12/21/2007 | krymchak

Анатолий ФИЛАТОВ"Идея соборной Украины, – это в результате всех метаморфоз великая Польша на русских землях" галицийский публицист Андрей Каминский (1873–1957)Когда мы говорим о Русском Мире, то используем, главным образом, социокульнурные характеристики и определения. Однако, как только речь заходит о месте и роли Украины в структуре Русского Мира неизбежно возникает необходимость наряду с этим рассматривать политические компоненты. Особо актуализируется такая проблематика сейчас, в период т. н. «строительства независимого украинского государства». Потому, вполне естественно, при исследовании темы, выраженной в заглавии этой статьи, социально-политологического анализа будет не меньше, чем культурологического. Подобного рода комплексное исследование имеет весомые и значимые свойства в связи с тем, что не только в данном случае, но в данном случае особенно, основные политические тенденции прослеживаются благодаря социально-философскому, в т. ч. культурологическому, подходу. Более того, в условиях полифуркационных социально-политических процессов появляется возможность выделить наиболее вероятностное направление их развития.Памятуя об актуальности, хотелось бы вначале остановиться на тех политических событиях, которые развернулись на Украине в апреле-мае этого года в связи с попытками В. Ющенко и Ю. Тимошенко совершить государственный переворот. Нет необходимости в контексте данной статьи пересказывать всю последовательность событий этого временного интервала современной украинской истории от первого указа В. Ющенко 2 апреля 2007 г. до 4 мая – дня договоренности В. Януковича и В. Ющенко о необходимости проведения досрочных выборов в Верховный Совет Украины. Но вот остановиться на знаковости самой договоренности и вероятных сценариях развития дальнейших событий, безусловно, стоит.На следующий день после заключения договоренности Ющенко-Янукович ясности не стало больше, чем за день до этого. О чем, собственно, договорились Ющенко и Янукович? Было признано необходимым проведение перевыборов по причине политической целесообразности. Ни сроки, ни процедура, ни формат выборов (только Верховного Совета или еще и Президента) не были даже обозначены. В общем, только усилилась мозаичность ситуации, но ясности не прибавилось. Перспектива потускнела в большей мере, когда Ющенко согласился с тем, что новые выборы Верховного Совета Украины не изменят принципиально расстановку политических сил и не сбалансируют векторы движения страны, которые эти силы отстаивают. Отсюда возникает вывод, что реальные политические противоречия должны решаться не в плоскости текущих технических согласований (выборы-перевыборы), а исходя из действительных социокультурных диспозиций украинских регионов.Существует достаточно распространенное представление о том, что на Украине четко выделены два основных вектора социокультурного и политического развития. Один – европейский, точнее, с учетом современных геополитических реалий, евроатлантический, другой российский или евроазийский. Если ограничиваться поверхностной характеристикой отмеченной проблематики, то такой подход можно принимать во внимание и использовать для выработки определенных оценочных категорий. Однако более детальное исследование общей социокультурной ситуации и сопутствующего ей событийного ряда, свойственного для различных украинских регионов, позволяет не только Украину рассматривать в качестве фрагмента Русского Мира, не только в самой Украине выделять два основных фрагмента, но и фрагментировать сами украинские фрагменты. Далее при освещении темы, выраженной в заглавии, я буду использовать оба эти подхода.Вот уже более пятнадцати лет все правящие режимы на Украине одинаково стоят на антироссийских и в этом контексте антирусских позициях. Для Л. Кравчука это наиболее четко выразилось в провоцировании образования раскола в Русской Православной Церкви на Украине и формировании т. н. «украинской православной церкви киевского патриархата», для Л. Кучмы – в попытке окончательно увести украинский язык от русской основы (т. н. языковая реформа Жулинского) и издании книги «Украина – не Россия», для В. Ющенко – в откровенно агрессивной агитации за вступление в НАТО, вхождение любыми путями в евроатлантическое сообщество и против единого экономического пространства с Российской Федерацией, Белоруссией и Казахстаном.Создается впечатление, что именно этнический признак является для высшего украинского истеблишмента определяющим и единственным ориентиром социально-политического развития, всепоглощающим стандартом государственного строительства. Причем с этим признаком (или синдромом) они надеются войти в сообщество европейских стран. И вот здесь возникает весьма существенная несостыковка, которая однозначно дистанцирует этнически ограниченную Украину не только со значительной частью своего же населения, но и с Европой.Евроатлантический мир, куда так настойчиво стремятся вовлечь страну лидеры украинства, давно уже живет в соответствии с гражданскими ценностями и установками культурно-цивилизационной идентичности, но не этнической. Состояние передовых в социальном отношении стран принципиально отличается от стандартов государства-нации. Для них эти стандарты давно пройденный этап развития.Эпоха государства-нации начинается приблизительно в XVII веке и связана, прежде всего, с такими изменениями в общественном сознании, когда личностная самоидентификация относила человека не к особой земельной социально-хозяйственной единице, латифундии или территориальному сообществу во главе с графом или князем, а к более крупному социальному объединению, включенному в рамки государственной территории. Своей высшей точки процесс формирования и развития государства-нации достигает в XIX столетии.Тогда, наряду с другими формами идентичности – семья, место поселения, сфера занятости и т.п., все более существенную роль в социальном поведении человека играет отнесение самого себя, отождествление с государственным образованием, которое обозначается с помощью национальных признаков. Франция – государство французов, Германия – государство германцев, Италия – государство итальянцев. Правда иногда название государства не совпадает с его национальным выражением (Россия – государство русских, Великобритания – государство англичан, США – государство англо-саксов), но это лишь подчеркивает особенности существования государственного образования в форме государства-нации.


В XX веке матрицей государственного образования становятся культурно-цивилизационные ценности. Первым движение в этом направлении начинает СССР, в котором социокультурная модель и цивилизационные нормы формируются на основе наднациональной или интернациональной идеологии. Уже в середине XX столетия в СССР широко используется понятие советского народа, исключающего какие-либо признаки государства-нации. По тому же пути идут Соединенные Штаты Америки и европейские государства.

В США понятие «американский народ» или «американская нация» все более утрачивает этнические признаки и обосновывается идиологемой демократии. Европейское сообщество, начавшее в 1957 году формировать общее государственное образование, в его фундамент кладет ценности европейской цивилизации.

Попыткой возродить в Европе XX столетия государство-нацию стали пагубные социальные эксперименты с фашизмом в Италии и нацизмом (национал-социализмом) в Германии. Сама история образования, функционирования и финала этих государственных режимов показывает, что в современную эпоху идея государства-нации – это идея зомби. Теперь, уже в XXI веке, не иначе как дремучий анахронизм воспринимаются попытки реанимировать государство-нацию в Прибалтике (Эстония и Латвия) и к большому недоразумению на Украине. Естественно, что Русский Мир, который строится на основе культурно-цивилизационных принципов, не может оставаться безучастным к подобного рода проявлениям политического бескультурья и нецивилизованного варварства.

Национально ограниченное государственное строительство в упомянутых республиках вызывает протест не только у русскокультурной части населения, но и среди той части «титульного этноса», которая поднялась с позиции национал-государственной идентификации до уровня социокультурной и цивилизационной идентичности. (Кстати, пример защиты Бронзового Солдата в Таллине весной этого года, объединившей и русских, и евреев, и немцев, и поляков, и эстонцев, наглядное тому подтверждение).

Следовательно, интервенция украинства с целью создания на Украине этномаргинального антирусского государства является вызовом не только всему украинскому компоненту Русского Мира, не только русскокультурному большинству этой постсоветской республики, но в корне противоречит культурно-цивилизационным ценностям современного государственного строительства. И если многие европейские и американские государственные и политические деятели это не замечают, то они, как минимум, лукавят и играют стандартами.

Как максимум, они «наступают на грабли» Мюнхенского Соглашения, заключенного в сентябре 1938 года между премьер-министрами Великобритании Н. Чемберленом и Франции Э. Даладье, с одной стороны, и канцлером нацистской Германии А. Гитлером и дуче фашистской Италии Б. Муссолини, с другой.

Не хотел бы, чтобы в моих рассуждениях увидели стремление уравнять нынешние украинские, эстонские и латвийские режимы с нацистской диктатурой Гитлера. Безусловно, первые обладают гораздо более высокой степенью либерализации. Но, либерализация идеологии украинства, определяющей политический курс государства на протяжении более пятнадцати последних лет, всего лишь дает форму «ползучей интервенции», которая может иметь лишь один результат – отторжение от Русского Мира как минимум Галиции и других близких к ней по ментальным заблуждениям земель.

Таким образом, стремление к доминированию идеологии украинства и тотальному подавлению всех русскокультурных очагов на Украине неизбежно ведет к территориально-политическому расколу страны.

Иллюзия того, что восток, юг и центр Украины радикально не сопротивляются интервенции украинства возникает вследствие того, что мы имеем дело с «ползучей» интервенцией. Активная интервенция неминуемо дала бы такие же по форме результаты, которые возникли в начале 90-х годов прошлого столетия в тогда еще единой Молдавии. Однако, общими признаками «ползучей» и активной интервенции является то, что они неизбежно приводят к одному и тому же результату: гражданскому противостоянию и территориальному размежеванию. Отличия лишь во времени приближения такого результата – в «ползучем» случае возникает ситуация перманентной неопределенности и текучего разрушения, активное внедрение чужых мировоззренческих стандартов ведет к немедленному разрушению системных социальных связей.

Значит ли это, что каждая из разделившихся частей найдет свое счастье в одиночку? Вряд ли. Хотя украинский (южнорусский) компонент Русского Мира непременно сохранит своё субкультурное и субэтническое своеобразие, в т. ч. красочный южнорусский говор, ему и всему российскому социокультурному пространству явно будет недоставать специфических галицийских элементов. Но еще большее потрясение, если не крушение, испытает отколовшаяся часть.
Украинство, как искусственно рожденное в середине XIX столетия дитя Австро-Венгрии, не имеет своей истории и не имеет своего Мира, и в этом смысле – Дома. Украинство не может иметь своего Мира вследствие того, что оно не имеет собственных культурно-цивилизационных оснований.

Культурно-цивилизационные основы украинцев (югорусов) находятся в пределах Русского Мира. Потому Украина украинства, т.е. Галиция, отторгнувшись от Русского Мира растворится в польской компоненте Европейского Мира… или остро вспомнит свои русские социогенетические корни.
Отсюда некоторые парадоксальные на первый взгляд непонимания, которые возникают между Западом и Востоком Украины. «Запад и Восток – едины!» – вот один из лозунгов, который украинство начало активно провозглашать со времени захвата власти в декабре 2004 года.

Смысл призыва – мы должны быть в едином социокультурном пространстве! Какова же метафора? Фактически, когда Запад говорит: идите в наш Дом, то он кроме виртуального предъявления Европейского Дома, предложить ничего не может. Т. е. Запад предлагает Дом, в который сам лишь надеется войти (а в лучшем случае остаться во дворе этого Дома). А вот Востоку Украины в ответ на призыв Запада надо покидать свой имеющийся Дом – Русский Мир. Дом, который значительно потрепало невзгодами прошедших лет, но все-таки Дом, который можно реставрировать и отстраивать, а не чужой дом, куда то ли пустят, то ли нет.

Поэтому Восток смотрит на прожект украинства и понимает, что перед ним не более чем мираж под названием «Украинский Дом», а за этим миражом иллюзия попасть в Европейский Дом, понимает и говорит: нет уж, увольте, в гостях хорошо, а дома лучше! Ну а Запад на это возмущается: вот, какие неотзывчивые сепаратисты. Извините, те, кто желает остаться в своем Доме сепаратистами не могут быть по определению, а уж кто сепаратисты, так это те, кто тянет в чужой Дом, и своего не имеют. Вот такое лирическое отступление, вполне допустимое в рамках живого политологического дискурса.

Таким образом, украинство фактически предстает не просто «как своеобразное южнорусское западничество»[2], а в виде техники инокультурной компиляции, превращаясь в западенство. Принципиальное отличие между западничеством и западенством, как социальными феноменами и понятиями, применительно к украинской территории, состоит в том, что западничество означает стремление привить к отеческой почве ростки западной (евроатлантической) культуры, а западенство добивается замены самой почвы – вместо отечественной западную.

Парадоксально, на первый взгляд, но западенство на практике может привести вовсе не к формированию (западно-) евроатлантической почвы на Украине, а к примитивному копированию польских социокультурных вариаций, которые таковыми являются по причине тотальных заимствований прежде всего у Римско-католического Мира. Понятно, что в таких условиях не только восток, юг и центр Украины, но и собственно запад оказываются не готовыми к проектам, предлагаемым украинством. Иными словами, социальные агенты украинства, заманивая людей евроатлантическими образами, на самом деле ничего, кроме вторичных польских социокультурных артефактов предложить не смогут.

В силу этого необходимо принципиально по иному рассматривать социокультурные сегменты современной украинской территории. Хотел бы особо оговориться, что предлагаемая модель социокультурного сегментирования не претендует на то, чтобы выступать в качестве альтернативы другим вариантам районирования Украины, создаваемым по культурно-историческим, языковым, этно-территориальным и иным признакам.

Более того, эта модель не является в строгом смысле политико-социологической дескрипцией, стремящейся к актуальности воспроизведения украинской региональной специфики. То, что предлагается строится на основе социально-философского подхода к социокультурной реальности, с учетом проектных возможностей политического влияния на общественные процессы, развивающиеся на украинской территории. То есть, модель социокультурных сегментов современной Украины создается исходя из реально существующих сейчас способах и формах конкуренции, конфликтности и иногда агрессивности между российским социокультурным пространством и российской цивилизацией (Русским Миром), с одной стороны, и Евроатлантическим Миром (европейской культурой и евроатлантической цивилизацией), с другой стороны.

Такая модель призвана содействовать выработке наиболее адекватных социальных технологий, которые Русский Мир должен применять к некоторым фрагментам своей структуры, особенно в том случае, когда они становятся объектами инокультурной агрессии с целью их отторжения и ассимиляции.

С учетом всех сделанных выше оговорок, основными социокультурными сегментами Украины в настоящее время можно считать следующие:
1. русскокультурный ареал, который по стечению исторических обстоятельств оказался отторгнутым от территории расселения великорусов, включающий в себя Новороссию (Одесская, Николаевская, Херсонская области), Запорожье или Приднепровье (Запорожская, Днепропетровская и Кировоградская области), Донбасс (Донецкая и Луганская области), Слобожанщина (Харьковская область) и Крым
2. Малороссия (Сумская, Полтавская, Черкасская, Черниговская, Киевская, Житомирская области и город Киев)
3. Югоруссия или собственно Украина (Винницкая, Хмельницкая, Ровенская, Волынская, Тернопольская области)
4. Буковина (Черновецкая область)
5. Карпатский край (районы проживания гуцулов, лемков и бойков)
6. Русинский край (Закарпатская область, юг Львовской области)
7. Галичина или Западная Украина (северная и центральные части Львовской области и северная часть Ивано-Франковской области).
В этой сегментизации проблемной является Житомирская область в Малороссии, население которой содержит ряд субкультурных признаков, свойственных для Югоруссии. В самой Югоруссии к проблемной может быть отнесена Тернопольская область, социально-политическая элита которой позиционирует себя в рамках галицийской субкультуры. Потому эти области следует рассматривать в контексте субкультурного пограничья и исходя из этого формировать социальные технологии в отношении их населения.

Отмеченная специфика украинского фрагмента Русского Мира, его сегментизация (не только выделенная выше – социокультурная, но и электоральная – запад, центр и юго-восток), приводит к выводу, что наблюдаемый в настоящее время политический кризис лишь внешне выглядит как конфликт субъектов властных полномочий. На самом деле, по существу разрешение кризиса в украинском обществе может быть осуществлено не с помощью (точнее, не только) политических технологий (в частности техники перевыборов), а на основе широкомасштабного социокультурного диалога, с использованием комплексных социальных технологий. Если основными акторами политико-властных договоренностей являются руководящие агенты исполнительной, законодательной и судебной ветвей власти, то социокультурный диалог наряду с ними обязательно должен включать такие компоненты социальной элиты, как известные ученые, творческая интеллигенция с высоким рейтингом паблисити, топ-менеджеры предпринимательской сферы, лидеры общественного мнения, в т.ч. журналисты.

Акцентируя внимание на таком подходе к разрешению глубинного социально-политического кризиса, фактически отмечается, что нынешняя политическая ситуация, характеризуемая открытым конфликтом властных полномочий, может быть переведена в русло социальной конструктивности и взаимодействия либо благодаря социокультурному компромиссу, либо определения административно-политического диспозиционирования основных социокультурных очагов современной Украины (например, в форме федерализации).

Оба эти варианта имеют одну общую конечную цель, самую значимую с точки зрения общечеловеческих ценностей – сохранение социального мира и предотвращение гражданской войны. Хотя по форме и способам реализации социокультурный компромисс и диспозиционирование социокультурных очагов принципиально отличаются друг от друга.

Теперь более детально, что предполагает каждый из этих вариантов, каковы их форматы и какие прогнозируемые процедуры осуществления. Сразу оговорюсь, что только социокультурный компромисс в состоянии обеспечить территориальную целостность Украины и перспективу ее государственного строительства. В рамках этого варианта необходимо признать реальное сосуществование двух базовых культурных составляющих украинского социума – русскокультурной и этноукраинской.
И та и другая формировались в структуре Русского Мира, развивались как компоненты российского социокультурного пространства и являются de-facto элементами российской цивилизации. Правда с различной степенью влияния и с разными способами самоидентификации. Из этого следует, что русскокультурный и этноукраинский факторы объективно должны иметь равные, как минимум, возможности участия в формировании и функционировании государства на территории современной Украины.

Практически это может быть выражено в признании социальных групп, представляющих русскокультурную и этноукраинскую компоненты общества, в качестве основных государствообразующих на Украине. Еще одним выражением социального паритета является закрепление за русским и украинским языками статуса двух равноправных государственных. Хотя, если исходить из критериев культурологической емкости и стандартов лингвокультурной операциональности (удобства применения языковых средств коммуникации), то русский язык более способен выполнять функции единого государственного языка на Украине. При этом он и его носители предрасположены к тому, чтобы создавать все условия для сохранения и обогащения украинского языка, который великорусской культурой воспринимается как своеобразное южнорусское наречие. Именно такая модель может обеспечить развитие Украины как суверенного государства.

Например, Австрия, являясь суверенным государством, имеет немецкий язык в качестве государственного.
Реализация второго сценария означает, как минимум, образование двух конфедеративных регионов на Украине – русскокультурного и этноукраинского, как крайность, разделение Украины на две независимые части – западную и восточную. Какова будет их дальнейшая судьба сложно спрогнозировать.

Скорее всего, восточная часть (электоральный юго-восток или русскокультурный ареал) получит возможность обретения тех или иных форм социальной ассоциации с Российской Федерацией, а западная часть получит операционный суверенитет либо в рамках Европейского Союза, либо в границах Польши. При таком варианте развития событий основная тяжесть, в плане ресурсоотдачи, ляжет на Российскую Федерацию. Российские власти должны будут взять на себя решение многих социально-экономических проблем юго-восточных областей Украины. В условиях незавершенных, хотя и позитивно развивающихся, экономических и социальных трансформаций в Российской Федерации, на это потребуется чрезвычайное напряжение усилий.

Еще одной серьезной сложностью для РФ станет судьба газопровода, проложенного по территории Украины. Этнократическое правительство западной Украины, совместно с польским государственным руководством, безусловно, станут на позиции политического рэкета, и будут действовать так, как это происходит сейчас в случае с поставками т.н. «польского мяса». Поэтому Российская Федерация как никто другой заинтересована в сохранении территориальной целостности Украины и наличия здесь хотя бы формальных признаков государственного управления. Чего не скажешь о Польше, которая, во-первых, грезит возвращением Львова и других ранее принадлежавших ей земель, а, во-вторых, и это вероятно для нее самое важное, может хорошо «заработать» на разделе Украины, пропуская через себя все финансовые потоки для поддержки западно-украинских земель, пользуясь статусом представителя американских интересов в центральной Европе.

Безусловно, что главной жертвой раздела Украины станет ее население, как принято говорить – простые люди. Их настигнет вторая волна социокультурной сегрегации, сравнимая, разве что, с политическим обособлением регионов единой страны, произошедшим после распада СССР. Если в плане социокультурного и в этом смысле – социогенетического комфорта юго-восточная часть (русскокультурный ареал) только приобретет от такого разделения, то в оставшемся фрагменте украинской территории будут происходить неоднозначные процессы.

Этот фрагмент будет дифференцироваться по существующей сейчас модели социокультурных различий на Украине. Малороссия будет позиционировать себя в социокультурных и политических параметрах нынешнего юго-востока. Причем претендентами на функции «нового Крыма» в оставшемся фрагменте могут стать Киев и Черниговская область, а также, как это не покажется, на первый взгляд, странным, не-Малороссийский Русинский край.

В конце концов, все остановится на Галичине (Западной Украине), которая в состоянии (генетически русского) социокультурного осколка окажется в инокультурном окружении. Тогда и на Галичине мобилизуются социокультурные сегменты, работающие на созидание Русского Мира.

Понятно, что это виртуальная схема, которая имеет столько же шансов реализоваться в действительности, сколько и не имеет. Однако, при всех вполне естественных оговорках, такая схема достаточно предметно выражает как саму украинскую фрагментизацию в структуре Русского Мира, так и во многом провоцирующую её социокультурную сегментизацию украинской территории.
Филатов А.С.,
заместитель директора по науке
украинского филиала Института стран СНГ,
кандидат философских наук, доцент