08/15/2007 | Зейнеб Темненко, Валерий Темненко

Ислам: стальная пружина и крымская нега

Украинские средства массовой информации уже писали об исламской конференции в Симферополе. Это событие помещалось в контекст нынешней вялой и мелкотравчатой предвыборной компании и даже втискивалось в узкие и малоинтересные рамки внутрикрымской борьбы за голоса крымскотатарского электората. Однако зафиксированные нами впечатления некоторых участников конференции, шокированных увиденным и услышанным, позволяют раздвинуть эту искусственную рамку текущего политического контекста и увидеть за ней более широкое полотно, перейти от быстрой ряби и политических завихрений к мощному подспудному течению Истории.

Первое, с чем соприкоснулись участники – а среди них были не только сторонники Хизб ут-Тахрир и члены мусульманской общины «Давет», но и журналисты, ученые, зарубежные исследователи и их местные переводчики и ассистенты – гендерная сегрегация: уже на этапе регистрации бдительные волонтеры и волонтерши в хиджабах сразу же отделяли женщин от мужчин. И как во время школьных лесных экскурсий, девочки - налево, мальчики - направо. И не дай бог, девушке затесаться среди мужчин. Осудительные взгляды вслед, и внимательные «секьюрити» тут же направят заблудшую на путь истинный. Когда зарегистрировавшиеся участники, а их было более 600 человек, не считая журналистов, заходили в зал Дома культуры профсоюзов, то и здесь, как на школьном утреннике в первом классе, мальчики - отдельно, девочки - отдельно. Мужчин посадили на лучшие места впереди, где было хорошо видно и не так жарко, а всех женщин – многие из них были одеты в хиджабы - посадили назад. Этот «канон ислама», по словам одного из волонтеров, хизб ут-тахрировца или даветовца, коснулся также и женщин-журналистов. Женщины в хиджабах начали одновременно обмахиваться папками - в зале было душно и жарко, а открыть свои руки, ноги и прочее они не могли, дабы не быть сурово осужденными мужчинами, сидящими впереди. Парней и накрытых девушек, которые следили за порядком было, не меньше, чем самих участников конференции, наверно, на случай, если кто-то непокорный из мужской части аудитории перебежит в женскую, или наоборот.

Это обилие женщин в хиджабах было еще одним шокирующим в светском Крыму открытием конференции. На крымском сленге этих женщин и девушек называют капанушками (от тюркского глагола kаpanmak – накрываться, закрываться), и обычно они выглядят редкими колоритными одиночными вкраплениями в пестрой толпе крымских улиц; здесь же их было ошеломляюще много в одном жарком зале.

Надо все-таки отдать должное организаторам конференции: в зале присутствовал человек в белом халате, на бейджике которого было написано «врач». Было довольно душно, даже в обычной летней одежде, не говоря уже о женщинах в хиджабах. Мужчины, проводившие конференцию, могли бы позаботиться об аренде зала с кондиционерами. Но может, они считали, что ради веры человек, любящий Аллаха, должен быть готов вынести любые неудобства...

Судя по лозунгам, которые доносились со сцены, докладчики составили бы хорошую компанию Наталье Витренко и седовласым ветеранам компартии. «Капиталистические страны грабят и разрушают бедные страны». «Для запада важнее всего свобода личности и равноправие мужчин и женщин». «В Ираке, Иране и Афганистане происходит угнетение мусульман». Выступавшие пугали, чем для всего человечества обернется отсутствие халифата: «Наступит судный день»; «Отсутствие халифата чревато разгулом порочности, которую приносят демократические ценности. Эти ценности ставятся превыше всего и считаются единственными правильными. Эта идея приносит страдания для всего мира. Это говорит о том, что демократические государства стали ниже животных». Еще о западных ценностях: «Капиталистические страны считают ценностью нанесение пользы». Напоследок докладчики решили предсказать будущее западных стран, поговорить о том, какая горькая доля их ожидает: «Алкоголизм, наркомания были и будут в капиталистическом обществе».

После такого оптимистического пророчества для развитых стран и молитвы на арабском, началась пресс-конференция, которая была не менее занимательной, чем сама «научная» конференция.

Гендерная сегрегация, разделение женщин и мужчин, продолжились и на пресс-конференции. Выставочный зал ДКП, где все это действо происходило, не был оборудован микрофонами, так что женщины-журналисты могли заодно проверить остроту своего слуха. Создавалось впечатление, что организаторы пресс-конференции, пользуясь отсутствием микрофона, специально отвечали на вопросы все тише и тише, назло врагу. Из зала то и дело доносились просьбы: «Громче». Но исламопослушные члены «Давета» и Хизб-ут Тахрира делали вид, что не к ним обращаются, просто отмалчиваясь.

Тихие голоса генераторов идей «Давета» и Хизб-ут Тахрира были не единственной проблемой. Вначале пресс-конференции чуть не разгорелся скандал из-за вопроса одного из мужчин-журналистов, почему его коллегам-женщинам не разрешили сесть впереди с мужчинами. Когда глава автономной мусульманской общины «Давет» Руслан Рамазанов стал разъяснять законы ислама, трое мужчин-журналистов в знак солидарности посмели пересесть назад к своим коллегам-женщинам. Организаторы не медлили и тут же подошли к «нарушителям исламопорядка», попросив пересесть или покинуть пресс-конференцию. Когда начала возмущаться одна из журналисток, ее злобно осек один из сидящих в зале: «В чужой монастырь со своим уставом не лезь». После некоторых словесных перепалок пресс-конференция все же началась, а журналисты отстояли свои места среди женщин.

Как выяснилось в ходе пресс-конференции, ее организаторы противоречат тому, что их коллеги и сами они говорили раннее. Например, всю конференцию они, мягко говоря, плохо отзывались о демократических странах. Когда же одна из журналисток спросила, разрешат ли им провести подобную конференцию в Российской Федерации, Руслан Рамазанов с грустью, признал, что - нет. Тогда журналистка отметила, что не так уж и плохо, что Украина – демократическая страна. Глава «Давета» уклонился от комментария.

Все пять организаторов пресс-конференции относятся положительно к шахидам. «Шахид в исламе – это человек, умирающий за свою религию». «Шахид – это человек, защищающий свою веру». «Мое отношение, как мусульманина, к шахиду - положительное, ведь это человек, который погибает, защищая ценности ислама».

Интересно, то, что организаторы жаловались на то, что в мире создается неправильный, отрицательный образ мусульманина, как террориста.

Неуклонность гендерной сегрегации была столь велика, что исследовательнице из Арлингтонского университета Идиль Измирли не позволили проехать в инвалидной коляске мимо рядов, занятых мужчинами: ее пришлось перенести вместе с коляской к другому входу в зал, ближе к мусульманскому гинекею. Родившаяся в Турции Идиль, одна бабушка которой была крымской татаркой, а другая русской читинской купчихой, внимательно и доброжелательно относится к проблемам крымских татар, но вряд ли она теперь захочет сказать что-нибудь теплое об общине «Давет».
Другого американского ученого, Билла Вареттони из Мэрилендского университета, лишили возможности общения со своей переводчицей, удаленной в гинекей. Не знающий ни русского, ни крымскотатарского, Билл ошеломленно взирал на происходящее, пока организаторы, уступив настойчивым и скандальным просьбам переводчицы, не подсадили к Биллу своего человека, предположительно владеющего английским.

Еще не победив, мусульманские радикалы Крыма показали свои зубы: так тигр, даже улыбаясь, обнажает клыки. Вряд ли это связано с дурным воспитанием организаторов. Это та деталь, которая отличает исламский радикализм от прочих светских версий радикального восприятия мира: он не считает нужным нравиться и мягкостью вербовать сторонников. Даже фашизм мягче: после провала «пивного» путча 1923-го года, Гитлер воскликнул в мюнхенской тюрьме о своих противниках: «Если мы не можем их всех перестрелять, то мы их всех переголосуем!»

Спустя десятилетие, его партия действительно получила большинство на парламентских выборах в Германии – и это навсегда обнажило фундаментальную уязвимость электоральной демократии перед натиском радикалов, но до выборов Гитлер хотел понравиться многим и преуспел в этом. Исламские радикалы не нуждаются в подобной мягкотелости, они с презрением отвергают демократические процедуры, как таковые.

Не следует недооценивать потенциал исламского радикализма. Если и можно извлечь какой-то урок из истории постсоветского Северного Кавказа, из истории последней русско-кавказской войны, активно или вяло текущей уже полтора десятилетия, то этот урок состоит в понимании могучей возможности развития и преобразования, заключенной в исламе, как в стальной пружине.

За историческое мгновение ислам Северного Кавказа из сонной, ритуальной религии, религии мертвых, управлявший, по существу, только похоронными обрядами, превратился в мощнейший социальный регулятор, предписывающий поведение миллионов людей. В отличие от дремлющего христианства, в котором напряженное вопрошание себя и Бога о смысле жизни и религии затихло вместе с ересями первых веков христианской эры, вскипело вновь во времена Лютера и опять уснуло, ислам и посейчас полон этой напряженной борьбы, постоянно генерирующей стремление к обновлению и возврату к первоначальной чистоте. Имена ерисиархов, создателей новых толкований до сих пор на слуху в исламе: попробуйте представить, что христиане ежедневно спорят о сути арианства, пелагиевой ереси или о таинственном смысле Троицы.

В отличие от христианства, ислам не может быть личным делом верующего. Предписания ислама пронизывают всю жизнь мусульманина, каждую его минуту: что сказать после пробуждения, что сказать после того, как человек наденет свою одежду или, напротив, снимет обувь; что сказать, входя в дом, или входя в мечеть, что говорить в мечети, что говорить, когда выпрямился после поклона и когда совершаешь поклон; что желательно говорить с восходом солнца и перед закатом, что говорить в тревоге и печали, в страхе и болезни, во время затмения и дождя, во время джихада и возвращаясь из военного похода; что говорить во время еды, при рукопожатии, зевоте; как следует поступать, если чихнет иудей; что говорить, намереваясь совершить половой акт; что произнести, услышав крик петуха, рев осла или лай собаки; и что сказать, выходя из отхожего места... Все это иллюстрируется словами Пророка и людей, лично знавших его.

Ткань Ислама так густа, что, в сущности, несовместима ни с какой другой системой права и морали.

Конечно, Крым совершенно не похож на Северный Кавказ, и лозунг кавказских сайтов: «Свобода – это когда уйдут русские» - еще не скоро прозвучит здесь; рассуждения о том, что участие в Джихаде – личный долг каждого мусульманина, о необходимости Джихада, естественные для чеченских, дагестанских или кабардино-балкарских джамаатов, прозвучат здесь не завтра. Но следует помнить, оглядываясь на Северный Кавказ, о невероятной упругой силе стальной исламской пружины, которой бесполезно противостоять силовыми методами – она только упрочняется от этого, вбирая силу врага.

Называют ли себя радикалы ваххабитами или салафитами, как на Кавказе, или носят имя «Хизб ут-Тахрир», «Исламское движение», как в Центральной Азии, от проповедей и листовок они легко (и в этом суть радикализма) переходят к использованию огнестрельного оружия и даже легкой артиллерии. И не только власти – даже муфтиям, взывающим к ним словом, отвечают они молча, автоматной очередью из темноты.

Возможно, халифат – действительно выход для Северного Кавказа, если забыть о полухристианской - полуязыческой Осетии и представить, что обезумевшая империя, пресытясь кровью, уводит свои танки, свои легионы, своих соотечественников, своих прихвостней: деколонизация может быть скреплена обручами кодифицированного Шариата надежнее, чем смутным и неписанным правом адата, допускающим кровную месть; и коррупция, съедающая живую ткань социальной жизни региона, может быть усмирена Шариатом. Но в Крыму...

Только лень, сибаритство, склонность к покою и неге, приписываемые крымским татарам разными авторами со времен судьи Сумарокова, способны растворить, ослабить и уничтожить эту неукротимую силу.

Валерий Темненко,
Зейнеб Темненко,
Таврический национальный университет