Відповіді

• 2007.05.01 | Бё!

  И еще свидетельство очевидца

  Такие вот были времена
  
  Читая один из материалов "Кузнецкого рабочего" под рубрикой "Хронограф", в котором говорилось о том, как в 1944 году проводилась депортация чеченцев, ингушей и крымских татар, мне вспомнились картины из моего детства.
  
  В сороковые годы я жил в селе Реполово на Иртыше, в 70 км от Ханты-Мансийска. И вот в начале войны к нам в село начал прибывать необычный народ, одетый в яркие одежды и говорящий на незнакомом языке. Как нам объяснили - это спецпереселенцы из Западной Украины, "неблагонадежные", которые рассматривались как потенциальная "пятая колонна" в войне с фашистской Германией. Людей насильно гнали в необжитые места, подальше с глаз. Привозили их к нам в село партиями, человек по десять, некоторые были семьями. С дороги им разрешали помыться, потом регистрировали в сельсовете и расселяли кого куда. Использовались они как дешевая рабочая сила в основном на лесозаготовках, на распилке дров, необходимых в больших количествах для колесных пассажирских пароходов и буксиров. На работу загоняли в труднодоступные, болотистые места, в тайгу. Ютились они там во времянках, которые строили своими силами, без каких-либо стройматериалов и инструментов. Жизнь их была невыносимо тяжелой: без теплой одежды, полуголодные, они подолгу оставались в тайге, предоставленные полчищам комаров, гнуса и оводов. На их опухшие лица было страшно смотреть: безобразная маска с глазами-щелочками.Помню, была среди них здоровенная колоритная хохлушка. Под ее габариты даже пришлось расширять дверной проем в доме, где ее семью поселили, в прежнем она застревала. Дома в сибирских селах издавна строились с низкими потолками и узкими дверями, чтобы сохранить тепло. Запомнилась она мне неунывающей, с вечными шутками и прибаутками. И своих двух сыновей, которых определили на работу в МТС, вместо ушедших на фронт трактористов, поддерживала, как могла. После войны они из нашего села уехали. Долго потом местные бабенки распевали ее прибаутку: "Ой, да рыда- дыда, зарызала бабка дыда. Зарызала, запырола, ему "что-то" распырола".За украинцами в конце 1943 года в село Реполово привезли калмыков. Сельчане и знать не знали, что на белом свете есть такая нация. Калмыков насильно депортировали с территории их исторического проживания, приклеив ярлык "народа-предателя" за якобы имевшее место массовое противодействие органам советской власти. Когда мы спрашивали калмыков: за что же их, бедолаг, выслали, то отвечали они по-разному. Одни говорили, что готовилось восстание против существующей власти. Другие, что готовилась торжественная встреча немцев, а Гитлеру уже и подарок был: красивый жеребец белой масти. Но, глядя на тех калмыков, которых привезли к нам, с трудом верилось, что они способны были на какие-то восстания. Запуганные, боязливые, со странными обычаями и внешностью. "Вот отдам тебя старому калмыку, будешь знать", - пугали у нас мамки своих капризных детей. А вообще, они были мирные, вечно курящие невиданные нами никогда кальяны и пьющие чай, в который вместе с сахаром клали соль и еще какой-то жир, видимо, привезенный с собой. Воду без соли они пить не могли, за маленькую горсточку отдавали целый паек хлеба. Калмыков помоложе определили в МТС на подсобные работы и в колхоз, лесозаготовки им были не по силам, на сплаве они тоже работать не могли. Однажды один из них сорвался в воду и утонул, оказывается, калмыки совершенно не умели плавать. Больше их близко к воде не подпускали. Тяжесть положения спецпереселенцев усугубляло варварское отношение со стороны специально назначенного при сельсовете коменданта, наделенного неограниченной властью, наглого и похотливого, и органов НКВД. Спецпереселенцы не могли без разрешения уйти с работы или из поселка. Самовольный уход, продолжавшийся сутки, рассматривался как отлучка, свыше - как побег, считавшийся уголовным преступлением. Но деморализованные калмыки даже не делали попыток бежать, с внешним миром наш поселок связывала только река. Они смиренно переносили тяготы, а когда разрешили, вернулись в свои родные степи.Кто бы мог подумать, что после войны мы сами окажемся в положении спецпереселенцев. В 1948 году я уже учился в старших классах в Ханты-Мансийске. Приехав в Реполово на каникулы, вдруг получаю повестку: явиться в сельсовет. Собрали там всех парней в возрасте 17 лет и повезли в район. Родители за нами: что такое, почему, зачем? С ними даже разговаривать не стали: разнарядка! Погрузили нас на пароход, и вверх по Иртышу. По дороге подсаживали ребят из других сел и деревень, русских, хантов, татар. Из Тюмени нас отправили в Сибирь, в город Ленинск-Кузнецкий на шахту имени "7 Ноября", где определили в ФЗО N 67. Мы оказались там не одни, за год до этого сюда таким же образом привезли молодежь из Чувашии, Удмурдии, Тамбовской и Горьковской областей. Подобные "наборы" были и в шахты Анжеро-Судженска.Учеба в ФЗО длилась недолго, через три месяца нас аттестовали, вручили квадратные лопаты и - направили в лаву навалоотбойщиками. Рабочий день длился восемь часов, за это время надо было отправить на-гора 8-10 тонн уголька. Из общежития уходили в шесть утра, возвращались в шесть вечера. Работа была адская, да еще эти неподъемные лопаты. Хотели мы их немного подрезать в кузнице, но нам запретили, сказав, что такой размер научно обоснован. С нетерпением каждый из нас ждал отпуска, уехать просто так мы не могли, паспорта у нас отобрали. На побывку в родные края ездили со справками, выданными в отделе кадров и заверенными круглой "охранной" печатью. Многие ребята из нашего спецнабора, отработав положенных четыре года, вернулись домой. В Кузбассе осталось нас только двое, мой земляк Андрей Чебаев до сих пор живет в Ленинске-Кузнецком, а я, отслужив в армии и отработав на шахтах области 14 лет, осел в Новокузнецке.
  
  Яков Маслов.
  
  http://www.kuzrab.ru/current/043_051795445.shtml