Интервью Аксенова. Не очень
08/21/2007 | Лозина-Лозинский
http://www.newizv.ru/news/2007-08-21/74743/
Писатель Василий Аксенов
«Экранизациям моих романов не хватает драматизма»
Автору некогда запрещенных в нашей стране романов «Остров Крым» и «Скажи, Изюм» вчера исполнилось 75 лет. Свой юбилей Василий АКСЕНОВ начал отмечать на берегах Атлантики, продолжит в Москве, а завершит в Казани – в местах своей молодости. Накануне юбилейной даты знаменитый писатель ответил на вопросы «Новых Известий».
– Как юбилей отмечаете, Василий Павлович?
– Да я как-то не особенно в восторге от него. Это ведь ничего не меняет по существу. Встретили скромно в Биаррице, приехала дочь из Америки, выпили шампанского. Дальше готовятся какие-то торжества в начале октября. В Казани пройдет маленький фестивальчик, но его я не сам устраиваю, конечно. Да вот еще Первый канал придумал проект – «Остров Аксенов», потом выйдет книжица моих стихов из моих романов.
– А почему в Биаррице обосновались?
– Я тут на Новый год оказался, 2001-й, и увидел объявление: продается, мол, дом. И купил.
– Надоело в Америке жить?
– Получилось, что, как я бежал в Америку в 80-м, «спасая» свои романы, так пришлось из Америки в 2001-м убежать сюда и назад в Россию.
– А как вспоминаете об Америке?
– Очень хорошо. Кампусы университетские, преподавание – все с большим удовольствием.
– Вы там, в Америке, стали билингвом, как Бродский и Набоков. Что для вас язык? Как и для покойного Иосифа Бродского – отдельный мир?
– Для меня это, прежде всего, был рабочий язык. Через меня прошло три тысячи студентов. Когда я начинал преподавать, я спросил у Карла Проффера, моего издателя: «А переводчик-то будет?» – «Да какой переводчик?!» – ответил он мне… Ну, вот так и пошло. Бродский придавал языку слишком большое значение. У него такое тяжелое ощущение атмосферы языка. А потом ему, знаете ли, надо было сказать, что он не такой, как все. У Набокова отношения с языком были более естественными. Это и понятно, впрочем. Бродский был все же сыном фотографа, а Набоков – аристократа.
– Вы некоторое время назад активно участвовали в организации кинофестиваля «Остров Крым». А как вам вообще сегодняшнее кино?
– Только что мы лишились двух наших последних корифеев – Бергмана и Антониони, которые очень много сделали для искусства XX века и ушли, когда XX век еще полностью не раскрылся, в нем очень много важного случилось, много ценного.
– А экранизации ваших книг вам нравятся? «Московская сага», например?
– Не все нравится, есть излишняя сентиментальность, и нет порой драматизма, который должен быть.
– Так что, больше не будет экранизаций по Аксенову?
– Ну, почему?.. Мне это интересно. Я, может быть, и сам как-то поучаствовал бы, в «Вольтерьянцах и вольтерьянках», скажем.
– А вы, наверное, любите старое, трофейное кино – кино вашего детства?
– Да, я помню еще с Магадана, с 42-го года, когда мы буквально умирали от голода и не было никакой надежды выжить, американский «Дилижанс», который я смотрел 15 раз. Там были какие-то глупые советские титры насчет борьбы индейцев за национальную независимость, хотя дело-то было совершенно в другом, в трагедии одинокого человека, которого играл Джон Вэйн.
– А что вам в сегодняшней литературе нравится – Пелевин с Сорокиным?
– Сейчас я их не читаю. Но зато вот есть такие Робски и Минаев… Они далеко не ушли, слабовато пишут. Зато у них такие герои байронические. Пусть развивается байронизм. Я – за.
– А Солженицына не читаете? Он, правда, сейчас не так много пишет, но вот зато недавно сказал, что положение в стране улучшается…
– Ну, он – пожилой человек…
– Но вам его сегодняшняя позиция близка?
– Я думаю, что его позиция всегда была такой, и мне не очень хотелось бы о нем говорить…
– Тогда поговорим о премиях…
– А вот премии – это очень хорошо, потому что они помогают существовать литературе, а в свое время, когда «Триумф» возник, так просто и выжить. Тогда же это были просто огромные деньги.
– Однако тиражи литературных журналов и по сей день микроскопические.
– Во всем мире так. И в Америке журналы такого плана существуют крошечными тиражами, при каких-то институтах.
– Ваше медицинское образование как-то проявилось в вашей дальнейшей жизни?
– И в повести «Коллеги», а потом и в «Московской саге» герои-то – врачи. Вот так это неожиданно и выплыло.
– А почему уехали из Казани, где стали дипломированным врачом?
– Был такой негласный приказ – детей «бывших» по достижении ими 20-летия из вузов отчислять и в места не столь отдаленные отправлять. Я об этом не знал, и потому, когда меня отчислили, поехал в Ленинград, который в ту пору уже был более «продвинутым», в духе уже меняющегося времени, так что там я смог продолжить обучение.
– Вы много работаете сегодня, а свободное время на что тратите?
– В баскетбол играю, пробежки возобновил с собакой по берегу океана – тут ведь так красиво. Хотя скоро уже и в Москву. Книжная выставка. Я участвую
Писатель Василий Аксенов
«Экранизациям моих романов не хватает драматизма»
Автору некогда запрещенных в нашей стране романов «Остров Крым» и «Скажи, Изюм» вчера исполнилось 75 лет. Свой юбилей Василий АКСЕНОВ начал отмечать на берегах Атлантики, продолжит в Москве, а завершит в Казани – в местах своей молодости. Накануне юбилейной даты знаменитый писатель ответил на вопросы «Новых Известий».
– Как юбилей отмечаете, Василий Павлович?
– Да я как-то не особенно в восторге от него. Это ведь ничего не меняет по существу. Встретили скромно в Биаррице, приехала дочь из Америки, выпили шампанского. Дальше готовятся какие-то торжества в начале октября. В Казани пройдет маленький фестивальчик, но его я не сам устраиваю, конечно. Да вот еще Первый канал придумал проект – «Остров Аксенов», потом выйдет книжица моих стихов из моих романов.
– А почему в Биаррице обосновались?
– Я тут на Новый год оказался, 2001-й, и увидел объявление: продается, мол, дом. И купил.
– Надоело в Америке жить?
– Получилось, что, как я бежал в Америку в 80-м, «спасая» свои романы, так пришлось из Америки в 2001-м убежать сюда и назад в Россию.
– А как вспоминаете об Америке?
– Очень хорошо. Кампусы университетские, преподавание – все с большим удовольствием.
– Вы там, в Америке, стали билингвом, как Бродский и Набоков. Что для вас язык? Как и для покойного Иосифа Бродского – отдельный мир?
– Для меня это, прежде всего, был рабочий язык. Через меня прошло три тысячи студентов. Когда я начинал преподавать, я спросил у Карла Проффера, моего издателя: «А переводчик-то будет?» – «Да какой переводчик?!» – ответил он мне… Ну, вот так и пошло. Бродский придавал языку слишком большое значение. У него такое тяжелое ощущение атмосферы языка. А потом ему, знаете ли, надо было сказать, что он не такой, как все. У Набокова отношения с языком были более естественными. Это и понятно, впрочем. Бродский был все же сыном фотографа, а Набоков – аристократа.
– Вы некоторое время назад активно участвовали в организации кинофестиваля «Остров Крым». А как вам вообще сегодняшнее кино?
– Только что мы лишились двух наших последних корифеев – Бергмана и Антониони, которые очень много сделали для искусства XX века и ушли, когда XX век еще полностью не раскрылся, в нем очень много важного случилось, много ценного.
– А экранизации ваших книг вам нравятся? «Московская сага», например?
– Не все нравится, есть излишняя сентиментальность, и нет порой драматизма, который должен быть.
– Так что, больше не будет экранизаций по Аксенову?
– Ну, почему?.. Мне это интересно. Я, может быть, и сам как-то поучаствовал бы, в «Вольтерьянцах и вольтерьянках», скажем.
– А вы, наверное, любите старое, трофейное кино – кино вашего детства?
– Да, я помню еще с Магадана, с 42-го года, когда мы буквально умирали от голода и не было никакой надежды выжить, американский «Дилижанс», который я смотрел 15 раз. Там были какие-то глупые советские титры насчет борьбы индейцев за национальную независимость, хотя дело-то было совершенно в другом, в трагедии одинокого человека, которого играл Джон Вэйн.
– А что вам в сегодняшней литературе нравится – Пелевин с Сорокиным?
– Сейчас я их не читаю. Но зато вот есть такие Робски и Минаев… Они далеко не ушли, слабовато пишут. Зато у них такие герои байронические. Пусть развивается байронизм. Я – за.
– А Солженицына не читаете? Он, правда, сейчас не так много пишет, но вот зато недавно сказал, что положение в стране улучшается…
– Ну, он – пожилой человек…
– Но вам его сегодняшняя позиция близка?
– Я думаю, что его позиция всегда была такой, и мне не очень хотелось бы о нем говорить…
– Тогда поговорим о премиях…
– А вот премии – это очень хорошо, потому что они помогают существовать литературе, а в свое время, когда «Триумф» возник, так просто и выжить. Тогда же это были просто огромные деньги.
– Однако тиражи литературных журналов и по сей день микроскопические.
– Во всем мире так. И в Америке журналы такого плана существуют крошечными тиражами, при каких-то институтах.
– Ваше медицинское образование как-то проявилось в вашей дальнейшей жизни?
– И в повести «Коллеги», а потом и в «Московской саге» герои-то – врачи. Вот так это неожиданно и выплыло.
– А почему уехали из Казани, где стали дипломированным врачом?
– Был такой негласный приказ – детей «бывших» по достижении ими 20-летия из вузов отчислять и в места не столь отдаленные отправлять. Я об этом не знал, и потому, когда меня отчислили, поехал в Ленинград, который в ту пору уже был более «продвинутым», в духе уже меняющегося времени, так что там я смог продолжить обучение.
– Вы много работаете сегодня, а свободное время на что тратите?
– В баскетбол играю, пробежки возобновил с собакой по берегу океана – тут ведь так красиво. Хотя скоро уже и в Москву. Книжная выставка. Я участвую