то есть государственность. Но это было так давно, что претендовать на нечто самостоятельное, в современные времена, у них нет оснований. Это приятно отличает их от крымских татар, которые все еще не могут забыть о своей утраченной государственности. Их за это пришлось всех даже выслать из Крыма, на несколько десятков лет.
Греки, также как и Рыбаков, строят крымскую историю по линейным принципам и делают это с антитатарских позиций. Яркий пример связан с работами современного греческого крымского историка Кесмеджи[13].
Наши скифы
Академику Рыбакову, также, нравятся скифы. В исторических работах послевоенного периода времени порой даже встречается термин «наши скифы». Они действительно «наши», как это ни странно. Наши поскольку близки Советской власти идеологически. Это кажется еще более странным, но удивляться не стоит.
Пишется следующее: «Образование в Крыму скифского государства, имевшее большое прогрессивное значение, и усиление местного элемента в полугреческих городах выдвинуло на первое место аборигенные плена Причерноморья, и поэтому внешние силы, которые пытались овладеть Крымом и насильственно оторвать его от Восточной Европы, должны рассматриваться как препятствие в развитии производительных сил полуострова»[14].
Скифы – есть любимый крымский этнос российских и советских авторов. Дело не в стихах А. Блока и его утверждениях, что русские и есть скифы. Дело более серьезно. Причин любви к скифам также много. Рассмотрим их.
Первая причина любви к скифам связана с тем, что они не крымские татары. Это, скорее, основное. Это общая причина любви к самым различным народам, некоторое историческое время связанным с Крымом. То, что скифы не могли иметь ничего общего с крымскими татарами вполне понятно. Их разделяет большое историческое время. Но прогрессивность скифов связана именно с тем, что в терминах Рыбакова, они есть нечто противоположное татарам.
Вторая причина любви к скифам связана с тем, что они жили на данной территории достаточно давно и имели свою государственность. В данном случае, государственность есть плюс, а не минус, как у крымских татар. Вопрос относительно скифской государственности очень неоднозначный, но принято считать, что у них было свое государство.
Относительно государственности в варварско-кочевой СКС появилась и новая точка зрения. Она связна с теорией СКС[15]. Но теоретические научные рассуждения для историков Крыма мало интересны. Более всего, важна идеология. Наличие скифской государственности важно именно в идеологическом отношении. Крымское ханство было не первым государством на территории Крыма, и поэтому татары есть кочевники и пришельцы. Их государственности в Крыму, предшествовало государство греков - выселенцев и скифов - местных элементов.
У крымских татар нет оснований, претендовать на особые права в Крыму. Они такие же мигранты, как, например, русские переселенцы в Крым, приехавшие сюда из Горьковской области, после Второй мировой войны. Скифскую государственность российские авторы любят, в основном, по этой причине.
Разумеется, исследование вопроса относительно скифской государственности, именно по этой причине, затруднено. Идеологический штамп, и вероятность отклонения от него, убивают возможность объективного исследования, соотношения государственности греческих колонистов и народов варварско-кочевой СКС в Крыму.
Третья причина любви к скифам связана с тем, что есть «местный элемент». Любой местный элемент, только не татарского вида, даже если это черт с рогами или без рогов, будет приветствоваться российскими авторами. Крым, действительно, есть регион периодических миграций. От прежнего доминирующего этноса порой остается только название. Материальные и духовные свидетельства его пребывания на территории Крыма начинают носить полулегендарный характер. Для их исследования нужно быть особенно деликатным и последовательным. Задача сложна и в научном отношении. Но в силу идеологических причин, это как раз и не делается. И без того сложная крымская история, сознательно фальсифицируется. Скифы оказались прогрессивным «местным элементом», и поэтому был задан их строго определенный образ. Произошла «позитивная мифологизация» скифов.
Эта же судьба, в определенной степени, распространилась и на крымских татар. Но в данном случае произошла «негативная мифологизация», истории этого народа. Сложно найти в Крыму более «местный элемент», чем крымские татары, но именно поэтому, тщательно выделяются нетатарские «местные элементы» и вводятся жесткие идеологические штампы прошлого. Скифы, среди нетатарских «местных элементов», занимают первое место. Тавры – слишком легендарный народ. Это нечто наподобие кентавров древнегреческой мифологии или чего-то аналогичного. То есть, были – не были, непонятно.
Четвертая причина любви к скифам в Крыму, связана с предполагаемым ареалом их распространения. Рыбаков настаивает на связи Крыма с Восточной Европой. Для него это очень важный идеологический тезис. Скифы имели большой ареал распространения. Выражаясь, в терминах теории СКС, ареал распространения скифов был связан с ареалом варварско-кочевой СКС в целом. Для советской идеологии, это очень важно по причине того, что многие, исторически давно освоенные в российской СКС территории, перешли ей от варварско-кочевой СКС. Они были ассимилированы вместе с их населением[16]. То есть, появляется отличная возможность связать Русь с Крымом. Для идеологии послевоенного периода, создававшей образ Крыма без крымских татар, это очень важно.
Вероятно, есть и иные причины любви российских авторов к скифам в целом и скифам в Крыму, в частности. Скифы важны для советской идеологии и мимо такой темы, советский историк Крыма не может пройти.
Посмертная экспроприация экспроприаторов
Рыбакову скифы важны для противопоставления Крыма и римской, византийский и генуэзской «агрессии». Подчеркнем этот странный, в данном случае, термин. Римляне, генуэзцы и византийцы в Крыму, рассматриваются им, именно как агрессоры.
Попытаемся разобраться в этой странной логике. Это уже, отчасти, паранормальная история. Но объект нашего исследования, академик Рыбаков и его интерпретация крымской истории, поэтому следуем за всеми извилинами его партийной мысли.
Рыбаков настаивает на том, что указанные выше народы есть «внешние силы» в Крыму, и должны рассматриваться как препятствие в развитии производительных сил полуострова.
Утверждение противоречивое и нелогичное. «Внешние силы» или нет, это вопрос для обсуждения, но то, что они могли тормозить развитие «производительных сил» полуострова, бессмыслица. В этом есть явная нелогичность, даже с точки зрения марксизма-ленинизма. Она связана с тем, что скифы были кочевники. Поздние скифы, стали вести более оседлый образ жизни, но все равно явно доминировало кочевое животноводство, и связанный с ним образ жизни. Только беднейшая часть скифского населения становилась оседлой. Это было вынужденная мера, и на нее шли от крайней нужды.
Но, даже вполне оседлые скифы, могли, периодически переходить на новые, и достаточно удаленные от Крыма, территории. Среди всех описанных, в мировой науке, видов оседлого населения, скифы были не самым развитым и не самым оседлым. Кочевники в целом, и кочевники Крыму, обычно в советской науке, интерпретируются как нечто реакционное. Это связано не только с Крымом. Тезис носит общий, для марксизма-ленинизма, характер[17].
Римляне, византийцы и генуэзцы не были кочевниками. Это оспаривать никто не станет. Следовательно, с точки зрения производительности и прогрессивности производительных сил, они были на порядок выше скифов. То есть, Рыбаков не прав.
Но так упрощенно рассматривать крымскую категорически историю нельзя. Она вся состоит из специальных случаев. Рыбаковым вводится странный оборот относительно того, что Римская империя, Византийская империя и государство Генуя были в Крыму агрессорами, и присутствовали только для эксплуатации «местного населения». По этой причине они должны рассматриваться как реакционные. То есть, дело не только в абстрактной прогрессивности оседлого населения и отсталости кочевников в целом. Оседлое население также бывает различным. Местные кочевники советскому автору ближе, чем оседлые агрессоры, пришедшие из враждебной Западной Европы, чтобы тормозить развитие производительных сил Крыма с I по XV века.
Рыбаков приказывает советским историкам Крыма понимать ситуацию следующим образом: «Завоевание Крыма большими державами, связанными с ним морскими путями (Рим, Византия), не могло способствовать развитию местных производительных сил, так как Крым рассматривался этими державами, как объект эксплуатации, как стратегический пограничный пункт, как опорная база для военно-дипломатических операций и как рынок рабов, покупаемых у кочевников»[18].
В данном тезисе - приказании букет допущений. Рассмотрим их. «Большие державы», которые исторически долгое время контактировали с приморскими районами Крыма, и вполне гармонично сочетались с его «местным населением», представленным людьми варварско-кочевой СКС, оцениваются крайне негативно. Причины следующие.
Основная причина в том, что «большие державы» вели политику на социо-культурное освоение Крыма. Их присутствие в Крыму не был кратковременным захватом, кратковременной эксплуатацией. Со стороны Римской империи, как государства унаследовавшего контроль греческих приморских поселений, и со стороны Византийской империи, также во многом унаследовавшей греко-римские приморские поселения, имела место политика на систематическое освоение территорий. В том числе, и территории Крыма.
Есть гигантское количество источников, дающих информацию о римском и византийском историческом периоде. Казалось бы, здесь не может быть никаких априорных утверждений. Есть многочисленные письменные источники. Возможен их сравнительный, взаимно дополняемый анализ. Есть множество археологических объектов, связанных с Римской и Византийской империей. В том числе, в Крыму. Нужно только вести их исследование, систематизировать данные. Но именно по причине проверяемости, и не подконтрольности данного периода освоения Крыма, вводится жесткий априорный тезис. Советские историки должны в один голос говорить то, что «рекомендуется» Рыбаковым. Иностранные книжки нечего читать. Занятие вредное, во всех отношениях.
Социо-культурные особенности освоения территорий Римской и Византийской империи описаны с позиций теории СКС. Текст не очень обширный, но он дает вполне корректное преставление о том, как интерпретируется теорией СКС, процесс освоения периферийных, для этих империй, территорий[19]. Случай с Крымом тривиальный. Империи были очень большие, и Крым не был для них чем-то уникальным. На него, в полной мере, распространялся имперский стандарт освоения территорий. Нет малейшего основания говорить, относительно уникальности этого региона. В советской же интерпретации, Крым есть совершенно особый случай для римлян, византийцев и генуэзцев.
Рыбаков отчасти поясняет причины негативного отношения к Византии. Оказывается в X – XIII веках роль Византии была “резко отрицательной, так как и император и патриарх стремились оторвать крымские области от связи с Русью, и использовали Крым в качестве стратегического района, откуда можно было направлять удары кочевников на Русь»[20].
Оборот в высшей степени неожиданный. Можно, не без некоторых оснований, говорить о том, что развитие православия на Руси, и в Крыму в частности, было связано именно с Византией. Крещение Руси именно в Крыму, точнее в Херсонесе (Корсуне), а можно сказать и в «нашем Севастополе», есть легенда. Она была введена российскими историками для обоснования прав Российской империи на те границы, которые она имела на конец XVIII века[21]. Но усвоение православия на Руси, от Византии есть факт. Об этом Рыбаковым не говорится. Оказывается, Византия пытается оторвать Крым от Руси и делает нечто, в высшей степени, странное – пытается направлять удары кочевников на Русь из Крыма.
В написанное Рыбаковым сложно поверить. Невольно перечитываешь, и невольно сопоставляешь даты того, кто и когда существовал. Стоит вспомнить и варяжские походы на Царьград, и многое иное. Получается нечто невероятное. Не стану развивать данное положение. О его запредельной идеологичности и абсурдности говорит многое. Точка зрения теории СКС, как на варварско-кочевую СКС, так и на особенности освоения рассматриваемых территорий, изложена в ряде работ[22].
Если бы Рим и Византия были ориентированы на кратковременное присутствие в Крыму, и не претендовали на свои стандарты освоения крымской территории, то отношение российских авторов к ним было бы более лояльным. Скорее всего, делался бы акцент на нетатарском происхождении эксплуататоров, то есть римлян, византийцев и генуэзцев. Но поскольку были претензии именно на освоение Крыма, по своим социо-культурным стандартам, то пощады ни римлянам, ни византийцам, ни генуэзцам, от советского автора, нет.
Вероятно, есть и иные причины, по которым исторически длительное римско-византийское присутствие в Крыму, не нравилось академику Рыбакову и историкам российской СКС в целом. Но указанной причины вполне достаточно, чтобы объяснить суть неприязни.
Археологическая гипотеза
В связи с враждебностью пророссийской идеологии в отношении римлян, византийцев и генуэзцев в Крыму, выскажу археологическую гипотезу. Еще раз подчеркну, что согласно советской идеологии, в древнем и средневековом Крыму, Рим и Византия рассматриваются как нечто враждебное. Для Византии это странно, поскольку хорошо известно, откуда пришло православие, и многие иное, на Русь. Но Крым есть территория особая. Некоторые общие положения здесь приобретают специфическое звучание.
Если Рим и Византия есть социо-культурно враждебные среды, по ним должен создаваться строго определенный образ прошлого. Все, что связано с ними в Крыму, должно искажаться, и по возможности уничтожаться вообще. Есть множество примеров активного вмешательства в прошлое российской СКС. Например, аналогичное сотворение образа прошлого, имеет место в отношении татарского освоения Крыма. Дело не столько в татарах самих по себе, сколько в их претензиях на свой стандарт освоения, отличный от российского. Рим и Византия, в этом отношении, ничем не отличаются от крымских татар. Раз так, то и отношение к крымскому римскому и византийскому прошлому должно быть аналогичным.
Историческое научное сообщество российской СКС, не есть пассивный описатель прошлого, который сражается только с нехваткой информации и научными сложностями. Это активный, и идеологически загруженный творец прошлого, который может, как накапливать определенную, информацию, так и уничтожать ее. Я имею в виду уничтожение информации, как в виде текстов, так и в виде различного рода материальных артефактов прошлого. Информация, в моем понимании, есть отраженное разнообразие. Российским историческим сообществом она корректируется и подгоняется, под определенный идеологически желательный образ прошлого.
История римско-византийского периода освоения Крыма должна быть серьезно искажена в российской рефлексии. Римское население Крыма, и римские поселения, можно без особых проблем переписать на греков. Они «свои». С ними гораздо проще, греки прогрессивные. Они даже не занимались эксплуатацией местного населения полуострова. Византийское население также во многом можно переписать на греков, поскольку этнически византийцы могли быть различными людьми. В пределах Византийской империи проживало большое количество греков. Исторические и археологические датировки есть дело неоднозначное, и сложно проверяемое. В теории они проверяемы, но фактически это делается исключительно редко. Если учесть, что советское археологическое и историческое сообщество, есть строго иерархичная социальная группа, то ни о какой независимой проверки принципиальных датировок и определения того, что есть греческое, что римское в Крыму, не может быть и речи.
Разумно пересмотреть результаты археологических исследований по римско-византийскому периоду истории Крыма. Многое из того, что связано именно с римлянами и византийцами, должно:
1. либо умалчиваться;
2. либо интерпретироваться, как греческое.
Это стратегическое направление коррекции образа прошлого Крыма в российской СКС. Если мы интересуемся анализом освоения территорий, а не идеологическими битвами с врагами Советской власти, то такую корректировку необходимо провести.
Отношение к материальному наследию прошлого в Крыму
Обратим внимание на различное отношение к материальному наследию в Крыму генуэзцев, турок и крымских татар. Все они жили в стабильных населенных пунктах. Это не кочевники, которые оставляют небольшое количество артефактов, уничтожаемых временем, в исторически короткий период. Материальных следов, пребывания указанных народов в Крыму, должно быть достаточно много. Но отношение к ним, после присоединения Крыма к России, было существенно различным. Именно это отношение определило то, что количество исторической информации, введенной в научный оборот и, тем более, на уровень массового употребления, по крымским татарам, туркам и генуэзцам существенно различается.
Различие отношения к материальному наследию выражается, в его сохранности. После генуэзцев осталась великолепная крепость в Судаке. Она является поразительным, и приятным, контрастом без следа исчезнувшим крепостным стенам Старого Крыма (Эски-Кырыма, Солхата), и доставляет несомненное эстетическое удовольствие. Великолепен вид с моря. Но причины сохранения и даже частичного восстановления данной крепости, нельзя искать в эстетике, или нейтральной озабоченности российских специалистов и властей о прошлом. Почему они сохранились?
От крымских татар не остались крепостей аналогичного типа. Они существовали, но были методично уничтожены. Например, не осталось крепостных стен в Старом Крыму. Они были не менее величественны и красивы, чем в Судаке. От них не осталось и следа. Есть лишь несколько гравюр, которые были сделаны для служебного пользования русскими топографами, и которые забыли уничтожить, вместе со стенами.
Были методично уничтожены все турецкие укрепления Крыма и Таврии. Они относятся к исторически недавнему времени, и их сохранность должна быть отличной. Военные действия, имевшие место в Крыму, после его присоединения к России, в целом, обходили районы размещения турецких крепостей. Они уничтожались именно как нежелательное материальное наследие прошлого стандарта освоения Крыма.
Проведите простую работу.
1. Посчитайте, сколько было турецких укреплений в Крыму и Таврии до 1770-х годов. Заодно вспомните о крепостных стенах, вокруг татарских поселений. Запомните число. Важно знать как количество крепостей, так и километраж крепостных стен. Это также очень существенный показатель.
2. Посчитайте, сколько осталось турецких укреплений в Крыму и Таврии, и сколько метров (сантиметров) крепостных стен осталось вокруг городов, созданных татарами в Крыму?
3. Вычтите второе из первого. Получите ответ. Запомните его, и … никому не говорите.
4. Сходите в библиотеку. Например, библиотеку «Таврика» в Симферополе, где собрана громадная коллекция работ о Крыме, и пересчитайте все работы, которые посвящены описанию турецких укреплений, и крепостных стен вокруг татарских городов в Крыму. Важны работы, ориентированные на сохранение информации о прошлом. Заодно, можно собрать и рисунки турецких укреплений и татарских крепостных стен.
5. Постарайтесь ответить на вопросы. Первое – куда делись все укрепления? Второе – почему российские историки не интересуются этим вопросом? Сделайте выводы.
Вывод, с моей точки зрения, вполне однозначный.
· Отношение к материальному наследию прошлого в Крыму в российской СКС избирательное.
· В одних случаях, ведется целенаправленное уничтожение памятников прошлого, связанных с враждебными российской СКС, культурными стандартами освоения Крыма. Соответственно этому, умалчивается или даже уничтожается информация о данных культурах.
· В других случаях, идет скрупулезное и целенаправленное исследование прошлого. «Удельный вес» таких культур в истории Крыма искусственно увеличивается. Это связано только с «дружественными», российской СКС культурами в Крыму. Прежде всего, с греками.
Образ прошлого Крыма творится на уровне сохранности материальных объектов, информации о них, дошедшей из прошлого. Он отражается, в типе рефлексии российской СКС о Крыме. Меняются пропорции, значимость различных культур в освоении Крыма. Итогом становится идеологически желательный образ истории Крыма. Важно, что он «научно» обоснован. В том числе, и археологическими исследованиями.
Для ответа на вопрос о сохранности крепости в Судаке не стоит искать конкретные причины. Например, те, что разбирать крепостные стены в Судаке было сложно, в виду их неудобного местоположения. Крепостные стены, действительно, расположены достаточно высоко, и их уничтожение не было бы легким занятием, для местного населения. Но это не причина сохранности. В Старом Крыму крепостные стены, также были не самыми удобными для их уничтожения, но от них не осталось ничего. Пустое место. В чем дело? Причины сохранности судакской крепости, я вижу в отношении к генуэзцам российских идеологов, а не в инженерных характеристиках самих стен.
Как в российской СКС относились к генуэзцам? Как к ним относится академик Рыбаков? Он пишет следующее: «Захват ряда крымских городов генуэзскими торговыми компаниями (свидетельствующий об экономической слабости Золотой Орды) был историческим продолжением подобной эксплуатации и тормозил развитие Крыма, так как превращал его в невольничий рынок и искусственно отрывал от связи с Русью»[23].
То есть, отношение однозначно негативное. Но важно, что в отличие от Рима и Византии, генуэзцы в Крыму, именно в Крыму, однозначно связаны не столько с государством, и проведением определенного социо-культурного стандарта освоения данной территории, сколько с торговыми отношениями. Образ генуэзцев, в крымской истории связан с банком Святого Георгия, и внешнеторговой деятельностью в целом. То есть, задачи систематического освоения Крыма они якобы не ставили. Они бабочки – однодневки.
В данном очерке, стану высказывать свое систематическое мнение, относительно генуэзского присутствия в Крыму. Это дело специальной работы. Отмечу только еще раз, что в российской историографии, традиционно принято считать генуэзцев в Крыму, людьми откровенно временными. Они только торговцы, можно сказать, «торгаши», и были в Крыму только ради денег. Соответственно этому образу, генуэзцы не опасны с социо-культурной точки зрения, так как освоением данной территории не занимались.
Именно по этой причине, можно было сохранить крепость, построенную генуэзцами в «средние века». Уничтожение таких материальных памятников, как крепости, было делом сложным и целенаправленным. За исторически короткий период, в российской СКС, была проведена операция по целенаправленному уничтожению материального памятника враждебной культуры в Крыму. Старый Крым город необычный. Это первая столица татарского государства в Крыму. Уничтожению города было посвящено много времени. Это только частный пример. Но общий механизм уничтожения материальной памяти о прошлом, в районах социо-культурного переосвоения, скоре, носит общий характер.
Нельзя не отметить противоречия в российской интерпретации генуэзцев, именно как торговцев, пусть и высокого международного уровня. Они создавали в Крыму слишком капитальные строения, чтобы думать только о прибыли. Но важно, что в российской историографии Крыма так не принято думать. Генуэзскую крепость в Судаке, вероятно, спас миф. Если бы крепость была татарская или турецкая, от нее не осталось бы и следа. Не спасла ее бы и высота расположения, пусть хоть в десять раз большая, по сравнению с существующей Судакской крепостью.
Характерен пример соседней Феодосии (Кафы) и ее тюркских памятников. Феодосия - безликий совковый город. Между тем, это один из наиболее древних городов мира. От памятников прошлого почти ничего не осталось, по причине того, что они принадлежат враждебной тюркской культуре. Следовательно, подлежат систематическому уничтожению.
Мифологизация крымской истории уничтожила множество татарских памятников в Крыму. Крымская мифология спасла Генуэзскую крепость.
Больная тема. Кочевники и их интерпретация
Сколько Русь натерпелась от кочевников, не передать (корректными) словами. Русские не могут к кочевникам относиться положительно, так как именно из-за них образовался досадный исторический провал в 200 лет (монголо-татарское иго), который не позволяет жить российским обывателям весело и счастливо, и иметь заработные платы, как в Западной Европе.
У Рыбакова также однозначно негативное отношение к кочевникам. Дело не в деньгах. Суть в том, что кочевники - явление не прогрессивное. Проводится идея того, что кочевой образ жизни есть, чуть ли не синоним отсталого образа жизни. Двух мнений, по этому вопросу, быть не может.
Пишется: «Завоевание Крыма (или отдельных его частей) кочевниками в эпоху феодализма всегда означало торможение исторического развития в Крыму. Кочевники изолировали Крым от славянского земледельческого населения, нарушали естественные и взаимно плодотворные связи между Крымом и Русью. Кочевники приобщали Крым к своему экстенсивному хозяйству и превращали крымские портовые города в международные рынки работорговли»[24].
То есть, отношение к кочевникам негативное и агрессивное. Кочевники в Крыму не есть некая бестолковая, неразвитая масса. Они, по-своему, развиты. Но развивались у них только злобные, агрессивные, противоестественные наклонности. Советскому академику, это досадно. По этой причине, и отношение к ним должно быть адекватное.
Среди всех видов кочевников самым неудачным, нехорошим, противоестественным, можно сказать «самым не прогрессивным видом», являются крымские татары. Это можно говорить, с советской точки зрения, однозначно. Рыбаков пишет: «С особой силой все отрицательное влияние кочевников на развитие Крыма сказывалось в эпоху татарского господства, длившегося здесь (Д.Н. – То есть в Крыму!?) на три столетия больше, чем на Руси. Татары Крымской орды превратили полуостров в придаток своего экстенсивного полукочевого хозяйства. Они позволили итальянским колонизаторам овладеть важнейшими городами Крыма и извлекали выгоду из своего соседства, торгуя пленниками, захваченными на Руси и в других землях. Превращение Крымского ханства в вассала Турции означало еще большую изоляцию Крыма от общей исторической жизни с русскими областями»[25].
Дальше, еще хуже. «Крымское ханство было таким же паразитарным государством, как в свое время Хазария, и жило за счет торговых пошлин с русских купцов («гостей-сурожан»), грабежа и продажи пленных в Турцию. Сами татары признали, что «и только де им в Московское государство войною не ходить и им всем с голоду помереть». Татары «полоном хотят быть корыстны и войне рады»[26].
Раз сами татары признались в таких делах, то говорить что-то в их защиту сложно. Признание дело серьезное. В СССР, это было доказано. Но мы попытаемся рассудить не о крымских татарах. Это дело безнадежное. К тому же, можно нажить врагов и неприятности. Зачем мне это надо? Порассуждаем о Рыбакове, и его коллегах, причинах их негативного отношения к татарам Крыма. Именно Рыбаков и его коллеги, является нашим объектом исследования
Первое. В марксизме-ленинизме было в высшей степени примитивное и агрессивное понимание кочевников. Особенность марксизма-ленинизма в его невероятной активности. В особенности активным было отношение к врагам. Врагами могли быть кто угодно. В том числе, ими могли быть давно не существующие этносы. Например, советские историки очень не любят хазар. Для простого доктора географических наук, не получившего советское историческое образование, тема активной нелюбви к хазарам, в высшей степени, сложна для понимания. Я действительно не понимаю столь негативного отношения к Хазарии. Негативное отношение к Троцкому понять можно, но столь активное неприятие Хазарии, по ту сторону моего понимания.
С моей точки зрения, нет малейших оснований, считать кочевой образ жизни символом примитивного образа жизни. Такое понимание кочевого образа жизни в марксизме, и в СССР в частности, имело конкретные практические основания. На примере социо-культурной ассимиляции населения Алтая показана суть процессов такого рода[27]. В отношении остальных кочевников, процесс их социо-культурной ассимиляции, со всеми связанными с ним особенностями, проявлялся примерно аналогично. Региональные отличия ассимиляционных процессов у кочевников, ни в коей мере, не отменяют общие особенности проявления этих социо-культурных процессов.
В Крыму, также не было особой специфики, в ассимиляции кочевников. Борьба с кочевым образом жизни и его «отсталостью», оборачивалась часто исчезновением народов. Например, татар-ногаев из Таврии в 1860 году. Народ, живший столетия в Таврии, в короткое время, был вынужден переселиться в соседнюю Турцию и, фактически, ассимилировался.
Я вижу прямую связь между примитивным и агрессивным теоретическим пониманием кочевого образа жизни, и проведением социо-культурного стандарта российской СКС, на территориях столетиями осваиваемых кочевниками. Все, в полной мере, проявились в процессе социо-культурного переосвоения Крыма.
Второе. Рыбаков однозначно говорит о крымских татарах, как о кочевниках. Но освоение Крыма при татарах, в рамках государства, получившего название «Крымское ханство», не было связано только с кочевым хозяйством. В силу хозяйственной специализации, часть населения Крымского ханства, связанная с животноводством, была кочевниками по определению. Но помимо кочевого образа жизни, определенной части населения Крымского ханства, например татар-ногаев было и значительное оседлое татарское население. Нет оснований, говорить о всеобщем кочевом образе жизни крымских татар. Кочевники в Крымском ханстве были, но не было доминировании этого стандарта.
Утверждение Рыбакова есть сознательное искажение, при котором Крымскому ханству навязывается не существовавший стандарт освоения собственной территории. Крымское ханство имело свое оседлое население, которые не только ходило за стадами, и грабило пригороды Москвы, и прочих русских городов. Образ крымских татар, и Крымского ханства в целом, развиваемый в российской имперской и советской историографии, в высшей степени некорректный. Это примитивный, агрессивный образ, введенный чтобы оправдать ассимиляционное давление, и репрессии против крымских татар. Рыбаков ничего не внес принципиально нового в него. Лишь очередной, мелкий злобный академический штрих.
Третье. Варварско-кочевая СКС, по своему определению, кооперировалась с иными социо-культурными образованьями. Стандарт освоения территории, который проводился в ней, был терпим к различным конфессиям и стандартам освоения. Я это детально описал, в одной из работ[28]. Замечательный пример терпимости Крымского ханства и варварско-кочевого социо-культурного стандарта в целом можно видеть в Иософатовой долине, расположенной около Бахчисарая. В двух километрах, от столицы Крымского ханства, мирно жили мусульмане, караимы и христиане. Иософатова долина, и ее разнообразие обитателей, не есть некий уникальный пример. Это стандарт варварско-кочевой СКС, и стандарт Крымского ханства.
В этой связи обвинение крымских татар в том, что «они позволили итальянским колонизаторам овладеть важнейшими городами Крыма и извлекали выгоду из своего соседства, торгуя пленками, захваченными на Руси и в других землях» носит бессмысленный характер. Варварско-кочевая СКС, на протяжении всего периода своего существования, кооперировалась с теми социо-культурными образованьями, которые создавали портовые города, и осваивали приморские территории. Особенность варварско-кочевой СКС в том, что именно приморские территории, ею не осваивались никогда. Есть несколько примеров, того, как воины данной СКС, совершали морские походы, но это исключение[29].
Генуэзцы были не лучше, и не хуже представителей остальных культур, которые интересовались, как раз приморскими территориями. Например, тех же греков, которые «как лягушки селились, по берегам водоемов» (Платон). Не берусь сейчас рассуждать относительно того, почему в некоторых культурах предпочитают приморские территории, а в некоторых внутренние территории. Это отдельная тема. Но вполне очевидно, что на ранних этапах освоения территорий такая кооперация культур вполне естественна и закономерна. Когда освоение территорий выходит на более высокий уровень, приморские анклавы поглощаются СКС. В частности, в российскую СКС вошли многочисленные черноморские анклавы, созданные в различных культурах. Это понятно, но это не значит, что из факта кооперации культур, нужно строить обвинения в адрес народов.
Столь же бессмысленный характер носит, и обвинение в адрес извлечения татарами прибыли, из факта наличия хорошо поставленной торговли приморских городов. Роль работорговли в существовании Крымского ханства невероятно преувеличивается. Это отделенная, специальная тема. Но можно однозначно сказать, что вместо ее объективного исследования российскими и советскими историками, были введены агрессивные и страдательные идеологические штампы, о татарско-генуэзских невольничьих рынках, переполненных славянами. Это сказка для дефективных детей, введения по идеологическим соображениям.
Рыбаков судит об отношениях Крымского ханства и Генуи, так, как будто итальянские фашисты (генуэзцы) захватили часть крымской земли. То есть, татар Крыма можно обвинить в, своего рода, пособничестве «фашистам средневековья». Мысли относительно изменчивости стандартов освоения территорий, Рыбаковым не допускается. У советского историка не должно быть идеи эволюции. Прошлое всегда было таким же, как настоящее, только недоразвитым. Это как зародыш. Он такой же, как и рожденный человек, но только очень маленький. С точки зрения линейной концепции времени, все логично. Советский стандарт освоения территорий есть норма, а все остальное отклонение от него. В том числе и стандарты освоения территорий, исторически давнего прошлого. Мир переполнен дефектами, а вершиной человеческого развития, является ВКП (б) - КПСС.
Насколько все искренне говорится Рыбаковым, сказать сложно. Судите сами, то ли советский историк – академик действительно так считает, то ли говорит, что так считает. Но в любом случае, он пишет именно так. Рыбаков задает жесткий и примитивный стандарт понимания прошлого Крыма. Это апологетика насилия.
Четвертое. Нельзя примитивно судить об отношениях «Турция - Крым». В рамках советской историографии, были экстраполированы образы современности на прошлое. Давние, и недавние враги российской СКС, смешивались в кучу. Предполагалась, что настоящее, было всегда, но не только не такое развитое, как сейчас.
Для корректной оценки отношений Крыма и Турции, следует рассматривать эволюцию мусульманской СКС, и особенности формирования ею анклавных территорий. Крымское ханство, было таким случаем. То есть, это не уникальный процесс. Аналоги связаны, например, с формированием мусульманских анклавов на Балканах, и во многих иных регионах мира. Процесс формирования и функционирования мусульманских анклавов носит общий характер[30].
Мусульманская СКС, одна из восьми СКС, по терминологии СКС. Нельзя оценивать ее примитивно, и только с изменчивых позиций текущей политики последнего времени. В случае с Рыбаковым, и советской историографией по крымской теме, есть безусловный примитивизм рассмотрения отношений мусульманской СКС и ее анклавов.
Пятое. Как аксиому, академик Рыбаков использует представление об экономике Крымского ханства как о чем-то примитивном и паразитарном. Я за все время своей научной работы, примерно с 1980-го года, ни разу не видел, ни одного систематического исследования по экономике Крымского ханства, которое бы не в идеологических терминах, а реально доказывало этот тезис. Представление о примитивном и паразитарном характер экономики Крымского ханства, введено в российской СКС начального периода переосвоения Крыма. Оно категорически не отражает сути экономики государства, под названием «Крымское ханство»[31].
Общая особенность СКС, которая занимается переосвоением определенной территории, состоит в том, чтобы доказывать, что на ней живут «дикари», своего рода «не(до)люди». Это дает основание для переосвоения, и давление на аборигенов. Их не жалко, и не должно быть жалко никому. Примерено такое представление проводится в российской рефлексии о Крымском ханстве и его экономике. Этот образ доминирует длительное время[32].
Агрессивность и примитивизм рассмотрения экономики Крымского ханства российскими специалистами, носит вполне сознательный характер. Относительно крымских татар сформирована соответствующая фиксированная негативная установка. Ее формирование есть давняя традиция российской историографии. Прежде чем, поглотить определенную территорию, и ее население, в Российской империи формировался страдательный образ, согласно которому именно русские много натерпелись от тех нелюдей, которые были обречены на поглощение и жестокие социо-культурные преобразования. Историки сочиняли такого рода легенды и запускали их в идеологический оборот.
В примитивном понимании экономики Крымского ханства, есть ряд серьезных проблем. Дело не только в идеологии. Экономическая наука, ее теория и методология, до сих пор строится на основании упрощенного линейного понимания исторического развития. Идет выстраивание рядов «развитости – неразвитости». Ранжирование ведется по определенным показателям. Например, доходам на душу населения. Существует множество показателей, и выбирается наиболее удобный, то есть дающий более благоприятный результат. Это, в особенности, характерно для российской и западной экономической рефлексии. У Рыбакова несколько иной вариант линейных рассуждений, чем у экономистов.
Но, какие бы ни были реальные научные проблемы, в понимании эволюции экономики различных культур, в рассматриваемом конкретном случае, представления академика Рыбакова носили сознательно примитивизированный характер. Вместо исследования экономики Крымского ханства, вводится жесткий, и предельно негативный, образ крымских татар, кочевников в целом. Это важно для проведения соответствующих социо-культурных преобразований в Крыму. Это теоретическая апологетика депортации крымских татар 1944 года.
На момент написания работы Рыбакова (1952 год), в Крыму не было «предателей – татар» и прочих коллаборационистов (греков, болгар, армян, немцев), уличенных в пособничестве с фашистами. Нужно было давать представление о Крыме, как об исконно русской земле, и это делалось советскими историками. Рыбаков только учил, как именно нужно делать. Некоторые его соображения оказались слишком агрессивными, даже для советской идеологии. От них отказались, но принципиальные установки на формирование прошлого Крыма, сохранялись до 1991 года. После этого они стали меняться, но не принципиально. Меняется форма, конкретное наполнение установок, но не теоретические и методологические особенности их построения.
Естественные берега и нормальное развитие Крыма
Согласно марксистко-ленинским канонам, в научной работе есть часть критическая и часть позитивная. Рыбаков дал критический анализ народов прошлого Крыма, объяснил, кто и почему был прогрессивным или реакционным. Но нужна и позитивная часть. Она, естественно, связана с Россией. «Нормальное историческое развитие Крыма возможно только при условии постоянных и прочных связей с земледельческими русскими областями (в первую очередь – Приднепровья и Подонья), для которых Крым является естественным берегом Русской земли на «Русском море»[33]. Действительно, академик. Лучше не скажешь. Четко, ясно, однозначно.
Данный тезис, в высшей степени вызывающий, и категоричный. Это приказ. Есть объективное, и независимое от нас, историческое развитие Крыма. В том, что соответствует российским интересам, оно нормальное. В том, что не соответствует им, оно ненормальное. Термин «нормальное» носит, в высшей степени, неопределенный характер. Стоит уточнить, что степень нормальности российским интересам, определяется на основании текущего, то есть послевоенного идеологического интереса. После депортации 1944 года, Крым опустел. Затем его население стало быстро заменяться на другое. К тому же началась «холодная война», и приходилось давать дополнительные обоснования того, что Крым есть исконно русская земля.
Еще раз отмечу, что я, ни в коей мере, не включаюсь в бессмысленную дискуссию, относительно того, что есть «исконная земля». Для меня важна рефлексия относительно освоения Крыма. Хотелось бы сделать российскую историю менее лживой наукой, чем она есть в современном виде.
Столь же интересно использование Рыбаковым термина «естественного берега». Черное море, Понт Эвксинский, назовите как угодно, превратился у Рыбакова в «Русское море». Не стану пререкаться с официальной точкой зрения, недавнего прошлого. В современном виде, она не столь примитивно категорична, хотя изменилась не очень существенно.
Для любой СКС характерно представление о том, что она, и только она, есть нормальная. Все остальные культуры, ненормальные. Это проявляется во всех СКС. Другое дело, что не все СКС расширяют свои территории, и по этой причине не все настаивают на своей нормальности именно на идеологическом уровне. Феномен идеологического обоснования права на территорию, обычно возникает в случае, социо-культурного переосвоения территории. Важное его условие, в наличие альтернативных мнений. В таком варианте, нужно специальное идеологическое обоснование «справедливости» проводимых перемен.
В российской СКС, имперского и советского этапов ее эволюции, такое явление имело место. Российская СКС расширялась, поглощала все новые территории и их население. При этом считалось, что прошлое освоение территорий было ненормальным. Для народов, данных территорий, было «большим благом» их поглощение российской СКС.
До тех пор, пока это касалось территорий, на которые никто не претендовал, и по которым никакая иная СКС не имела собственное мнение, все шло спокойно и «естественно». Как только появлялись альтернативные мнения, возникали и идеологические проблемы. Например, относительно Дальнего Востока, Алтая, Крыма и многих контактных регионов.
То есть, идеологическая дискуссия, в процессе переосвоения территории, возникает при наличии альтернативного мнения иного социо-культурного образования. Это порождает особый тип рефлексии, относительно истории такого региона. Анализируемые рассуждения Рыбакова, по истории Крыма, подобный вариант рефлексии. Создается сугубо идеологическая версия для внутреннего использования, в своей СКС.
Такого рода, внутренние идеологические версии освоения регионов могут разрабатываться откровенно небрежно. Они алогичны, по своей сути, и преследуют только идеологические интересы. Логика, корректность и интересы часто не совместимы. На начало 1950-х годов советская армия, и советский аппарат насилия, были в отличном состоянии. Все еще продолжались и плотоядные времена российской СКС. Слабости теоретического обоснования новой официальной версии истории Крыма, с лихвой покрывались карательной силой государства российского.
Сила есть, ума не надо. У академика Рыбакова это выражено с кристальной чистотой. «Чем прочнее были эти связи (то есть, связи Руси и Крыма – Д.Н.), чем сильнее был русский элемент в самом Крыму и на Тамани, тем естественнее и полнокровнее могли развиваться местные производительные силы, тем меньше была опасность со стороны стремившихся к хищнической эксплуатации кочевников, тем меньше было возможностей для овладения крымскими городами со стороны приплывавших с юга колонизаторов. Только сила русского государства позволила в X веке населению Крыма освободиться от власти Хазарии и ослабить политические домогательства Византии. Воссоединение Крыма с Россией в XVIII веке положило конец вассальной зависимости от отсталой Турции»[34].
Этот тезис развивается и далее. «Только окончательное приобщение Крыма (бывшего колонией отсталой Турции) к России позволило ему развиваться исторически закономерно. История подтвердила правильность этого тезиса»[35].
Любой специалист по истории, после прочтения данного параграфа, скажет что, имеет дело с душевно больным человеком. Академик Рыбаков, в 1952 году (!) страдает за то, что столетия назад некие «колонизаторы» захватывали крымские города, обижали местное крымское население. Непонятно, что имеется в виду под «местным крымским населением», например в X веке или в другие времена. Такие вопросы задавать нельзя. Имеется в виду именно «местное население». Кем оно представлено конкретно, не важно.
В данном случае, имеет место поразительно жесткая линейная концепция времени, сродни той, при которой декабристы разбудили Герцена, он еще кого-то, а закончилось все на Дворцовой площади в 1917 году. Отличие только в том, что у Ленина, такая логика охватывала период немногим более 100 лет. У Рыбакова она охватывает период окол
Відповіді
2007.02.12 | Бе!
Пять причин любви к грекам - ПРОДОЛЖЕНИЕ
У Рыбакова она охватывает период около 1000 лет. Исторический линейный ряд строится с текущей советской политической точки зрения.Введя тезис относительно важности и плодотворности связи Руси и Крыма, нужно его подтвердить. Это сделать не просто. Сколько бы не говорить относительно реакционности и отсталости крымских татар, византийцев, генуэзцев и прочих нерусских людей в Крыму, но «прогрессивных русских» здесь, до присоединения Крымского ханства к России было крайне мало. Да и те, кто были, вызывают сомнения. Например, Афанасий Никитин.
Первое, и наиболее удивительное, утверждение Рыбакова начинается с того, что исторические связи древних славянских племен и народов Причерноморья начались «еще во второй половине 1-го тысячелетия до н.э.». Обоснования этой датировки, разумеется, нет. Это чисто априорное утверждение. Его суть в том, чтобы выбрать максимально древнюю дату начала контакта Руси и Крыма.
Обращает внимание, что датировка ведется по принципу «неопределенный этнос + определенный регион». Говорится о связи древних славян и их соседней, связи Крыма и Причерноморья. С одной стороны, берутся славяне. С другой стороны, берется регион. Уточнений того, кто жил на крымских территориях предусмотрительно не делается.
Вероятно, вопрос был еще открыт в 1952 году. Могли решить, что угодно. Менталитет советского исторического и партийного начальства, был своеобразен. Вероятно, действительно имело представление о том, что история ТВОРИТСЯ. Как решим, так и будет. В установках на интерпретацию Крыма, у Рыбакова это проявляется, в полной мере. Могли сказать, что Крым был заселен, например, североамериканскими индейцами, которые затем перебрались в Северную Америку. Это давало бы основания претендовать на «нашу Аляску», «наш Массачусетс», и что угодно. Нашлись бы и археологические подтверждения присутствия индейцев в Крыму. О письменных источниках, я не говорю. Наверняка, нашелся бы народный индейский эпос, который все бы объяснял. Появилась бы «Тайная история индейцев в Крыму». Нет сомнений, что бесценная рукопись погибла бы, но ее первое издание осталось бы на века. Новые поколения школьников, заучивали бы отрывки из этого эпоса. По нему учились бы патриотизму, как по «Слову о полку Игореве».
Почему нет индейского крымского эпоса? Потому, что в нем нет необходимости. Такого рода «бесценные литературные памятники прошлого» появляются только под потребности в идеологическом обосновании права на некую территорию. Другого основания у них нет. Некоторые из таких текстов детально проанализированы[36].
Необоснованность суждений Рыбакова, не является недостатком или отступлением от советского научного стандарта. Их предстоит обосновать. «Одной из ближайших задач советской науки является изучение этих связей в их развитии». То есть, дана директива, что и в каком направлении изучать. Остается только подождать доказательств, аргументов. Советское историческое сообщество начинает работать. Но сама директива, не подлежит обсуждению.
Определив регионы контакта, Рыбаков утверждает, что «при современном состоянии наших знаний мы можем говорить о появлении славян в Крыму и на Тамани примерно с III в. - V.в., когда они стали одним из компонентов крымского населения. Боспор уже в VIII веке получает славянское название «Корчев», то есть «Кузнецк»[37].
По поводу Кузнецка сказано хорошо. В данном случае, мы имеем также стандартное применение методологии советской исторической науки. Вводится некое положение. Относительно его обоснования, и соответствия реальности, можно не беспокоиться. Обоснование будет сделано, а реальность есть … скажем, разновидность воска. Из него мы делаем то, что нужно текущим интересам. Это касается как настоящего, так и прошлого. Будущее определено в партийных материалах и непонятна даже проблема независимости исторического развития от партии.
Насколько я понимаю, артефактов и текстов, говорящих о пребывания славян в Крыму III века нет. Почему? Не ясно. Но Рыбаков дает объяснение. Его суть в том, что связи были, но они не были постоянными. Пребывание славян в Крыму III века факт реальности, но требовать артефактов или текстов, подтверждающих факт, нет смысла, так как связей постоянных не было. Тогда непонятно, откуда известно, что славяне здесь были, в столь далекие времена?
Из теоретического рассмотрения, вопрос переносится в привычную практическую плоскость. «Однако до той поры, пока у восточных славян не сложилось свое мощное государство, способное разбить Хазарию и обуздать кочевников, нельзя было говорить о прочных взаимоотношениях Крыма и всей Руси (выделение Рыбакова – Д.Н.). В X – XIII такие взаимоотношения существовали; с Крымом и Тмутараканью были постоянно связаны: Киев и Среднее Приднепровье, Чернигов, Северская земля, Белая Вежа с Подоньем и даже Новгород Великий»[38]. Это ответ Рыбакова, на возникшее недоумение. Теперь стало все понятно, почему славяне были в Крыму с III века, но … ничего не подтверждает их присутствия.
Интерпретация археологических данных носит неоднозначный характер. После того как сделана находка, возникает масса вопросов относительно датировки, принадлежности находки тому или иному этносу и многое иное. В работе Рыбакова дан, шаблон, по которому нужно вести археологические исследования в Крыму, ориентированные на выявление связей интересующих советскую идеологию регионов. Нужны, очень нужны, подтверждения связи Руси III века и Крыма. Определены нижние даты связей, и далее следует крымские археологические находки интерпретировать в нужном направлении. На них не написано «Made in Chazariya» или что-то в таком духе. Поэтому при датировках, определении происхождения и принадлежности, важно учитывать интересы «партии и народа». С учетом того, что археологи в СССР, и в особенности в Крыму, были максимально приближены к идеологическим и карательным органам, отступить от этого положения было сложно. Относительно особенностей работы археологов в Крыму и репрессий в профессиональном сообществе крымских археологов, мы пишем в другом очерке.
В данном случае мы имеем ситуацию, при которой любой, и сколь угодно вздорный, с научной точки зрения, идеологический тезис, может быть обоснован большим количеством археологических находок. Археологические находки в Крыму есть всегда. Дело не в находках, а их описании. Нет необходимости даже нечто фальсифицировать. Можно спокойно интерпретировать находки, в нужном советской идеологии направлении. Например, считать греческим все греческое + византийское + римское. Кто будет разбираться? Кто посмеет? А если кто-то и посмеет, то, как он сможет провести корректную оценку? В реальности, независимая проверка корректности датировок и определения принадлежности некой культуре археологической находки, практически невозможна. Люди со стороны, в том числе и специалисты иных СКС, имеют дело в основном с публикациями.
Образ прошлого активно творится и на уровне археологических находок, а не только фальсифицированных текстов. Есть массив находок. Среди них есть такие, которые вполне однозначно связаны с определенным этносом. Есть находки, имеющие «двойное толкование» или совсем нехорошее толкование. Например, связанное с готами в Крыму. Про некоторые находки можно не особенно распространяться в научной литературе. В отчете экспедиции они могут быть описаны все. Советские археологи – профессионалы, и ничего не скрывают. Но между отчетом о полевых работах, и публикацией «научного материала», в советском археологическом издании, громадная дистанция. При ее прохождении многое теряется. Про находки «хорошего толкования», начинают говорить более детально. Про остальные, молчат. Они остаются на уровне отчетов, которые, по истечении некоторого времени, куда-то деваются. Сами находки, если они не музеефицированы, как правило, погибают. В результате, по итогам исторического периода времени, и работы специалистов, в таком направлении, формируется нужный и научно обоснованный образ прошлого. Все это, в полной мере, применено в отношении прошлого Крыма.
Насколько осознан самими археологами, описанный стандарт проведения полевых археологических исследований и последующего формирования исторического знания, сказать сложно. Суть в том, что установка реализуется, во многом, спонтанно. Археологи люди зависимые. Они сами знают, что, как и где говорить, тем более писать.
Академик Рыбаков, и советская идеологическая машина, были правы в том, что не стали обращать внимания на мелочи, а воспитывали историков и археологов. После соответствующего промывания мозгов, последние правильно определяли районы и направления исследований. Находки могли «осмысливаться» в описанном выше направлении и по советским стандартам. Создавался нужный образ региона и его связей. Все, что не соответствовало ему, могло уничтожаться. Вернее, скажем … «не сохраняться». Способы не-сохранения нежелательной археологической информации, многочисленны. Их описание нужно делать отдельно. В данном случае, не стоит отвлекаться, от анализа принципиальных установок на формирование образа прошлого Крыма.
Логика рассуждений Рыбакова связана с тем, что связи Крыма и Руси носили очень давний характер. Они имели место с незапамятных времен, и только слабость феодальной Руси с ее раздробленностью, стала причиной утери Крыма. Сколько бед от этой феодальной раздробленности! Речь идет именно о временной утере Крыма. Историческая справедливость восторжествовала в конце XVIII века, после поглощения Крымского ханства Российской империей. После долгого перерыва, связанного со слабостью Руси, произошло закономерное воссоединение братских территорий.
Это основной тезис Рыбакова, в интерпретации крымской истории, до поглощения Крымского ханства Российской империей. Те конкретные идеи, реализации данной принципиальной установки, которые он предлагает армии советских историков, могут несколько меняться. Часть идей Рыбакова носит гротескный характер. Сам Рыбаков, и его соображения по истории Крыма, достойны Кунсткамеры. Можно поставить чучело Рыбакова, и вложить в руки брошюру «Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований». Новый экспонат не будет выбиваться из коллекции уродов, накапливаемой на берегу Невы, с петровских времен. Но дело не в гротескных частностях, а в генеральной линии интерпретации истории Крыма. Задача армии советских историков и археологов найти конкретные формы реализации установки Рыбакова.
Новое советское стратегическое направление исследования прошлого Крыма связано с рядом деталей. Например, строго определенной интерпретацией кочевников. Они злые и примитивные. В своем примитивизме, они достигли некоего совершенства. Насилие – их стезя. Самые вредные среди кочевников - крымские татары. Их государство было «разбойничьим гнездом», и не более того. Жили работорговлей, к тому же еще Родину предали!
Воссоединение Крыма и России стало закономерным шагом. Исторически давняя связь восстановлена. Поглощения одного государства другим не было. Было восстановление исторической справедливости. Исчезнувшее государство (Крымское ханство) не было государством, в буквальном смысле слова. Оно было чем-то вроде ... Запорожской Сечи, то есть, скоплением вооруженных людей, находящихся в неладах с уголовным правом. Опять же, такой образ Запорожской Сечи, есть идеологический исторический штамп. Сама Сечь, и особенности ее организации, мало интересны российским историкам.
Чтобы не было никакого не понимания, Рыбаков повторяет свою принципиальную интерпретации истории Крыма несколько раз. Формулировки различные. В них есть и некоторые вариации. Применяется ленинский принцип развития мысли, на разные лады. Своего рода, «советский джаз». В конечном итоге, любую мысль можно вбить, в любую голову. К счастью, педагогика советского времени позволяла это делать самыми различными способами.
Рыбаков пишет: «Историю Крыма, как естественного продолжения Русской равнины, мы должны рассматривать во все эпохи под углом зрения связей этой равнины, ее земледельческим населением, конкретно – славянским, русским населением. Каждую эпоху и каждое историческое явление нужно оценивать, учитывая способствовало ли оно укреплению или ослаблению этих единственно-закономерных связей. Все иноземные государства, отделенные от Крыма морем, в лучшем случае создавали на побережье «узорную кайму на варварской одежде», (по выражению Цицерона), но не стремились поднять уровень местных производительных сил. Все кочевые орды, как, например, хазары, половцы, татары, соприкасавшиеся с Крымом, резко тормозили его развитие. Эти положения должны быть взяты за основу при оценке историографии Крыма»[39].
Рассуждения такого рода носят директивный характер. Это приказ и он не является темой для обсуждения. На войне, как на войне. Дело только в реализации директив Рыбакова. Реализация есть дело кропотливое, и очень конкретное. Армия советских историков, и тот ее батальон (штрафная рота - ?), который заняты историей Крыма, должны посредством археологических исследований найти подтверждение теоретически установленных связей славян III века и «местного населения» Крыма. Теория шагает впереди эксперимента. Она верно и правильно указывает, что будет найдено. Замечательный пример силы разума.
Археологические исследования, обычно, несколько отделяются от остальных исторических дисциплин. Сложно ставить в один ряд историю КПСС и археологию. Между ними, казалось бы, бездна. Но, в реальности, это взаимно связанные дисциплины. В условиях советской идеологии, у исторических дисциплин было общее направление – сотворение образа прошлого. Все дисциплины, связанные со временем, занимались время-творением. Удаленность прошлого, о последнего съезда партии, принципиальной роли не играла. В рамках процесса превращения исторической информации в историческое знание, нет никого и ничего, чтобы было в стороне от этого процесса сотворения прошлого. Это, в полной мере, касается и археологических исследований. В этом отношении, они ничем не отличаются от истории партии. Рыбаков показал это очень хорошо. Не стоит забывать, что мы рассматриваем мнение не только отдельно взятого историка. Рыбаков руководил советской археологией на протяжении длительного времени. Современное археологическое сообщество постсоветских государств, состоит, в основном из питомцев, Рыбакова и ему подобных. Он был не один, к сожалению.
В археологии больше возможностей для манипулирования прошлым. Устранить из советской истории, скажем, Льва Троцкого, сложно. Все было недавно, на глазах недоброжелательных и заинтересованных аналитиков иных СКС. Но и это делается. Троцкого убили киркой. Убийца получил высокое звание Героя Советского союза. Много говорилось о его ренегатстве Троцкого. Старательно отредактировали фотографии, с изображением Ленина и Троцкого, и так далее. По сумме проделанных работ, образ Троцкого исказили, а самому Троцкому причинили серьезные неприятности.
Создать фактологическую основу соответствующего образа прошлого в археологии никаких проблем не составляет. Технология стандартная, советская. Из массива археологических находок, создается строго определенный образ, посредством различного рода приемов превращения исходной археологической информации в массовое историческое знание. Вся суть именно в этом переходе. В конечном итоге, археология всегда подтверждает тот образ прошлого, который нужен текущей идеологии государства российского. В Крыму мы имеем частное проявление описанного общего российского стандарта осмысления прошлого.
Академик Рыбаков – Шариков был прав, когда писал, что советскими историками была открыта новая страница в осмыслении прошлого Крыма. Это сложно оспорить. После депортации крымских татар, греков, болгар, армян, немцев из Крыма, изменилась и генеральная советская установка на интерпретацию всего прошлого Крыма. «Советские историки и археологи, вооруженные марксистско-ленинским понимаем исторического процесса, совершенно по-новому подошли к общей задаче изучения Крыма. Гениальные труды товарища Сталина «Марксизм и вопросы языкознания» помогли освободиться от ряда старых ошибок и указали путь дальнейшего углубления изучения истории. Советские археологи, являющиеся одновременно и историками, по-новому подошли к археологическому материалу, рассматривая его не веществоведчески, а как важный исторический источник. Значительные средства, отпускаемые на раскопки, позволили организовать систематическое и широкое изучение памятников различных эпох»[40].
Так и есть. Остается только добавить, что работа делалась под формирование нового образа Крыма. Новый виток его социо-культурного освоения определил и необходимость формирования нового образа. Социо-культурное переосвоение и периодическое переосмысление прошлого есть различные аспекты единого процесса. Образ прошлого лепится под новые запросы социо-культурного переосвоения.
Приведенные слова советского академика, и Героя Социалистического труда, Рыбакова не бравада. Действительно отношение к истории Крыма было новое. Его стоит рассматривать в контексте эволюции российской СКС. Можно было бы провести анализ всего массива публикаций по «сталинской археологии» Крыма. Она была, и во многом остается. Но анализ только публикаций, в этом отношении, ничего не дает. Более продуктивно рассматривать рефлексию, как одно из проявления процесса переосвоения крымской территории. В таком аспекте, она будет более понятна.
Не будет и ненужного пафоса борьбы с научным историческим сообществом. В частности, с сообществом археологов. Как люди, археологи, часто, приятны и интересны. Но как специалисты, они работают на формирование нужного образа прошлого. Это не научное сообщество. Российские историки и археологи, не есть научные работники в буквальном смысле. Это сообщество идеологическое, ориентированное на формирование образа прошлого, всегда подтверждающего корректность текущей политики государства. Чтобы государство не делало, все должно получать прямое или косвенное подтверждение. Например, депортация 1944 года также должна обосновываться не только документами о татарских батальонах в Крыму 1941 – 44 годов, но и историко - археологически. Остальные нерусские народы были депортированы из Крыма заодно. По их поводу задача обоснования даже не стояла. Соответственно задачам исторического и археологического советского профессионального сообщества, на которое они ориентированы, должны оцениваться и отдельные его представители.
Для советского времени характерна своя бравада. В СССР все должно было быть «самым». В том числе, и в изучении Крыма. «По сравнению со старой русской и современной западноевропейской буржуазной историографией, советские исследователи продвинули изучение Крыма и Причерноморья неизмеримо далеко вперед и во многом стали образцом для мировой науки»[41].
Скорее, не далеко вперед, а далеко в сторону. К счастью, образцом для мировой науки, советское исследование Крыма не стало. Оно осталось достижением строго определенного периода эволюции российской СКС. Мы не собираемся критиковать этот период с традиционных позиций (Сталин плохой, государство плохое и так далее). Важно понять, каким образом связаны рефлексия и процессы освоения территорий в Крыму. То, что Сталин плохой, понятно без нас. Наша задача в понимании профессиональной рефлексии историков о Крыме. Именно в таком аспекте, стоит оценивать советскую историографию Крыма 1944 – 1991 годов. Дело не в ее критике. Она часть более общего процесса. Интересен сам общий процесс, а не деятельность отдельных людей. Они знали, за что старались.
Рассматриваемый период (1944 – 1991 годы) стоит оценивать, с точки зрения эволюции казенной исторической рефлексии. Важно понять, как научное сообщество историков Крыма реагирует на изменения процесса освоения региона. Именно этот науковедческий аспект интересен. Призывать же к совести ученых историков, к исследованию быстро меняющейся реальности, независимо от партийных установок, бессмысленно. В профессиональной советской исторической среде, совесть связана со следованием профессиональному стандарту. Советский историк поступает бессовестно, не тогда когда сочиняет некий вариант прошлого, а тогда когда отступает от стандарта своего научного сообщества.
Местное население Крыма и его роль в пропаганде марксизма-ленинизма
В сотворении образа прошлого Крыма, важная роль советскими идеологами отводилась, именно «местному населению». Это был не вполне обычный миф. МЕСТНОЕ НАСЕЛЕНИЕ в Крыму, есть «непонятно-какое-население». Относительно местного населения, исторически давнего времени, в любом регионе мира, сложно, говорить однозначно. Только в первом приближении можно сказать, что народ Х не жил в регионе Y, в определенном времени.
Если не быть академиком Шариковым, нельзя не понимать, что этнические процессы носят эволюционный характер. Сейчас есть русские люди, но они были не всегда. Не всегда, скажем, современная территория Москвы, была именно русской территорией. До русских, на данной территории были славяне. Славяне и русские не есть синонимы. До славян, на данной территории жили … не знаю кто. Пусть, неандертальцы. Как скажите, так и будет. Но в любом случае, социо-культурная идентификация любой территории есть процесс развивающийся, исторический.
В условиях Крыма, как района связанного с исторически частыми и радикальными переменами населения, говорить о МЕСТНОМ НАСЕЛЕНИИ в высшей степени сложно. Именно по этой причине, «мутная вода» была выбрана важным направлением послевоенного сотворения образа прошлого Крыма.
Игнорирование местного населения, считается одним из признаков буржуазного подхода к истории Крыма. «В работах почти всех буржуазных историков и археологов местные таврские, скифские и синдо-меотские племена были оставлены без изучения. Пренебрежение к истории местного населения неизбежно приводило к искажению исторического процесса»[42].
Стоит уточнить, что оно могло приводить не столько к искажению самого исторического процесса, сколько его образа. В данном случае, характерно смешение образа и реального процесса. В терминах советской идеологии, они не различаются. Творимый образ прошлого и есть прошлое. И сколько бы ни был изменчивым, данный образ, а соответственно, сколько бы ни было изменчиво прошлое, это не имеет малейшего значения. В терминах советской идеологии, здесь противоречия нет. Образ прошлого = прошлое могут меняться, хоть после каждого съезда партии. Несколько лет партийной эволюции, срок достаточный, для очередной радикальной перемены 2700 лет истории Крыма.
«Советскими археологами обращено большое внимание на изучение местных крымских племен от палеолита до средневековья. Сравнительно мало изучены пока неолит и эпоха бронзы, но работы в этом направлении ведутся. Интересны работы, показывающие ранние до греческие связи населения Крыма с другими народами (А.А. Иессен). Ведется изучение тавров, давших название всему полуострову. Выявлено наличие местных поселений, предшествовавших греческим колониям (например, на месте Херсонеса). Интересны работы по изучению скифского государства и его столицы Неаполя (П.Н. Шульц)»[43].
Игнорирование истории местных племен («буржуазными») историками вполне понятно. От них осталось очень немногое. Можно сказать, что идея исследования местного населения Крыма, времен тавров не носит научного характера. Догреческое освоение Крыма дает ничтожное количество материала. Большая часть этого материала, носит характер высокой степени неопределенности в интерпретации находок.
Исключение - скифы. Но они есть собирательное название. Их нужно понимать, как народ варварско-кочевой СКС. Ареал распространения скифов, никогда не был связан только с Крымом, Как народ варварско-кочевой СКС, они прошли все этапы эволюции этноса[44].
Интерес к местным племенам Крыма, в российской историографии связан, прежде всего, с их противопоставлением крымским татарам. Под решение этой идеологической задачи, идет и переосмысление роли Римской империи в освоении Крыма, и многое иное. Иного основания, кроме антитатарского, для столь пристального внимания к столь давней и темной теме, найти нет возможности. В основании пристального интереса к неопределенному МЕСТНОМУ НАСЕЛЕНИЮ Крыма лежат послевоенные идеологические течения, и ничего более.
В постсоветские времена, противостояние крымским татарам, в идеологическом отношении, стало протекать в ином плавне. Стали настаивать на том, что Крым есть нечто постоянно многонациональное, и что крымские татары в нем, не являются доминирующим этносом в силу того, что Крым место исключительно проходное. Здесь все НЕ МЕСТНЫЕ, в том числе и крымские татары. Они такие же «проходимцы» в Крыму, как и все остальные.
Идеологическая борьбы, после 1991 года, некоторое время находилась в рамках определения того, что есть «коренной народ Крыма». Термины были различные, но суть, примерено такова. В данном случае, важно смешение акцента – от противопоставления крымских татар «местным племенам», к декларированию всеобщего неместного характера. Содержательно тезисы различные, но идеологически они одинаковы. Сохраняется расстановка сил, и сохраняется преданность официального исторического сообщества обоснованию любого доминирующего идеологического стандарта. Объективное исследование интереснейшего процесса освоения Крыма, историков не интересует. Историки, по прежнему, с тревогой всматриваются в прошлое Крыма, и прежде, чем что-то сказать, сверяются с доминирующей идеологией.
СЛАВЯНСКАЯ ПРОБЛЕМА ИСТОРИИ КРЫМА
Славянская тематика, обсуждаемая на различные лады, является доминирующей в исследовании Крыма и его прошлого, со стороны ученых российской СКС. Это, своего рода, фон обсуждения множества различных крымских вопросов. Про славян, непосредственно, могут не говорить, но фактически речь идет о них. Причина в том, что Крым есть район социо-культурного переосвоения. В соответствии с существующим стандартом исследования прошлого, рассматривая любой и сколько угодно частный вопрос, нужно, так ли иначе, высказывать отношение к переосвоению региона. Иными словами, отношение к положению славян в Крыму.
Неопределенность истории славян, в давние времена, открывает большие возможности для тенденциозных интерпретаций и в направлении освоения Крыма. Славяне есть, но информации об их прошлом мало. Она в высшей степени неопределенная. Это можно было объяснить тем, что в различных культурах, существует и различное, строго адекватное им, отношение к сохранению информации о своем прошлом. Это не показатель развитости – неразвитости. Это только особенность данной культуры, и ничего более. Но, в силу идеологических причин, в частности, «холодной войны» второй половины XX века, прошлое нужно было прояснять, так как требовали стандарты именно «холодной войны». Стандарты сохранения информации о прошлом, если они не соответствовали требованиям текущей идеологии, уродовались. Сочинялись новые тексты, вводилась любая, и сколь угодно хулиганская, информация. Прошлое, само по себе, ценности не имело. По этой причине, славянская тематика Крыма была предельно актуальна и изменчива.
Вопрос относительно славян в Крыму явно не разработан. Причин тому множество. Неопределенность вопроса, очевидна с любой точки зрения. Каких бы вы методологических и идеологических позиций не придерживались, не заметить темноту этого вопроса, просто невозможно. Не случайно, даже столь проницательный ученый, как академик Рыбаков отмечает это. «Вопрос о роли славян в истории Крыма и Тамани до сих пор еще не разработан, внимание к нему еще не привлечено»[45]. Как и все, у этого академика, получает жесткий сталинский вариант интерпретации. Привычная «темнота» славянской тематики Крыма далекого прошлого здесь получает дополнительные оттенки.
Причины интереса к славянской тематике Крыма, именно у Рыбакова и его команды, нужно искать в том, что после депортации в 1944 году всего нерусского, неславянского населения из Крыма (татар, греков, болгар, армян, немцев) вопрос относительно сотворения образа Крыма был поставлен существенно иначе. Высоконаучная российская рефлексия, относительно освоения Крыма, перешла на новый уровень высоты. Соответственно изменению реалий Крыма, были поставлены и новые задачи перед советской исторической наукой. До депортации 1944 года было немыслимо говорить относительно прошлого Крыма в таком духе, как это делает академик Рыбаков, в 1952 году. Мы детально рассмотрели особенности рефлексии о прошлом Крыма в 1920 – 1930-е годы, и можем однозначно утверждать о невозможности таких суждений до депортации 1944 года. Всего десяток лет, но произошли радикальные перемены. Советскую науку потянуло на новую высоту. Остановить научный прогресс сложно. Ученые странные люди. Им ничего не надо кроме истины.
Как часто бывает, в истории такого рода регионов, военный период времени, был использован российской СКС не только для разрушения определенной части материальных памятников прошлого, но и для очередной ротации населения региона. Это не было отдельной, и чисто репрессивной акцией. Относительно конкретных поводов для депортации нерусского населения Крыма, я не говорю. Недостатка в поводах не было никогда. Депортация 1944 года была акцией социо-культурной. Она органично вписывается в логику социо-культурного переосвоения Крыма.
Переосмысление прошлого Крыма, под руководством академика Рыбакова, также естественный процесс. Начинался новый период освоения Крыма. Соответственно ему, и под него, творился и новый образ прошлого. Если в Крыму не осталось ни одного крымского татарина, армянина, грека и некоторых других предателей СССР, то разве это не основание для пересмотра истории Крыма? Это отличный повод, товарищи. Советское историческое сообщество было готово к сотворению нового образа освоения Крыма.
Положение со славянами в Крыму всегда было сложным. Помимо того, что славяне появились здесь исторически поздно, положение осложняется еще и тем, что по данному вопросу идеология российской СКС была наиболее изменчива. Общеизвестно, что российское прошлое динамично. Но не обращается внимание, что динамичность существенно различается в зависимости от пространства, времени и аспектов. Прошлое российской СКС неравномерно динамично.
В районах социо-культурного переосвоения, прошлое наиболее изменчиво. Оно меняется часто и радикально. Есть и некоторые относительно стабильные районы. Девяти бальных сотрясений прошлого в них нет. В Крыму ситуация иная. Изменения прошлого здесь зашкаливают за любую шкалу.
Прошлое российской СКС меняется различно, и в зависимости от времени. Есть относительно спокойные времена. Перестают говорить о чем-то, что неприятно в прошлом, но, в целом, освещают его относительно нейтрально. Главное, не вводят директив о том, что и как понимать, за весь период освоения Крыма, от троглодитов до 25 съезда КПСС. Есть и иные времена. Академик Рыбаков был одним из творцов крымской истории, как раз такого времени. Он требует пересмотра всей истории Крыма, то есть примерно 2700 лет описанной истории.
Менее всего, обращается внимание на изменчивость прошлого, в зависимости от аспекта, вопроса. В частности, славянская тематика в истории Крыма, принадлежит к такой предельно изменчивой теме.
Указанные аспекты изменчивости прошлого Крыма, как частного случая, сотворения образа российской СКС, требуют строго научного исследования. Это отличная тема, которая не разрабатывается по причине того, что она откровенно опасна. Не стоит портить свое настоящее, ради не своего прошлого. Короче, боятся, а потому никто и не изучает вопрос детально.
Рыбаков определяет две точки зрения на славян в Крыму, и обе точки зрения считает «одинакова ошибочными». Первая говорит о том, что не было «Черноморской Руси» и славян-антов. В рамках этого подхода, «проникновение русских в Крым связывается только с походом Святослава 965 г.» Такая точка зрения неверна, поскольку присутствие славян в Крыму становится исторически кратковременным. С точки зрения, Рыбакова нужно стартовать, в описании славян в Крыму ранее 965 года. 1000 лет для славян в Крыму, разве это срок? Это не срок, товарищи! Это позорно небольшой промежуток времени.
Вторая точка зрения удлиняет появление славян в Крыму, и связывает «чуть ли не до гомеровскими временами». То есть, насколько мы понимаем с VIII – VII веками до новой эры. Это красиво. Это размах, но ... это, в то же время, перегиб. В догомеровские времена, согласно Рыбакову, славян в Крыму еще не было. В этом отношении, советская историческая наука достигла, беспрецедентной для нее, корректности. С этим утверждением академика Рыбакова можно согласиться. В догомеровские время славян в Крыму не было.
Как часто было в марксистской идеологии и рефлексии, истина лежала «между». Сегодня рано, завтра поздно и так далее. Логика советского мышления включала такие обороты очень органично. Вероятно, когда-то они будут описаны детально. Это какое-то эндемичное достижение. Мы много ездим по различным странам, и нигде не видели такого стандарта мышления. Он наблюдался нами только в СССР.
Следуя логике «истина между», Рыбаков считает, что нужно определять дату появления славян в Крыму между Гомером и 965 годом. Почему так, не вполне понятно. Академик Рыбаков настолько поражает меня своей интеллектуальной мощью и неожиданностью решений, что, в части вопросов, я откровенно теряюсь. Это редкий случай, когда в профессиональной сфере не знаешь, что скажет твой коллега. Обычно все, до неприличия, предсказуемы. Академик Рыбаков не такой. Впрочем, он мне и не коллега.
С идеологической точки зрения, понятно, что русские должны были появиться в Крыму, согласно советской историографии, между «гомером» и 965 годом, но, с более рациональной точки зрения, все равно не ясно, почему именно так. Излишне говорить, что указанный диапазон времени достаточно большой. Для марксистского историка Крыма это не является проблемой. Размер, в данном случае, имеет значение. Чем больше диапазон, тем проще отыскать следы славян-антов в Крыму. Историк-генерал задает направление, ставит задачу. Дело остальных историков найти научные доказательства, предсказанного генералом конечного научного результата.
Подход Рыбакова любопытен, с методологической точки зрения. Априорно задается конечный результат исторического исследования. Остается только подтвердить указание начальства, относительно появления славян в Крыму. Это нужно сделать археологическими находками и текстами. То есть, можно что-то и подделать? Или скажем, как-то «правильно» интерпретировать находки неопределенного происхождения?
Такой подход типичен для советской историографии Крыма. Есть идеологическая установка, и есть необходимость ее «научного» обоснования. Установка не имеет ничего общего с реальностью прошлого. Но она имеет непосредственное отношении к реальности настоящего, реалиям текущего социо-культурного преобразования Крыма. Реальность прошлого Крыма разнообразна, и из нее можно надергать все, что угодно. Нет никакой независимой экспертизы. Можно делать все, что скажет партия. Все остальное, есть дело соответствующего промывания мозгов населению, идеологической советской машиной.
Генерал Рыбаков однозначен. Основная линия борьбы советских историков, с их многочисленными врагами, в понимании прошлого Крыма, проходит по линии фронта отсутствия – присутствия славян в регионе. «Для значительной части буржуазной историографии было характерно пренебрежение к истории славян в Крыму и на Тамани. Норманисты признавали в древних руссах варягах – норманнов и поэтому отрицали существование «Черноморской Руси» или же связывали ее с варягами»[46]. «История появления и жизни славян в Крыму была затемнена готско-варяжским туманом, фальсифицировалась буржуазной наукой, не изучалась. Исключения были очень редки»[47].
В постановке вопроса много типичного, для советской исторической науки, исследования прошлого российской СКС в целом. Некое направление объявляется вредным. Про него нельзя говорить ничего, кроме резко критических слов. Даже они должны говорится редко. Про вредное, лучшее не знать и специалистам. Такого уровня неведения достичь сложно, но в этом достигли больших успехов. Многие направления исторической научной мысли, не советского характера, были не известны советским специалистам. Этому активно способствовала закрытость общества. Доступ к иностранным научным изданиям, был предельно ограничен. Одновременно, развивались, так сказать, внутренние способы промывания мозгов профессиональным историкам. Любые отступления от канона карались жестоко и оперативно, самим научным сообществом. Мало кто из историков, и сам хотел отступать, от предлагаемого стандарта.
Характерна история с историком А.А. Зиминым, и «дискуссией» в 1960-е годы, вокруг его интерпретации «Слова о полку Игореве». Стоит учесть, что это были уже вегетарианские времена. Государство, в лице «НКВД – и т.д - и т.п.», перестало убивать специалистов. В дело вступило само научное сообщество. Оно следило за чистотой своих рядов, и карало отступников. Историк Зимин предложил новое понимание происхождения текста «Слова». Он даже не говорил о его поддельном характера. Была попытка спасти текст, за счет его более поздней датировки. Это вызвало бурю негодования советских историков и идеологических работников. Насколько я знаю, критика довела Зимина до сердечной болезни. Человека загнали в гроб, намного раньше времени.
В 2002 году возникла тема издания книги Зимина, более чем тридцатилетней давности. В свое время, его книга была размножена в 99 копиях, и использовалась «для служебного пользования». Ее давали почитать экспертам по «Слову», чтобы дать им шанс найти аргументы против Зимина, и в пользу канонического понимания «Слова». После прочтения текст забирали.
Десять лет спустя, после исчезновения СССР, появилась идея переиздания легендарной работы. Про нее знали многие, и это создавало определенную ауру мученика вокруг Зимина. Зачем это? Книгу никто не читал, но про нее помнят. И чем дольше ее не издают, тем лучше помнят. Так может быть издать? Насколько я знаю, вопрос решается. Вокруг «Слова» образовалась столь могущественная группировка, что ее невозможно прошибить ничем. Настоящий парк юрского (советского) периода.
Как сообщил, в личной беседе, профессор Творогов, основной враг Зимина, вопрос относительно издания решается. Характерно, что сам Творогов не изменил своей позиции. То есть «Слово», все тот же документ XII века, или что-то около того. Как советский профессионал, он прав. Не важно когда написано «Слово». Важно то, что советский гуманитарий не должен иметь свое мнение, и формировать его на основании исследования реальности. Нужно только давать обоснование партийных установок. Нужно знать свое место. Зимин его не знал. Творогов его знает, потому и живет дольше Зимина.
Курьезно, что сообществу специалистов по «Слову» не важно, что появились уже более радикальные точки зрения. Например, моя. Последняя редакция «Слова» написана Карамзиным[48]. Научное сообщество, созданное в СССР, для защиты «Слова» от многочисленных врагов, все еще переживает события 1960-х годов. Это все еще самая свежая новость, и в 2002 году.
Такой стандарт исследования прошлого, на основании марксизма-ленинизма, проводился вплоть до 1991 года. Некое направление исследований объявлялось стратегическим. Определялись результаты, которые должны быть получены, в конечном итоге. В плановой экономике все было планово. Директивами занимался академик Шариков и К. Тема славян в Крыму и планирование результатов по ней, играли для них принципиальное значение.
После 1991 года, осталось все то же научное историческое сообщество. Оно не такое агрессивное, как ранее, так как лишилось поддержки идеологически-карательно-промывательных органов государства. Но снижение тонуса агрессивности историков, ничего не изменило в характере их профессионализма. Тема славян в Крыму, несколько изменила характер. Но исследовать ее корректно, никто из профессиональных историков не собирается, да не может.
К теме славян в Крыму, я возвращался неоднократно. Это и корсунская легенда о крещении Руси, и сказка о Тмутаракани и тмутараканцах и многие иные вопросы. По этой причине, сейчас только уточню свою принципиальную позицию. Прочему тема славян в Крыму столь сложна, и почему она столь ненаучно рассматривается, на протяжении длительного времени?
Тема сложна по причине того, что Крым есть район социо-культурного переосвоения. Это основная причина.
Научно она не рассматривается по причине того, что до 1770-х годов в Крыму русских практически не было. Исключение составляют только русско-украинские пленники. Все что связано с русскими, до этого периода времени, есть мифология. Все что связано с более поздними временами, и началом систематического переосвоения Крыма после 1783 года, казенному историку также сложно описывать научно. Было массовое переселение русских в Крым. Например, здесь поселялись отставные солдаты. Сюда привозились женщины, из различных русских губерний. Описание этого возможно вполне научно. Но каким образом это оценить с идеологической точки зрения? Тем более что русские переселенцы часто селились в татарских населенных пунктах, и татарских домах. Одних вытесняли за пределы Крыма. Других сюда привозили. Кто будет это описывать научно? Потому и не рассматривают вопрос детально.
ГОТСКАЯ ПРОБЛЕМА ИСТОРИИ КРЫМА
Готская проблема истории Крыма как научная проблема
Среди многочисленных сложных проблем крымской истории, вопросы, связанные с готами, являются одними из наиболее сложных. Вернее, неопределенных вопросов. Здесь сталкивается множество идеологических интересов, масса проблем, связанных с источниками истории, не разработанностью теоретических вопросов, связанных с варварско-кочевой СКС и ее ассимиляцией и многое иное. К тому же, периодические войны, и обострение идеологической ситуации, до предела накаляются готскую тематику.
Сейчас я не рассматриваю историю готов в Крыму. Я рассматриваю только советское понимание истории готов в Крыму. Важно понять каким образом текущие идеологические установки и политические интересы влияют на понимание далекого прошлого Крыма. Готы дают интересный пример, такого рода понимания.
Для исследования вопроса, возьмем работы двух типов. Первый тип связан с исследованием готов в Крыму до Великой Отечественной войны. Второй тип с исследованием тех же готов, после этой войны. Можно сказать, что это абсурд. Когда жили в Крыму готы, и когда была война 1941 – 1945 годов! Но все правильно. Дело не в готах, а их интерпретации, а она, тяжелейшим образом, зависит от текущей идеологии. Изменения середины XX века и новый уровень переосвоения территории Крыма, достигнутый к середине XX века, определили и принципиально различное понимание готов до, и после войны.
Пример готов Крыма, и их интерпретации, важен с точки зрения понимания, того, до какой степени продажна и конъюнктурна российская историческая рефлексия. Нет никакого предела, внутреннего самоограничения того, что можно, а что нельзя говорить ученому. Все носит исключительно политический интерес. Российские историки, в зависимости, от текущих политических запросов, могут говорить, по ряду тем, что угодно. Вернее то, что нужно государственной идеологии. Интерпретация готов является одной из таких тем, по которой может всплывать самая фантастическая «научная историческая информация».
Среди народов живших в Крыму, кроме крымских татар, особенно опасными для российских историков, являются готы. Это, во многом, народы антиподы. Крымские татары раздражают российских историков различных времен, тем, что у них была своя государственность, и они про это не могут забыть. Они подавляют и своей «многочисленностью». Приятны такие народы как караимы. Их, всегда мало и их никогда не видно. Для российского историка, крымских татар мало не бывает никогда, и про них никогда нельзя забыть. Они постоянно настаивают на своих правах. Странные люди.
Про многочисленность готов не будет говорить никто. Никто готов не видел. Про них только слышали. Как и у крымских татар, у них была своя государственность. Я имею в виду, прежде всего, княжество Феодоро. И народ легендарный и княжество вполне неопределенное. Неприятность связана с тем, что в далеком прошлом ареал распространения готов был очень большой. Но основная беда в том, что в историческом прошлом, народ под названием готы, был ассимилирован в западной СКС. Отсюда и проблемы. Несмотря на свое различие, готы и крымские татары, есть генераторы проблем для российской исторической науки.
Вокруг готов в Крыму возникло некоторое количество дискуссий, в высшей степени политизированных и странных. Реальное положение с готами, похоже, не интересовало никого. Казалось бы, можно собрать немногочисленные тексты, говорящие о готах в Крыму. Собрать информацию по материальным памятникам, связанным, или предположительно связанным, с готами в Крыму, и попытаться решить вопрос.
С одной стороны данных, зафиксированных в книгах различных времен и народов, и данных, которые можно получить археологическими методами, не много, но их и не до такой степени мало, чтобы совсем покрывать мраком данную тематику. Все не сложно. Нужно сделать общедоступную базу данных по крымским готам. Далее нужно системно рассмотреть этот интересный, и не очень многочисленный материал. Строго говоря, с научной точки зрения, мы не видим здесь вообще никаких проблем. Есть стандартные сложности, с которыми сталкиваешься в процессе любого научного исследования. Но научное познание и существует, для того чтобы такие сложности преодолевать.
В случае с крымскими готами, есть старательное уклонение от выполнения правил научной методологии. Эти правила абстрактны. Когда мы сталкиваемся с особенно сложной, политизированной проблемой, некоего народа, проживающего в районе социо-культурного переосвоения, стандартные научные требования сбора, обработки и анализа информации не применяются. Ситуация не проясняется, а, наоборот, всячески усложняется. Например, характерно, что нет даже идеи систематизации крымского материала по готам. Характерно и то, что по мере научного исследования темы, информация не столько увеличивается, сколько уменьшается. Чем дальше от крымских готов, тем меньше информации по ним. Никакого научного прогресса, в этом отношении, не наблюдается.
Готы Крыма до Великой Отечественной войны
В 1930-е годы понимание прошлого Крыма было очень неопределенным. Не сложилась новая идеология Советского государства, и у советских историков наблюдался, не, характерный для них, плюрализм мнений. Правда, недолго. Неопределенность понимания крымских готов, ни в коей не мере, не связана с самими готами, которые не сохранились, и которых никто не видел (для советского историка, это важный аргумент). Это касалось и крымских татар, и всей идеологии определения прошлого Крыма. Уже стала доминировать логика определения того, кто хороший и прогрессивный, а кто плохой и реакционный, но советские позиции в истории не были четко отмечены директивами.
Отдельный отряд, армии зарождающихся советских историков, был направлен на участок исторического фронта, связанного с определением отношения к крымским готам. Вероятно, первой систематической разведкой боем, на этом участке историко-научного крымского фронта, стала работа группы Равдоникаса.
Причины появления готской группы Равдоникаса, и ее работы в Крыму 1930-х годов, вероятно, связаны с одной из целенаправленных попыток, решить готскую проблему Крыма. Это была именно целенаправленная попытка. Милости от природы не ждали. Брали от нее все, что нужно, и в той последовательности, в который было нужно партии и, ее несчастному спутнику, народу. Появилась новая государственная идеология. Появилась беспрецедентная новинка, связанная с тем, что марксизм-ленинизм получил универсальное распространение. Он стал основанием, чуть ли не всех наук. Разумеется, исторической науки, в первую очередь. Согласно новой универсальной идеологии – методологии, стали пересматривать все разделы человеческого знания, созданные до 1917 года.
Небольшое направление, этого «большого скачка» в неопределенном направлении, было связано с систематическим осмыслением крымских готов, с марксистско-ленинских позиций. Готы были бы, вероятно, удивлены, тем, что их можно осмыслить и с таких позиций. Но их не было, и с ними никто не считался. Неясности не должно было быть, ни в каком вопросе. «О, сколько нам открытий чудных готовит просвещения дух…».
Пересказывать и комментировать соображения Равдоникаса, относительно крымских готов у меня нет желания. Это было типичное научное хулиганство. Хунвейбин советской исторической науки и археологии Равдоникас обращал мало внимания на крымских готов и много на установки ВКП (б). Прошлое Крыма выстраивалось в определенную линию «хороший – нехороший», «прогрессивный – реакционный». Крымские готы не вписывались никуда, и по этой причине для них стали изобретать отдельную, и приемлемую для ВКП(б), историческую нишу.
В соответствии с советским стандартом 1930-х годов, Равдоникас следовал концепции советского академика Марра. Впоследствии, по этой причине, и прославился. В методологическом отношении важно то, что Равдоникас применил готовый советский штамп, рекомендованный ВКП(б) для объяснения прошлого Крыма. Немного позднее партийный штамп поменялся. С ними это бывает. Но методология рассмотрения крымской истории, и в частности крымских готов, оставалась.
В случае с готами Крыма, положение имперских и советских историков, сложное по причине того, что по готам есть большое количество неподконтрольных в российской СКС источников информации. Они есть в западной, и, отчасти, мусульманской СКС. По этой причине теоретическое идеологическое фантазирование Равдоникаса в 1930-е годы было проверяемо.
Сложно судить, насколько сам Равдоникас владел материалом по готам, как в Крыму, так и в остальных регионах мира. Этот человек был типичным выдвиженцем партии «на фронте археологии». Но, в любом случае, его идеологические фантазии относительно готов, и их самозарождения в Крыму, были проверяемы. Идея самозарождения крымских готов была хорошая. «Не наши» готы, становились «нашими» готами. Как по Карнеги, вместо того чтобы иметь еще одного врага, нужно было сделать еще одного друга. Не получилось. Бывает.
По причине проверяемости информации, своей идеей самозарождения готов в Крыму, Равдоникас неизбежно компрометировал советскую науку. Исследовать реальное положение готов в Крыму, Равдоникас не собирался. Сама задача такого рода была в высшей степени странной. Исследование реальности не было предусмотрено стандартом советской исторической науки. Скорее, это было опасное занятие. Фантазии Равдоникаса на тему крымских готов имели очень «короткие ноги». Фантазировать можно только на такие темы, которые полностью подконтрольны. Берестяные грамоты, наскальные рисунки в Сибири и их интерпретация. На таких носителях можно рисовать и писать что нужно.
Позиция Рыбакова, связанная с замалчиванием готов в целом, носила более эффективный характер. Рыбаков, по-своему, прав. Советскому историку не нужно знать ничего такого, что может быть проверяемо, со стороны иной СКС. По такой тематике, как крымская готская, основное средство решения проблемы связано с ее бойкотом. Не было и все. Российская историческая наука, начиная с конца XVIII века, стоит на методологических стандартах такого рода.
Готы Крыма после Великой Отечественной войны
Для анализа готской крымской тематики, после войны 1941 – 1945 годов, идеален академик Рыбаков. Он для меня столь же дорог, как муха дрозофила, для генетиков. Замечательный объект. На текстах академика Рыбакова, можно наиболее четко проследить важные особенности советской научной исторической рефлексии, по многим вопросам крымской истории. В том числе, и по крымским готам. Конечно, было бы лучше, если бы академика Рыбакова не было. Но если он был, то его нужно использовать для анализа. Нельзя проходить, мимо такого материала.
Как я уже отмечал, советское отношение к народом Крыма прошлого было избирательным. Не стали исключением и крымские готы. С точки зрения российской СКС и советской послевоенной идеологии, роль готов в Крыму нужно было, как можно сильнее, принизить. Если крымские татары были сохранившимися врагами российской СКС, то готы были врагами несохранившимися. Депортировать их в Казахстан или заставить переселиться в свою «Готию» было нельзя. На момент появления такой возможности у государства российского, готов уже не было в природе. Все перешло в плоскость идеологии. Это неприятно, для энергичного государства. Сталкиваешься, как бы с пустотой. Вместо того чтобы взять и депортировать, приходится копаться в старых книгах и археологическом материале. Благо есть карманные историки. Научное историческое сообщество в СССР, и формировалось для решения задач такого рода.
Эксперимент, с целенаправленным решением вопроса о крымских готах, посредством направления в Крым научного исторического хунвейбина Равдоникаса, не оправдался. Не оправдал доверия и лично товарищ Равдоникас. Его не репрессировали. Он и в дальнейшем сделал немало, чисто советских, археологических открытий. Ценный человек.
В послевоенные времена, проблема крымских готов была решена более продуктивным, для советской идеологии путем – про готов просто замолчали. Эволюция, такого рода тенденциозной интерпретации, вполне очевидна и интересна, именно с социо-культурной точки зрения. Мы имеем дело с проблемой исторического характера, которая, по своему определению, не может быть решена только в пределах российской СКС. География проживания готов была обширной и они в основном не «наши». Скифы «наши», но не готы. Эти как раз в основном «немецкие», что с ними делать? Забыть про них, как, про неприятного человека.
В работе Рыбакова 1952 года, и ее принципиальных установках, имеет место уже новая установка на тотальное замалчивание готов в Крыму. Говорится, что «большой вред изучению истории Крыма был нанесен так называемой «Готской теорией», непомерно преувеличивающей значение небольшой группы германских племен, проникшей около II в. новый эры в Причерноморье и в Крым»[49].
Исследование готов в Крыму было перенесено в практическую область критики. «Советские историки должны разоблачать многочисленные фальсификации, продолжающие и до сих пор служить оружием империалистической пропаганды, показать действительную незначительную роль готских племен в истории Крыма»[50].
Раз должны, значит будем. Нет проблем. Для того есть основания.
1. Готы – почти немцы (фашисты).
2. Немцы (фашисты) – враги.
3. Следовательно, готы враги (немцы, фашисты). И так далее.
Если советские историки должны что-то разоблачать, они это будут делать. Для советского исторического сообщества это не проблема, а просто удовольствие. Можно сказать, «жизненная форма существования советского научного исторического сообщества».
Просто так, ради юмора, обратим внимание на термин «проникновение» готов в Причерноморье. Это уже наследие «холодной войны». Была советская территория, пусть и во II веке, и на нее периодически проникали враги. Готы были врагами.
Такого рода абсолютизация территории, огороженной колючей проволокой и определенной как новая граница СССР, а также распространение, по всей временной школе и на все, сколь угодно отдаленные времена, современной государственной границы, есть норма советской идеологии и исторической науки. Границы в высшей степени изменчивы. Есть множество границ. В зависимости от того, какие мы вводим критерии, такие и появляются границы. Государственную границу никто не отрицает, но и нет оснований, делать вид, что границы, по пять – шесть раз менявшиеся в XX столетии, и связанные с СССР, носили некий природный характер.
Тематика исследования границ, их эволюции и формирования, в высшей степени, интересна. Но, еще более интересно то, что она практически не разрабатывается, в рамках российской научной рефлексии. Есть только прикладные и, по сути, узкие подходы, военного характера. Причина в том, что рассуждения на тему границ табуированы. Современная граница, якобы, неизменна. Она не имеет эволюции. Она была всегда и останется навсегда. То, что она изменится через короткое время, не играет роли. Об этом нельзя говорить ни слова.
Для многих научных дисциплин, столь жесткое восприятие государственных границ, не имеет особого значения. Для ряда дисциплин, оно просто убийственно. Историческая наука, по своему определению, имеет дело с большими временными промежутками и, следовательно, сталкивается с многократным изменением государственных границ. Историческая морфология государственных границ должна быть ее разделом. Государственные границы формируются. Но научное рассмотрение темы ведется только в предельно агрессивном идеологизированном плане. «И это наше и то наше. Все наше».
Когда академик Рыбаков, и его младшие братья по Разуму, рассуждали о готах, «проникших» на территории Причерноморья во втором веке, и задержавшихся в Крыму, до окончания «темной ночи» позднего Средневековья, они все рассматривали с точки зрения советской границы, на которую кто-то покушается. Советский историк, этого времени, был что-то наподобие пограничника с собакой ненормального размера, который стоял на страже советской границы. Потому и появлялись такие научные исторические работы.
* * *
Покойного академика Марра стали критиковать. Этим занималась вся страна. В том числе, академик Рыбаков.
Почему академику Рыбакову не понравилось учение Н.Я. Марра, и его применение к анализу прошлого Крыма, в частности, к интерпретации готов Крыма? Казалось бы, учение Марра построено по классическим марксистско-ленинским принципам. Есть стадиальность развития. Есть скачки при переходе, со стадии на стадию. Это очень важно. Скачкообразность перехода, один из атрибутов марксизма-ленинизма, во всех его проявлениях. Исчез аналогично. Скачкообразно. Испарился, как черт из бутылки. И никто не вспоминает, хотя живы, и еще не дошли до старческого маразма, сотни тысяч людей, которые всю жизнь занимались его назойливой пропагандой.
Все, что есть у Марра, все соответствует марксисткой диалектике и ее странноватым законам. Эти законы неизбежно удивляли студентов первого – второго курсов, любых факультетов советских вузов. Постепенно к ним привыкали. Далее, без того, чтобы не увидеть их проявления, в чем угодно, нельзя было сделать и шагу. Все в СССР подтверждало материалистическую диалектику. После промывания мозгов, находилось множество свидетельств ее универсальности. Академик Марр также увидел эти проявления. Другое дело, что у него эта позиция была сознательно конъюнктурная. Досоветский человек сделал блестящую советскую карьеру.
В соответствии с общими установками Марра, в Крыму выделялись такие стадии развития как киммерийская, скифская, сарматская, готская. В принципе это соответствует и фактическому освоению Крыма, и марксистским стандартам. Вернее, в определенных терминах процесс освоения Крыма, можно описать и таким образом, как это делали сторонники Марра. В виду патологической неопределенности терминов, можно говорить обо всех указанных стадиях. Если же применять более жесткие требования к историческим обобщениям или мыслить в иных терминах, то указанные стадии (киммерийская, скифская, сарматская, готская) либо не выделяются, либо выделяются с массой оговорок. Но это все не имеет отношения к советской исторической науке.
Недовольство академика Рыбакова «марризмом» в интерпретации крымской истории связано со следующим.
Первое и основное. Марра стали критиковать официально. Он, уже, будучи мертвым, попал под одну из наиболее жестких и систематических чисток, в советской истории. О причинах борьбы с марризмом, распространяться не буду. Скажем одно - она не связана с готами Крыма. Раз критиковали Марра, значит, критиковали всех и все, что, так или иначе, было связано с ним. С позиций подхода Марра крымские готы анализировались. Равдоникас был одним из таких «тонких аналитиков». В силу этого, все кто занимался данным зловредным делом, стали критиковаться.
Рыбаков – первый человек в советской исторической науке. В такой критической компании, он не мог не занимать ведущих позиций. В противном случае, следующая компания, была бы связана с ним. Советский закон. Содержание концепций не играло никакой роли. Если бы спустили установку, что академик Марр есть величина равная, скажем, Энгельсу, то Рыбаков и команда, повторяли бы и это. Важно поведение, а не научные взгляды.
Второе. Сторонниками Марра, была выделена готская стадия. Это нехорошо, поскольку «преувеличивает» роль готов в крымской истории. Готы - мелкое племя, жалкие люди, странный вариант кочевников, ничего не сделали, культура убогая, так что и преувеличивать их роль нельзя. Почему? Это ведет к искажению образа прошлого Крыма. Истина всего дороже.
Характерно, что готская стадия, в истории Крыма, выделялась спокойно и уверенно, до 1941 года. Это делалось ни кем-то, в зловредной Америке или фашисткой Германии. Это делалось новыми советскими историками. Если бы кто-то выступил против выделения готской стадии в истории Крыма, до войны с Германией, то его бы разгромили как антимарксиста а, может быть, и как врага народа. Грань врагов и друзей народа была столь деликатной, что однозначно ничего загадывать нельзя.
Начало войны 1941 – 1945 годов стало поворотным пунктом в крымской советской археологии и истории. Готы стали немцами, то есть фашистами. Соответственно, говорить о готской стадии освоения Крыма, было равносильно тому, что говорить о немецкой, то есть фашисткой стадии. После 1941 года ошибки такого рода советскими историками не делались.
Третье. Вероятно, в ряде работ, написанных на основании соображений Марра и его сторонников, происходило «смешение» греческого и «местного крымского» населения. Ну и что? Я пишу текст в 2003 году, и понять такие нюансы не всегда просто. Они, порой, носят характер бреда. Но в свое время, они были крайне важны.
Так, Рыбаков критикует некоего В. Чепелева, за то, что тот выделил античную стадию в освоении Крыма, и говорил о единстве греческого и туземного населения. Это не хорошо по причине того, что местное крымское население должно занимать особые позиции в крымской истории. В. Чепелев про это не знал. Он путаник. Даже греки, несмотря на их мирный характер, рабскую покорность любым властям, должны рассматриваться как «выселенцы» из Греции. Не более того. Я не являюсь таким тонким специалистом по истории Крыма, как академик Рыбаков, и по этой причине не берусь детально анализировать работы В. Чепелева. Более того, я их даже не читал, и читать не собираюсь. Единственное, надеюсь, что В. Чепелев не был репрессирован.
Вероятно, были и другие конкретные основания для критики интерпретации истории крымских готов, на основании марризма. Но, еще раз отмечаю, что единственное реальное основание, всего этого критического абсурда, было в том, что началась общая компания против Марра.
Критика марризма в интерпретации крымской истории, интересный пример динамичности исторического, в частности археологического, крымского научного рынка. Это именно идеологический рынок, на котором доминирует последний по времени идеологический государственный образ прошлого Крыма. Что скажет партия, то и делается историками, археологами Крыма. Изменения носят самый неожиданный характер. В 1930-е годы уверенно говорили относительно стадий в освоении Крыма, и в том числе готской стадии. Десять лет спустя об этом категорически перестали говорить. Как выяснили ученые, крымские готы оказались полным убожеством. Тема была закрыта на десятилетия. Такого рода перемены не часты, но вполне естественны для научной интерпретации истории Крыма.
* * *
Любопытно, что по теме крымских готов, в послевоенный период времени, неправильными оказались все публикации. Все кто, так или иначе, касался исследования готов в Крыму, оказались путаниками, анархистами, ревизионистами и прочими нехорошими людьми.
Детальную классификацию давать не будем. Аспект широчайший. Это и работы «белоэмигранта» Васильева[51], и работы хунвейбина, от советской археологии, Равдоникаса. Вероятно, в этом широчайшем диапазоне, от политического врага, до политически преданного человека, было и какое-то «болото», но это не важно. Наступили новые времена. В советской исторической науке произошел очередной научный прорыв. Выяснилось, что правильной была только одна позиция - сказать о готах в Крыму несколько небрежных слов, и переходить к новой тематике. «Крымские готы? … Небольшая группа невнятных людей, так ничего интересного, никакого реального влияния ни на кого и ни на что, не оказали». В начале 1950-х годов, такая позиция советской историографии в отношении готов была правильной, официальной. Тот, кто продолжал бы заниматься готами в Крыму, не то, что даже рисковал. Это был бы просто самоубийца. Готская тематика Крыма стала убийственной, независимо от высказываемых мнений.
Рыбаков пишет об «умышленном преувеличении роли готских племен в Крыму». Понятно, что этим занимались буржуазные историки. Говорится много резких, и высоко политизированных слов, относительно готов и их апологетов. Вступать в пререкания не стану. Это уже второй или третий порядок, откровенно маразматического рассмотрения проблемы крымских готов. Вместо исследования народа, начинают искать приемлемые для ВКП(б) термины. На каком-то этапе, рассуждений в таком духе, они уже не подлежат
2007.02.12 | Бе!
Пять причин любви к грекам - ОКОНЧАНИЕ
На каком-то этапе, рассуждений в таком духе, они уже не подлежат анализу. Это, как детские разговоры, про «черную руку», которая появляется из стены.Отмечу только, что Рыбаков не забыл помянуть и фальсификации готского вопроса, во время оккупации Крыма германской армией в 1941 – 1944 годах. Несмотря на резкость и повышенную крикливость, по готской тематике Крыма, Рыбаков порой, и сам удивляется, тому из-за чего собственно возникла нервозность? «На самом деле готы – несколько небольших племен с очень невыразительной культурой, игравшие весьма скромную роль в истории Крыма»[52]. И нет проблем. Маленькое невыразительное племя – это принципиальная установка послевоенной советской историографии на крымских готов. Крымские готы такие маленькие, что нет предмета для исторического исследования. Тему просто закрыли. Пустое место в истории Крыма не должно было отвлекать советское историческое сообщество от важных научных задач исследования Крыма.
Любопытно, что, несмотря на попытку категорического замалчивания готов в Крыму неопределенного прошлого, тема никогда не исчезала. Это проявлялось различно. Будучи студентом географического факультета, в 1977 – 78 годах я часть летнего времени провел на Мангуп-Кале. Здесь находилась столица княжества Феодоро. Оно, почему-то всегда называется, именно княжеством, а не государством. Но, не важно. Как скажут, так и будет.
Однозначно говорилось, именно говорилось, что многочисленные проблемы, связанные с раскопками Мангуп-Кале и публикацией описания материалов, были в основном обусловлены тем, что неизбежно затрагивалась готская тема. Независимо от того, как решался готский вопрос, появлялись дополнительные сложности в понимании материала раскопок. Закрывалось все, что было так или иначе связано с готами. На жалкое племя, было нечего переводить советскую бумагу. Стране не хватало даже туалетной бумаги, так что о публикации археологических материалов по крымским готам не было и речи.
Крымский археолог, руководивший раскопками на Мангупе, не стану называть его фамилию, чтобы не пугать человека, говорил, что дело доходит до того, что некоторые находки, например, керамику, приходилось уничтожать, даже без описания. Керамика весьма показательна, и по ней можно достаточно уверенно говорить, кто ее произвел и кто пользовался. Лишний готский компромат советской археологии был не нужен. Некоторые находки керамики однозначно трактовались как готские. Все говорилось на конфиденциальном, и сугубо частном, уровне. Скажем прямо, диссидентские кухонные разговоры. Как водилось в эти времена, говорилось с различного рода шутками – прибаутками, по поводу властей.
После возвращения в Симферополь, я просмотрел все доступные публикации по Мангуп-Кале и княжеству Феодоро. Ничего, из того, что говорилось, по поводу описания нового готского археологического материала, там не было отражено. Крымских готов не было.
В те времена, противоречия между полевыми археологическими исследованиями Крыма и публикациями о Крыме, воспринималась мной несерьезно. Основной акцент был связан с нелестной характеристикой советской идеологии, и известных ее представителей. Было лишнее свидетельство глупости властей. То есть, восприятие было поверхностное. Причины поверхностности в молодости, и занятости другими делами. В 20 лет в Крыму, есть, чем заниматься и кроме крымских готов.
Но сказанное и виденное не забылось. Описывая рефлексию о Крыме, в терминах теории СКС, можно сказать, что я своими глазами видел пример систематического уничтожения наследия прошлого. Ежегодно экспедиция исторического факультета Симферопольского государственного университета проводила раскопки на Мангуп-Кале. Не знаю сколь долго, длился этот исторический сериал. Если тема готов столь сомнительна, и про нее ничего не хотят слышать и ничего публиковать, то зачем тогда вести многолетние раскопки? Противоречие? Сейчас, на такой вопрос, я ответил бы однозначно – систематические раскопки, на идеологически сомнительных исторических объектах Крыма, по которым либо вообще нельзя ничего публиковать, либо можно публиковать только ущербные тезисы, ведутся для уничтожения исторического объекта и информации по нему. Метр за метром обследуется идеологически сомнительный археологический объект. Найденное, даже не описывается. Почему? Нельзя. Это готское, или похожее на готское. По этой причине, найденное уничтожается, либо на месте, либо расходится по эфемерным частным коллекциям.
Уничтожалось и многое иное. Например, в 1977 году, мне показывали наконечники стрел застрявших в стенах Мангуп-Кале. Это был итог штурма 1475 года. Уверен, что никто это не описывал. Получить информацию такого рода, не в устной форме и не на месте, было практически невозможно. Где теперь эти наконечники? Может быть они описаны в отчете экспедиции, с приложением мутных фотографий. Это лучший вариант. Но нельзя считать нормальной публикацией отчеты, существующие в трех – четырех машинописных экземплярах.
Находки по крымским готам никто описывать не станет. Их не было. Если их будет жалко уничтожить, и все-таки опишут, то датировки и определение находок, будет дано какое угодно, но только не связанное с крымскими готами. Такого рода вариант, уничтожения информации о прошлом, скорее, был весьма распространен в советской археологии. Кто и когда будет проверять таких археологов?
Что интересно, все они еще работают и активно разоблачают мифологию «Меджлиса». Исторические фантазии Меджлиса интерпретируются как мифология. А уничтожение информации по крымским готам на Мангуп-Кале разве не вклад в мифологию Крыма? Это вопрос А.Г. Герцену, участнику дискуссии в «Крымском времени» и руководителю раскопок на Мангуп-Кале. Александр Германович, хотелось бы услышать ваше мнение о мифологии крымских готов.
Чтобы ввести археологическую информацию в научный оборот нужно, в целом, прилагать немалые усилия. Это касается любой научной новинки. Если у нее нет преданного поклонника, почти фанатика, не перейти ей на уровень знания, то есть усвоенной информации. В случае, с противостоянием научных информационных новинок государственной идеологии, положение намного осложняется. Можно говорить однозначно, что определенная часть информации, получаемой в результате археологических полевых исследований, уничтожается без описания, а часть информации, фактически, уничтожается даже с описанием. Описания есть дело временное. Рукописи, может быть, и не горят, но то, что про них забывают и сдают их в макулатуру, это точно.
Такого рода, «археологические научные исследования» особенно активно ведутся по идеологически сомнительным объектам прошлого. Прошлое переделывается не только в текстах историков. Археологи активно участвуют в этом процессе сотворения прошлого. Они работают как бульдозер. Что-то оставляется от прошлого, что-то уничтожается. В районах социо-культурного переосвоения, каким является Крым, это видно особенно ярко.
Сложно сказать, сколь много археологических находок было уничтожено в советский период, по всей стране и, в частности, в Крыму. Уничтожали их профессиональные археологи. Раскапывали. Плохо описывали. Вообще не описывали. Музеефицировали, так что находки навсегда погружались в архивы местных краеведческих музеев. Не музеефицировали вообще. Есть множество способом уничтожения информации относительно «нехорошего места» на карте Родины. Причина, такой активности археологического советского сообщества, в том, что многие находки по прошлому СССР и Крыма в частности, не соответствовали идеологическим установкам государства.
Под уничтожением, я понимаем не только вариант, описанный с готской керамикой Мангуп-Кале. Находки могли быть даже описаны. Другое дело, где найти эти описания? Музеефикация находок всегда была проблемой. Места так мало, а находок так много что неизбежно уйму всего, приходится оставлять на месте. То есть, фактически, уничтожать. Не берут музеи новые экспонаты и все. И никто ни при чем, и у всех своя логика, и своя правда. Все профессионалы высокого класса, и никто не согласится, что уничтожает идеологически вредный объект прошлого и информацию по нему. Все занимаются научной работой.
Приведу пример, связанный не с готскими находками в Крыму, но аналогичный. Археологические находки экспедиции Эрмитажа в Старом Крыму, возглавляемой 25 лет М.Г. Крамаровским, вероятно, столь же систематически, на протяжении 25 лет, оставлялись, после окончания сезона, в Старом Крыму. Насколько я знаю, адрес последнего пристанища старокрымских артефактов - ул. Ленина 17. Через короткое время от находок не остается и следа. По ним нет, ни доступных и детальных описаний, ни доступных и обоснованных датировок находок. Нет и самих находок. Нет даже фотографий! Все испаряются, тем или иным, способом. Если я, к примеру, занимаюсь историко-географической реконструкцией освоения Восточного Крыма, то сталкиваюсь с информационной пустотой.
Зачем тогда проводятся столь упорные археологические раскопки на протяжении многих лет? На нехватку бумаги в стране можно не ссылаться. Есть, Интернет, который не требует бумаги для публикации археологических материалов.
Мой ответ на поставленный вопрос – археологические раскопки и их последствия, связанные с исчезновением находок и отсутствием описаний, ведутся для уничтожения объектов и информации по ним. Ключ к пониманию поведения советских археологов лежит в анализе места проведения раскопок. В данном примере, это Старый Крым. Уничтожение информации по городу есть важная идеологическая задача. Российская имперская и советская историческая наука знает все, что ей нужно относительно Крымского ханства. Больше информации не нужно. Чтобы существующие материальные следы освоения территорий в Крымском ханстве, не действовали на нервы, ведутся их раскопки, по описанной выше системе. Проблема решается. Это умножение прошлого на ноль.
Экспедиции на Мангуп-Кале, связаны, отчасти, с уничтожением информации по крымским готам. Публикации по ним в СССР, в послевоенный период времени закрыли, но это не значит, что про крымских готов забыли. Началось систематическое уничтожение информации, посредством раскопок без корректного описания и публикации материалов. По прошествии некоторого времени, может и прав окажется академик Рыбаков. Крымские готы – убогий народ. Ничего не оставили. Прочитать нечего. Посмотреть не на что. Народ – легенда. Мифы Крыма, так сказать.
Это так, но только стоит учитывать, что такое положение создается. Декларации Рыбакова 1952 года, были директивой к уничтожению крымских готских памятников и информации о них. В реализации этих директив самое непосредственное и активное участие приняли историки и археологи Симферопольского государственного университета. Особая роль у А.Г. Герцена, которого так беспокоит мифология Меджлиса.
Вероятно, тема готов в Крыму не имеет позитивного решения, в рамках советского стандарта рассмотрения крымской истории. С ними постоянно возникают проблемы самого различного рода. От концепции Равдоникаса, по готам Крыма, отказались по причине того, что данный товарищ «компрометировал советскую науку». Об этом говорит Рыбаков. Чтобы скомпрометировать советскую археологию, нужно приложить экстраординарные усилия. Это почти, как советская психиатрия. Чтобы выделиться на этом фоне, нужно быть … не буду говорить кем. Равдоникас это сделал.
Основная причина сомнительности готской крымской тематики, для советского исторического сообщества, в том, что по готам есть альтернативные источники информации. Беда в этом. С прошлым можно делать все, что хочешь, только при условии контроля источников истории. С готами Крыма это сделать нельзя.
О Тмутараканском камне Мусина-Пушкина или «Слове о полку Игореве» можно говорить сколько угодно, и что угодно. Это все свое, и все источники (не)информации под контролем. С крымскими готами много сложнее. Строго говоря, советским историкам – идеологам, можно бесконечно фантазировать, на заданные темы и в нужном направлении, только в случае полного контроля источников истории. Обычно это имеет место при условии наличия явления прошлого и источников по нему только в пределах одной СКС.
Например, можно бесконечно фантазировать на темы берестяных грамот Новгорода. Даже если на берестяной грамоте будет найдена инструкция по ремонту стиральной машины или нечто аналогичное, то это можно будет объяснить. Появится отечественный Леонардо да Винчи. Все будут этому рады, и никакой корректной экспертизы сделать будет невозможно. Грамота исчезнет. Понятно, что стиральная машина должна быть отечественная, а не Ariston какой-нибудь.
Шутка? Перегиб? Ничего подобного. В 1956 году страна праздновала 225-летие первого в мире полета на аэростате изобретателя Крякутного. Выпускались марки. У меня есть такая марка! Изобретатель Крякутный оказался творением А.И. Сулакадзева, известного фальсификатора. О том, чего стоят исторические открытия Сулакадзева, было известно, но народу хотелось праздника и достижений. В источнике говорилось, что крещеный немец Фурцель поднялся на воздушном шаре, наполненном дымом, в Рязани. Крещеного немца Фурцеля переделали на нерехтинца Крякутного[53]. Почему вскрылось превращение «немца крещеного» в «нерехтинца Крякутного»? Потому, что было слишком много гротеска, и не было принципиальных идеологических вопросов. Одна из причин, выявления фальсификации, вероятно, связана и с тем, что советская авиация всегда была на высоте. «Сдача» фальшивок также имеет свои законы.
В крымской истории положение иное. Здесь российские позиции, по далекому прошлому, никогда не были на высоте. Кроме того, дело принципиальное и идеологическое. Следовательно, положение безвыходное. За период с конца XVIII века, по крымской истории, российские историки и археологи создали невероятное количество превращений «немцев крещеных» в «нерехтинцев Крякутных». Не менее важен и встречный процесс – уничтожение информации об освоении Крыма. Зачем? В итоге формируется правильный образ освоения Крыма в целом и правильное понимание отдельных народов Крыма. Например, крымские готы превращаются в мифологию. Мифология (крещение Руси в городе – гордости русских моряков) превращается в общераспространенное и официально подтвержденное знание.
Сохранность готских памятников как проблема. Недоумение
Неизбежно возникает вопрос относительно сохранности материальных крымских памятников готского периода времени. Мы уже знаем, что избирательность отношения к прошлому («кто-то хороший, а кто-то нехороший») имела и выражение, связанное с сохранностью информации, как в виде источников, так и в виде различного рода артефактов. По «нехорошим» людям крымской истории, информация уничтожалась. Способы уничтожения были различные, но она целенаправленно уничтожалась. Эта информация заменялась другой, сотворенной уже российскими источниками. Излишне говорить, что творилась она по «хорошим» людям.
В отличие от тюркских памятников, сохранность всего что, так или иначе, было связано с готскими памятниками Крыма, намного лучшая. Тюркские (татарские) памятники в Крыму разрушались длительное время. Порой, разрушение носило целенаправленный и очень оперативный характер. Мифологизация территории протекала исключительно быстро. Например, предельно оперативно уничтожили крепостные стены вокруг Старого Крыма. Заодно с ними, уничтожили массу информации и артефактов по первой столице Крымского ханства. Готские памятники, связанные с «пещерными городами» в горных районах Крыма, во многом, сохранились. Почему они не были уничтожены тем или иным путем? Если крымские готы такие плохие, то почему остались их материальные памятники? Кому они надо? Зачем они на крымской земле? Почему такой недосмотр?
Говорить о случайности, в данном случае, нет оснований. Сохранность информации по Крыму никогда не пускалась на самотек. Это всегда был контролируемый процесс. Причины сохранности готских памятников могли быть следующие.
Первое. То, что крымские готы вредные люди, и что они почти фашисты, выяснилось только в середине XX века. Однозначно негативная точка зрения на крымских готов формируется только в это время. До этого, например, в церковной российской литературе много говорилось относительно Готии с раннего средневековья. Была готская епархия. Про нее есть ряд источников, и оспаривать ее существование могли не многие. Не было смысла. Готская епархия была полезна российской идеологии. Причины для информационной девальвации крымских готов не было. Готия была «хорошим государством», для российских историков – идеологов, поскольку была христианской. Она противопоставлялась «нехорошему мусульманскому государству», то есть Крымскому ханству.
Именно в этой связи, стоит очень критично относиться к российским имперским источникам по «Готии». Я не буду детально говорить, на эту тему. Массовые фальсификации различного рода, имеют место не только в отношении Повести временных лет, крымско-татарских источников и многого иного. Думается, по «христианской Готии», в рамках церковной православной истории, также фальсифицировано немало. Российские источники по ней, крайне сомнительные. Но важно, что изменение прошлого шло не в плане уничтожения информации о прошлом, а, скорее, в плане генерирования новой информации. Про все полезное российской идеологии, информация прирастает. Например, Васильевский сочинил «Записки греческого топарха» и некоторые другие тексты. Результат? Информации стало больше.
То, что христианская Готия, сохранялась во многом благодаря терпимости крымских татар, не говорилось. Вопрос интерпретировался иначе. Якобы христиане в Крыму, были столь сильны и столь необходимы крымским татарам, что с ними никто не мог справиться. Крымские татары, без них были как дети. Они не могли жить без лавочников армян. К примеру, захотелось крымскому татарину купить булочку на завтрак, а сделать это можно только в армянской лавке. И таких примеров, масса.
В целом можно сказать, наличие материальных остатков поселений крымских готов и некоторых текстов, которые говорили о них, было на руку российской идеологии. По этой причине они и сохранялись. Недостающая (желательная) информация по крымским готам, могла спокойно придумываться. С моей точки зрения, это основная причина, по которой сохранились материальные памятники крымских готов и по которым, вплоть до 22 июня 1941 года выделялась готская стадия освоения Крыма.
Второе. Готы не были крымскими татарами, и, в исторически давнее время, даже немало пострадали от тюрок. Я имею в виду 1475 год. На определенном уровне идеологического переосвоения прошлого Крыма, его включения в состав Российской империи, не только политически, но и социо-культурно, это было очень важным. Нужно было показать, что крымско-татарское население в Крыму никогда не было единственным. Здесь было много самых различных людей. Но, самое главное, крымско-татарское государство не было единственным и, тем более, самым ранним. Древние греки в данном случае, были важны, но только они, не могли давать убедительные аргументы для идеологии государства российского. Греки были «древние», слишком древние. Наличие готского христианского государства в Крыму, с этой точки зрения, было важно, и на нем настаивали.
После 22 июня 1941 года положение резко изменилось. Выяснилось, что готы враги. Про них перестали говорить. Был поставлен высоконаучный, академический вопрос относительно существования готов в Крыму в целом. Были ли вообще эти готы?! Кто их видел?! Не торопись с ответом. Даже если бы вы их видели, или, даже сами были крымским готом, в этом нельзя было признаваться. Аннигиляция гарантирована и вам, и вашим родственникам до седьмого колена, даже если они уже ближе к зулусам, чем готам.
Третье. Что не говори, но расположение играет роль не только в недвижимости. К примеру, у вас две прекрасные трехкомнатные квартиры в центре города. Сейчас 1988 год. Один город Москва. Другой город Грозный. Что случится, с вашими прекрасными квартирами? Первая, станет стремительно расти в цене. Вторую уничтожит российская артиллерия или авиация. Вот и пример расположения, и его влияния на сохранность артефактов.
Готские памятники Крыма, отчасти, выручило их нахождение в районе Крыма, который, ни под каким видом, не был районом активного освоения и переосвоения. Юго-Западный Крым, в значительной степени, «провис» в плане российского освоения. Если бы готские материальные памятники были в ином месте, и сохранность была бы худшей.
Позиционные характеристики готских материальных памятников были не случайны. Подобно караимам, крымские готы, выбирали места проживания, по возможности, изолированные. Выбор делался на ранней стадии этногенеза крымских готов.
Четвертое. Очень важную роль в сохранности крымских готских памятников, сыграла их историческая смешанность. Если скажем, можно однозначно говорить, что ханский дворец в Бахчисарае или дворец калги-султана в Акмесджиде – Симферополе, есть крымско-татарские памятники архитектуры, то и отношение к ним соответствующее. Первый уродовали долгое время. Второй сразу и бесповоротно уничтожили. Информация по нему стала появляться только много позже.
В случае с готскими материальными памятниками такого положения не прослеживается. Вряд ли, есть хотя бы один материальный объект, который однозначно связан только с крымскими готами. В какой мере, обосновано такое представление, я сейчас судить не берусь. Если это и очередной крымский миф, то он помог сохранности готских памятников полуострова.
Указанные четыре причины определили относительно хорошую сохранность готских памятников Крыма. Может быть, есть и иные причины, но с меня достаточно и указанных. Поскольку эту книгу я пишу для себя, то и во всем следуем своим желаниям. Появилось желание далее это тему не развивать. Поэтому и останавливаюсь, на четвертой причине.
Что могло бы произойти с готскими памятниками, если бы выяснилось намного ранее, что готы «почти фашисты»? Ухудшение российского отношения к крымским готам, могло произойти по самым различным поводам. Стоит вспомнить, что идеологическая война между российской и западной СКС имеет место с конца XVIII века. На одном из периодов и участков, этой идеологической борьбы, могло оказаться, что готы чем-то помешали российской идеологии. Гадать о конкретном варианте такого варианта не берусь. Отмечу только, что изменение к прошлому Крыма и любому крымскому народу, во многом зависит от текущей идеологической и политической точки зрения государства российского. Резкое ухудшение отношения властей, к уже давно несуществующим крымским готам, проявились только после большой войны с немцами в середине XX века. Но оно могло проявиться и ранее.
Если бы выяснилось ранее, например в XVIII – XIX веках, что готы определено «не наши», то, думается, с готскими памятниками могло бы произойти то же, что случилось с татарскими крепостными стенами в Старом Крыму. То есть эти материальные памятники просто бы исчезли с лица крымской земли. Ни памятников, ни информации.
Может быть, остались бы только некие руины, фундаменты. Их бы не стали раскапывать долгое время, а крымские археологи и историки (имперские и советские) пожимали бы плечами и удивлялись, когда бы их спрашивали относительно княжества Феодоро или чего-то подобного готского в Юго-Западном Крыму. В этом народе (готах) и их времени, никто бы не видел ничего интересного для научного исследования.
Например, нет же интереса у имперских и советских историков и археологов к тюркскими архитектурным памятникам Крыма? А если он есть и носит систематический характер, то можно вполне однозначно говорить, что речь идет именно об уничтожении материального наследия освоения Крыма в рамках Крымского ханства. Примером является работа экспедиции Эрмитажа в Старом Крыму. На протяжении длительного времени, ни у кого из российских историков и археологов, нет интереса к систематическому объективному исследованию Крымского ханства. Это не связано с самим предметом. Это связано с идеологическими установками научного сообщества и государства российского. В равной мере, это все могло проявиться в отношении готских памятников Крыма.
То есть, сохранность готских памятников в Крыму, есть во многом результат случайности. После 1945 года, их уже не стали разваливать, более того, как они разваливались сами. Стали уничтожать информацию по крымским готам иным путем. Послушное советское историческое сообщество приняло новые правила игры, установленные государством.
Я понимаю некоторую странность подобных рассуждений, но странность только в их непривычности. Мало кто задается вопросам об особенностях и условиях сохранения информации о прошлом. Дело представляется, таким образом, будто это, играя случая, что-то сохранилось, а что-то нет. Про громадное большинство несохранившегося, никто и не знает. Тем более, неприятен вопрос относительно превращения информации о прошлом в историческое знание. Это уже, просто, опасно. Особенно в российской СКС, где ситуация с прошлым очень динамична.
С точки зрения теории, СКС информация о прошлом, равно как и само прошлое, формируются. В процессе социо-культурного освоения территорий, что-то оставляется, а что-то целенаправленно уничтожается. Сложно объяснить только природными процессами то, что капитальные крепостные стены в одном месте исчезают без следа, и никто о них не может даже вспомнить. Никому они не интересны, даже с научной точки зрения. Не могут вспомнить, про такие объекты, не обыватели, которые сражаются со своей нищетой. Про них не вспоминают даже специалисты по истории региона. В другом же случае, имеет место удовлетворительная сохранность объектов прошлого, предельно бережное отношение к материальным памятникам прошлого. В некоторых случаях, имеет место вполне удовлетворительная сохранность, в силу ранее качественно выполненной работы. Таковы, например, крепостные стены в Судаке.
Есть и случаи старательного воссоздания памятников прошлого. Например, армянский монастырь Сурб-Хач около Старого Крыма. Он восстанавливается медленно, но упорно. При этом, забывают отметить новинки. Достроили нечто, или восстановили, и не указали, что сделано это не когда-то давно, а совсем недавно. По прошествии некоторого времени, выяснится что сохранность армянского монастыря Сурб-Хач, будет просто фантастической. По сравнению с убогим Старым Крымом, лежащим в нескольких километрах от армянского монастыря, где практически ничего не сохранилось от прошлого, армянский монастырь будет смотреться великолепно. Случайность? Да случайность, над которой много и упорно трудятся. Прошлое создается. Информация по нему (не)сохраняется целенаправленно. В отношении готских памятников Крыма, это все проявляется в полной мере.
Рассуждений, в подобных терминах, я не встречал. Историки никогда не рефлектируют о причинах той или иной сохранности материального объекта. Равно они никогда не рефлектируют относительно текстовых источников, их сохранности и особенностей. Не вызывает удивления наличие такого источника, как «Слово о полку Игореве», и его активное использование для воссоздания российской истории XII – XIII веков. В терминах теории СКС, рассуждения относительно сохранности информации, и ее превращения в историческое знание, совершенно естественны. У меня нет малейших оснований не задумываться над тем, почему имеется места та или иная информация, относительно некоего периода освоения Крыма. Переосвоение Крыма тесно связано с формированием его меняющегося образа.
Разумеется, высказанные соображения имеют отношение не только к Крыму. Он в данном случае только пример. Любой район социо-культурного переосвоения дает большое количество примеров аналогичного отношения к артефактам прошлого стандарта освоения, и сохранности информации о прошлом.
Приключения готов в Крыму продолжа(ю)тся
Приключения с крымскими готами, наверняка, не завершены. Данная тема стимулирует спекуляции, самого невероятного характера. С нашей точки зрения, по-прежнему тему мало, кто в состоянии рассмотреть научно. Даже если это и делается, то научные выводы с полу оборота могут получить политическую оценку, со всеми вытекающими последствиями.
Среди новинок российской информации – знания о крымских готах, можно отметить появление западных работ в русских переводах. В качестве примера, можно привести монографию Х-Ф. Байера[54]. Это детальное исследование немецкого профессора о готах Крыма. Все детально, академично. Вроде бы много информации, но тема остается открытой. Причина открытости в том, что подобное узкое этно-центрическое рассмотрение истории Крыма ущербно, по определению. Если вы вырываете, некий народ из истории Крыма, и рассматриваете только его историю, вне процессов социо-культурного освоения в целом, то получаете заведомо некорректный образ прошлого. В случае с крымскими готами, имеет место ущербность двойного характера. Неопределенная информация накладывается на методологическую ограниченность. Это отличное поле деятельности для политизированной, идеологизированной истории.
Перевод книги немецкого автора, по крымским готам, есть и пример крымской историографии нового типа, отсутствия единой постсоветской идеологической политики в отношении крымских готов. Я не шучу. Готская тематика в Крыму никогда не рассматривалась вне политики и государственной идеологии. Другое дело, что в определенные периоды времени, у государства нет четко выраженной идеологии. Современная сложность в том, что государств стало много. Вместо одного пятнадцать. Обращаю внимание, что книгу немца о крымских готах издали в России. Ее издание в Екатеринбурге, есть результат случайности. Насколько я понял, профессор Байер читал там лекции, и заодно издавали его работу. Думается, в Крыму бы это не сделали. Научное сообщество Крыма не спешит прояснить неопределенность прошлого ранее вверенного региона.
Причина? Неясность идеологии. После 1991 года, государство Украина не сформировало своей идеологии, в старом советском понимании. Идеологии, аналогичной советской, не может быть по множеству причин, но научное историческое сообщество сформировано по армейским принципам. Неопределенность государственной идеологии для «научного творчества» такого научного сообщества просто губительна. Отсутствие четкой идеологии, можно сказать, парализует исторические научные исследования Крыма. Остается только критиковать крымских татар. Это занятие на все времена. Здесь не ошибешься.
Вероятно, в будущем, государственная российская и украинская идеология будут носить более определенный характер. Соответственно ей, научным историческим сообществом, будут делаться «научные открытия» в отношения крымских готов и писаться по ним систематические работы. Пока не ясно, какие результаты нужно получать. Вот по этой причине, лично я, и не могу жить в СССР – СНГ.
Последнее напутствие академика Рыбакова
Как итог своего доклада – брошюры – наставления советским историкам, Рыбаков делает ряд выводов. Они очень важны, поскольку определили направление российской исторической рефлексии о Крыме, вплоть до исчезновения СССР. Приведу наставления – выводы полностью. Это стоит сделать по причинам
· биографической редкости, рассматриваемой публикации Рыбакова;
· нежелания многих историков заглядывать в столь древние тексты, как издания 1952 года;
· исключительной важности данного текста.
«Задачи исследователей, изучающих историю Крыма, состоят в следующем:
1. Творчески воспринять труды т. Сталина и изжить пережитки «учения» Марра.
2. Рассматривать всю историю Крыма с точки зрения единственно прогрессивных связей его с Русской равниной.
3. Тщательно и разносторонне изучить связи Крыма с земледельческим населением Восточной Европы во все эпохи, обратив особое внимание на связи с древними славянами.
4. Расширить розыски и изучение культур неолита и бронзы.
5. Обратить значительно большее внимание на изучение истории и культуры местных племен (киммерийцев, тавров, синдов, меотов и др.) накануне греческой колонизации.
6. Продолжать изучение греческих городов, обратив внимание и на сельские поселения. Дать ряд синтетических широких исторических работ.
7. Продолжать изучение скифского государства в Крыму и скифо-сарматских элементов в греческих городах и вне их.
8. Рассмотреть отрицательную роль римского завоевания.
9. Разоблачить фальсификацию истории готов.
10. Изучить конкретные формы перехода от рабовладельческой формации к феодальной.
11. Широко и разносторонне изучить вопрос о проникновении славян в Крым и о славянских поселениях.
12. Приступить к систематическому и широкому изучению Тмутараканского княжества и связей Крыма с Русью в X – XIII вв.
13. Заново пересмотреть историю кочевников, очистить ее от идеализации Хазарии, половцев и Крымского ханства.
14. Заново пересмотреть роль византийцев и генуэзцев в истории Крыма, учитывая стремление тех и других оторвать Крым от русских земель.
15. Тщательно изучить историю воссоединения Крыма с Россией и его прогрессивное значение».
Заканчивается перечисление задач, традиционно – «Выявление ошибок в изучении истории Крыма путем самокритики и товарищеской критики, должны помочь делу создания правдивой и полноценной истории Крыма и почти двухтысячелетней истории русского населения в Крыму. Гениальные труды товарища Сталина являются для историков Крыма тем компасом, который выведет их на верный путь подлинного исторического знания»[55].
Не стану комментировать далее. Отметим только, что почти все задачи советскими историками выполнены. Не так, как думалось Рыбакову в 1952 году, но выполнены.
[1] Подставьте нужное слово.
[2] Рыбаков Б.А. Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований. Симферополь. Крымиздат. 1952. 17 с.
[3] Николаенко Д.В. Академик Рыбаков и другие советские историки // www.nikolaenko.ru
[4] Рыбаков Б.А. Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований. Симферополь. Крымиздат. 1952. с. 3
[5] Там же. с. 3
[6] Там же с. 3 - 4
[7] Там же. с. 4
[8] Николаенко Д.В. Варварско-кочевая СКС. Сочинения. Том. 9. Спб.: Амадеус, 2002 // www.nikolaenko.ru
[9] Рыбаков Б.А. Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований. Симферополь. Крымиздат. 1952. с. 4
[10] Там же. с. 4
[11] Булгаков М.А. Собачье сердце. Издание не указываю. Суть Шарикова не меняется в зависимости от того, на какой бумаге издано данное произведение.
[12] Рыбаков Б.А. Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований. Симферополь. Крымиздат. 1952. с. 4
[13] Кесмеджи П.А. Греки Крыма. Симферополь. Амена. Без указания года. 132 с.; Кесмеджи П., Кесмеджи Г. Княжество Феодоро. Симферополь. Таврида. 1999. 120 с.
[14] Рыбаков Б.А. Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований. Симферополь. Крымиздат. 1952. с. 4
[15] Николаенко Д.В. Варварско-кочевая СКС. Сочинения. Том. 9. Спб.: Амадеус, 2002 // www.nikolaenko.ru
[16] Николаенко Д.В. Варварско-кочевая СКС. Сочинения. Том. 9. Спб.: Амадеус, 2002 // www.nikolaenko.ru
[17] Николаенко Д.В. Алтайские экскурсии. Сочинения. Том. 9. Спб.: Амадеус, 2002 // www.nikolaenko.ru
[18] Рыбаков Б.А. Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований. Симферополь. Крымиздат. 1952. с. 4
[19] Николаенко Д.В. Социо-культурные миры. // Сочинения. Том. 12. Спб.: Амадеус, 2002 // www.nikolaenko.ru
[20] Рыбаков Б.А. Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований. Симферополь. Крымиздат. 1952. с. 6
[21] Корсунская легенда мною детально анализируется в специальной работе.
[22] Николаенко Д.В. Сочинения. Тома 9, 10, 11. Спб.: Амадеус, 2002 // www.nikolaenko.ru
[23] Рыбаков Б.А. Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований. Симферополь. Крымиздат. 1952. с. 5
[24] Там же. с. 5
[25] Там же. с. 5
[26] Там же. с. 5
[27] Николаенко Д.В. Алтайские экскурсии. Сочинения. Том. 9. Спб.: Амадеус, 2002 // www.nikolaenko.ru
[28] Николаенко Д.В. Варварско-кочевая СКС. Сочинения. Том. 9. Спб.: Амадеус, 2002 // www.nikolaenko.ru
[29] Николаенко Д.В. Пространственно-временная динамика процессов социо-культурного освоения территорий. Дисс. на соис. уч. степени доктора географических наук. Спб. СпбГУ. 1999
[30] Николаенко Д.В. Балканы. Ритмика войны и мира. Сочинения. Том. 17. Спб.: Амадеус, 2002 // www.nikolaenko.ru
[31] Если такие исследования есть, прошу, указать на них. Думается, ответа не будет.
[32] Детально суть экономики Крымского ханства, планируется рассмотреть, в одном из томов серии «Социо-культурных миров». На данный момент исследование продолжается.
[33] Рыбаков Б.А. Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований. Симферополь. Крымиздат. 1952. с. 5
[34] Там же. с. 5 - 6
[35] Там же. с. 7
[36] Николаенко Д.В. Полет над гнездом кукушки. Сочинения. Том 14. Спб.: Амадеус, 2002 // www.nikolaenko.ru
[37] Рыбаков Б.А. Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований. Симферополь. Крымиздат. 1952. с. 6
[38] Там же. с. 6
[39] Там же. с. 7
[40] Там же. с. 9
[41] Там же. с. 10
[42] Там же. с. 7
[43] Там же. с. 9 - 10
[44] Николаенко Д.В. Варварско-кочевая СКС. Сочинения. Том. 9. Спб.: Амадеус, 2002 // www.nikolaenko.ru
[45] Там же. с. 10
[46] Там же. с. 8
[47] Там же. с. 8
[48] Николаенко Д.В. Полет над гнездом кукушки // Сочинения. Том 14. Спб.: Амадеус, 2002. www.nikolaenko.ru
[49] Рыбаков Б.А. Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований. Симферополь. Крымиздат. 1952. с. 13
[50] Там же. с. 14
[51] Vasiliev. The Goths of the Crimea. Cambridge. 1936
[52] Рыбаков Б.А. Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований. Симферополь. Крымиздат. 1952. с. 7 - 8
[53] Козлов В.П. Тайны фальсификации. М. Аспект-Пресс. 1996. С. 184
[54] Байер Х-Ф. История крымских готов как интерпретация Сказания Матфея о городе Феодоро. Екатеринбург. 2001. 477 с.
[55] Рыбаков Б.А. Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований. Симферополь. Крымиздат. 1952. с. 16
2007.02.12 | Бе!
Что такое СКС?
Необходимое пояснение:В основании работы проф. Николаенко - теория социо-культурных систем (СКС). Эта аббревиатура часто употребляется в его текстах.
Вот что пишет он сам в предисловии:
"Теория СКС рассматривает все идеологические установки на освоение Крыма с единых, отстраненных и профессиональных позиций.
Примерно как в гельминтологии. Гельминты могут быть и у простого рабочего, и у Генерального секретаря КПСС. Специалист должен профессионально исследовать гельминтов, а не обращать внимания на должность их носителя. Гельминт от должности не меняется. Процессы освоения территорий носят слишком давний и совершенный характер, чтобы при их исследовании нужно было оглядываться на текущую идеологию. В социо-культурном измерении, она такая изменчивая и маленькая, что ее едва заметно.
В советский период времени история Крыма, как научная и идеологическая проблема, во многом была зациклена на интерпретации крымских татар. В 1944 году они, вместе с некоторыми другими нерусскими народами, были депортированы из Крыма. Это стало продолжением долгой истории депортаций крымского населения. Напомню, что первые депортации в Крыму начались в 1475 году. После Второй мировой войны начался новый виток переосмысления крымский истории, в соответствии с текущими установками российской СКС, представленной СССР. Изменилось население Крыма. Изменилась и рефлексия о Крыме"...
И из другой работы, посвященной Алтаю:
"Наш основной тезис - социо-культурное освоение территорий есть исторический процесс. Он длится сотни лет. При доминирующей методологии его рассмотрения анализируются необоснованно короткие промежутки времени. Имеет место массированное манипулирование информацией о прошлом. Нормальное дело - использование фальсифицированных источников информации. Эмпирический материал создается под обоснование идеологической точки зрения.
В теории социо-культурных систем (СКС) проводится принципиально иной подход к анализу процессов освоения территорий. В том числе, систематически рассмотрен случай с Алтаем. Государственные границы творятся. Линия на карте подтверждается социо-культурной ассимиляцией территорий и их населения. Процесс носит синергетический характер"...
2007.02.12 | Грека
Re: Пять причин любви к грекам
а что получается? что греков не надо любить? хорошо, я - не академик. но кое-что понимаю. греки -первый цивилизованный народ в Крыму. и греки никогда не покидали Крым (всегда кто-нибудь оставался)! значит - греки стали предками всех народов Крыма.2007.02.12 | Бе!
Re: Пять причин любви к грекам
Ну вот, работа проф. Николаенко уже дает свои первые положительные плоды. В сознании некоторых крымчан появляются заметные сдвиги в лучшую сторону:-)Уважаемый Грека! Вы совершенно правильно заметили, что греки стали предками жителей Крыма и, в первую очередь - КРЫМСКИХ ТАТАР.
2007.02.12 | Chief
Re: Пять причин любви к грекам
Дмитрий Николаенко - без сомнения оригинальный мыслитель. Его работы должны очень нравиться журналистам. Но у меня есть предположение, что у Николаенко могут быть проблемы с академической наукой, и не всегда в данном случае ее претензии являются брюзжанием зануды2007.02.12 | Грека
Re: Пять причин любви к грекам
Уважаемый Бе!интересная работа. но я не академик, не могу оценить так сказать по достоинству. а почему вы говорите: "греки стали предками жителей Крыма и, в первую очередь - КРЫМСКИХ ТАТАР"? почему в первую очередь? как все, так и татары. в татарские семьи вошли греки, которые принимали мусульманство. многие греки обрусели. есть украинские греки. есть греки - почти евреи, поезжайте в Одессу, полюбуйтесь.
Греки - наши общие предки! эллины, если быть точным. нам надо вместе пропагандировать достижения эллинов. не всякий народ может сказать, что он наследник Эллады. а мы можем!
2007.02.12 | Исм
Я, например, люблю не столько греков, сколько гречанок
Грека пишет "многие греки обрусели". Такое было, НО НЕ СО СТАРЫМИ КРЫМСКИМИ ГРЕКАМИ И НЕ В КРЫМУ! Дело в том, Грека, что когда Суворов выгнал пёхом всех греков в Крыму русских не было, Впоследствии в Крым переселили так называемых "архипилажных" греков с островов Эгейского моря. Но эти переселенцы были такие же чужие на наших землях, как и переселяемы в Крым русские.Повышайте уровень своих знаний, тогда можно и на форумах выступать!
2007.02.12 | Експерт
Re: Я, например, люблю не столько греков, сколько гречанок
Исм пише:> Повышайте уровень своих знаний, тогда можно и на форумах выступать!
я не то что не люблю делать замечания, я не имею право их делать - но тут не удержусь!
Исм., Вам могут не нравиться рассуждение Греки, но так грубить тоже не следует.
Извините за замечание.
2007.02.12 | Исм
Re: Я, например, люблю не столько греков, сколько гречанок
"Греки - наши общие предки!" - ваша воля смиряться с такими малогрпамотными высказываниями. Но форум здесь серьезный, надо, мне кажется, держать марку. А вы так не считаете?Кстати, указание на грубую ошибку не есть грубость.