02/27/2008 | Брат-1

Новая статья Романько в "Крымской газете"

Третий рейх против татарского Крыма

«Создание какого-либо местного правительства только на мусульманской основе или воссоздание муфтиата в Крыму является неприемлемым...»

К истории крымскотатарского политического коллаборационизма в годы Второй мировой войны

В конце 1941 г. на территории оккупированного немиами Крыма началось создание крымскотатарских мусульманских комитетов — олной из форм прогерманских коллаборационистских организаций. На первый взглял, это было вполне зау-рялным событием: в том или ином виле полобные организации созлавались во всех полконтрольных третьему рейху регионах СССР. Тем не менее, именно сотрулничество крымскотатарских националистов с военно-политическим руковол-ством Германии как в капле волы отразило все противоречия ее «восточной политики». И отсутствие елиной концепции этой политики, и борьбу националистов за прелоставление широких политических прав, и неловерие различных немецких инстанций к прелставителям антисоветской эмиграции, и конфликты этих инстанций за влияние на националистические организации. Наконец, леятельность крымскотатарских коллаборационистских организаций интересна с точки зрения использования исламского фактора во внешней политике нацистов.
Итак, по порядку. В конце декабря 1941 г. в Бахчисарае был создан первый мусульманский комитет, а затем, на его основе, комитет в Симферополе. По замыслу его основателей — председателя Джемиля Абдурешидова1 и двух его заместителей — Ильми Керменчиклы и Османа Меметова этот комитет должен был представлять всех крымских татар и руководить всеми сферами их жизни. Однако начальник полиции безопасности и СД СС-оберфюрер Отто Олендорф, при поддержке которого был создан этот орган, сразу же запретил им называть комитет «крымским», оставив в его названии только слово «симферопольский». В этом качестве он должен.был служить только примером районным мусульманским комитетам, которые стали создаваться в других городах и населенных пунктах Крыма в январе-марте 1942 г. (за исключением Севастополя, мусульманские комитеты были в дальнейшем созданы также в Евпатории, Ялте, Алуште, Кара-субазаре, Старом Крыму и Судаке).
Персональный состав Симферопольского мусульманского комитета состоял из 18 человек: президента, двух его заместителей и пятнадцати членов, каждый из которых отвечал за определенную сферу деятельности. Все члены комитета в обязательном порядке утверждались начальником полиции безопасности и СД генерального округа «Таврия».
Согласно уставу главной целью создания комитета было содействие немецкой оккупационной администрации во всех направлениях ее деятельности. Решением же каждого конкретного вопроса должен был заниматься соответствующий отдел, которых в структуре комитета было создано пять: • 1-й — по борьбе с бандитами (т. е. с советскими партизанами) — собирал сведения о партизанских отрядах, коммунистах и других «подозрительных элементах», которые могли мешать немецким и татарским интересам (отдел работал в тесном контакте с соответствующими службами начальника полиции безопасности и СД);
• 2-й — по комплектованию добровольческих формирований;
• 3-й — по оказанию помощи семьям добровольцев (занимался снабжением сотрудников мусульманского комитета, родственников и семей добровольцев, служивших в частях вермахта и полиции, а также нуждающегося татарского населения);
• 4-й — пропаганды и агитации (в ведении этого отдела находились все вопросы национальной культуры, так как в уставе комитета прямо было сказано, что «все они тесно связаны с пропагандой»; кроме того, его руководителю подчинялись крымскотатарские пропагандисты в «добровольческих организациях», кураторы народного образования, учреждений культуры и искусства, а также персонал редакции газеты «Azat Kirim» («Освобожденный Крым»);
• 5-й — религии (занимался открытием мечетей и обучением мулл, а также духовным окормлением татарских добровольцев; кроме того, это был единственный отдел, директивам оторого могли подчиняться отделы религии районных мусульманских комитетов).
Штат каждого отдела состоял в целом из 4 — 5 человек: руководителя, его заместителя, секретаря отдела, переводчика, машиниста или писца. Отдел пропаганды и агитации, как один из важнейших и специфических, имел в своем штате еще и должность пропагандиста. Каждый член каждого отдела и все члены мусульманского комитета работали не на общественных началах, а получали соответствующее штатному расписанию жалованье: от 800 — 900 оккупационных рублей у руководителя и 500 — у секретаря (в ■1941 — 1944 гг. десять оккупационных рублей равнялись одной оккупационной марке).
Председатель комитета и его заместители получали по 1100 рублей. За год получалась значительная сумма. Так, согласно отчету начальника полиции безопасности и СД фонд заработной платы Симферопольского мусульманского комитета составил в 1943 г. почти 140 тыс.оккупационных рублей (почти 12 тыс. рублей в месяц).
Все районные мусульманские комитеты имели такую же структуру и в своих действиях, в целом, руководствовались (хоть и неофициально) указаниями Симферопольского комитета. Разумеется, на содержание этих комитетов уходило гораздо меньше средств. В некоторых же районах их члены работали на общественных началах.
Простое перечисление отделов Симферопольского мусульманского комитета показывает, что он и аналогичные организации на местах были весьма ограничены в своей деятельности. В целом, ее можно свести к трем основным направлениям:
© помощь в организации татарских коллаборационистских формирований, и все, что с этим связано (так или иначе, этим занимались все пять отделов);
• пропагандистская обработка крымскотатарского населения (4-й и 5-й отделы);
• посредничество и контроль в распределении тех экономических льгот и привилегий германских оккупационных властей, которые они предоставили татарскому населению (3-й отдел).
Тем не менее, несмотря на полный запрет политической деятельности со стороны немецкой оккупационной администрации, лидеры крымскотатарских националистов не оставляли надежды получить более широкие полномочия, вплоть до провозглашения в Крыму татарского государства и создания собственной национальной армии. Эта «борьба» продолжалась с переменным успехом до апреля-мая 1944 г. и закончилась полным поражением крымскотатарских националистов — на этом этапе им ничего от немцев добиться не удалось. Лето 1944 — весна 1945 гг. — период борьбы за политические права в эмиграции. Однако там уже действовали совершенно другие люди, которые хоть и добились определенных политических преференций со стороны нацистов, но слишком поздно — Красная Армия уже стояла на Одере. Слово «борьба» в предыдущем предложении намеренно взято нами в кавычки, так как историю взаимоотношений татарских комитетов и нацистской оккупационной администрации таковой можно назвать только весьма условно. Тем не менее, эти взаимоотноше- у ния имели несколько кульминацион- с ных моментов, когда конфликт все-таки был налицо. Это:
• так называемая «кампания меморандумов»;
• вопрос о воссоздании крымского i муфтията;
• взаимоотношения с представителями крымскотатарской эмиграции.
«Кампания меморандумов» (будем называть ее условно так) была связана с претензиями членов Симферопольского мусульманского комитета на руководство всеми сферами жизни крымских татар. Естественно, что со временем такие претензии должны были перерасти в борьбу за политические права и свободы (и вполне возможно, что в борьбу уже без кавычек). Однако в данном случае все ограничилось только меморандумами. Так, в апреле 1942 г. группой руководителей Симферопольского комитета (Джемиль Абдурешидов, Ильми Керменчиклы, Гжик Аппаз и др.) были разработаны новый устав и программа деятельности этого органа. При этом были выдвинуты следующие главные требования, предполагавшие:
• восстановление в Крыму деятельности партии «Милли Фирка» («Национальная партия»)2 — политической организации национально-демократической ориентации, созданной летом 1917 и запрещенной большевиками осенью 1920 г. (в скобках заметим, что многие члены Симферопольского комитета были в прошлом членами этой партии);
• создание татарского парламента;
• создание татарской национальной армии;
• создание самостоятельного татарского государства под протекторатом Германии.
Эти устав и программа была поданы на рассмотрение в Берлин, однако их утверждения не произошло. Нам же эта история интересна с той точки зрения, что с этого момента крымскотатарские коллаборационисты на территории полуострова разделились на два лагеря. И авторы этого меморандума со временем стали представлять первый из них, который был готов добиваться своих целей даже путем тотального сотрудничества с оккупантами.
Возникновение второго лагеря связано с именем одного из лидеров крымскотатарского национального движения 1917— 1920 гг. АметаОзен-башлы3. До августа 1943 г. он проживал в Павлограде, куда его сослала советская власть, и работал там врачом-невропатологом. Летом 1942 г. несколько представителей Симферопольского мусульманского комитета навестили Озенбашлы. Как нетрудно догадаться, их целью было пригласить его в Крым. И националисты, и немцы (с разрешения которых была предпринята эта поездка) понимали, что пожалуй, во всем СССР нет больше такого влиятельного крымскотатарского ' лидера.
При этом члены комитета и оккупанты преследовали совершенно разные цели. Последние хотели воспользоваться авторитетом Озенбашлы среди крымских татар и тем самым как бы освятить свою политику на полуострове. По их замыслам, призыв к сотрудничеству с немцами со стороны такого человека не оставил бы равнодушным ни одного крымского татарина. Националисты, в принципе, хотели того же, но совершенно для противоположных целей: с помощью такого авторитетного лидера, каким являлся Озенбашлы, они надеялись получить от немцев больше политических свобод. Однако, как свидетельствуют многочисленные источники, этот опальный политический деятель был принципиальным противником сотрудничества с оккупантами в той форме, в какой это ему предлагалось. Поэтому он особенно и не спешил в Крым. Члены же комитета и немцы настаивали. Чтобы как-то успокоить их, а заодно и проверить степень немецкой готовности идти на уступки крымским татарам, он в ноябре 1942 г. написал меморандум, в котором изложил программу сотрудничества между Германией и крымскими татарами, основные положения которой заключались в следующем:
• признание крымских татар коренным народом Крыма и народом — союзником Германии;
• признание прав крымских татар, заработанных пролитой ими кровью;
• свободное возвращение на родину всех крымских татар, находящихся в изгнании, или оказавшихся за пределами Крыма по другой причине;
• возвращение всем крымским татарам их земельных владений, которые они утратили в годы коллективизации;
• возвращение религиозным организациям их земельных владений — вакуфов;
• создание пользующегося доверием народа религиозного и национального центра.
В январе — феврале 1943 г. этот меморандум был передан во все основные немецкие инстанции, которые занимались «восточной политикой». Более того, Озенбашлы настаивал, чтобы с ним был ознакомлен весь татарский народ. Однако выполнение подобных требований не входило в планы нацистского руководства, поэтому начальник полиции безопасности и СД счел «более благоразумным» не давать ход этому документу на территории Крыма. В Германии же он также не возымел никакого действия, как крымскотатарская эмиграция ни старалась популяризовать его.
Тем не менее, в августе 1943 г. Озенбашлы все-таки был вынужден приехать в Крым. Однако и здесь он не оставлял планов направить крымскотатарский народ по некоему «третьему пути». Находясь в Бахчисарае по случаю празднования Курбан-байрама (октябрь 1943 г.), он получил приглашение от местного мусульманского комитета выступить с речью перед собравшимся народом. И члены этого комитета, и присутствовавшие на собрании немцы думали, что он будет призывать татар к полному сотрудничеству с Германией. Однако на деле получилось не так. Хоть и в завуалированной форме, Озенбашлы, опираясь на исторические примеры, призвал крымских татар думать, прежде всего, о своих национальных правах. От позиции же, которую занимали крайние коллаборационисты, он, в целом, предостерег народ.
Известно, что после собрания Амет Озенбашлы домой уже не вернулся: опасаясь репрессий со стороны ОД, он тайно выехал в Одессу, которая находилась в зоне румынской оккупации. Зимой 1943 г. он выехал в Румынию, где и был впоследствии арестован советскими органами.

' Абдурешидов Джемиль, крымскотатарский политический деятель. Сын торговца из Евпаторийского района, турецкоподцанный. Занимал пост председателя Симферопольского мусульманского комитета с декабря 1941 по декабрь 1942 г. и с января по май 1944 г. В январе — декабре 1943 г. — второй заместитель председателя Симферопольского мусульманского комитета. Один из инициаторов создания крымскотатарских добровольческих формирований. Стоял на позициях крайнего коллаборационизма. В марте 1944 г. командующий войсками вермахта в Крыму наградил его знаком отличия для восточных народов 2-й степени (официальная причина — «за заслуги перед татарским народом»). Дальнейшая судьба неизвестна.

2 «Милли Фирка» (с крымскотатарского — «Национальная партия»). Образована в июле 1917 г. группой молодых интеллигентов, получивших образование в Турции и Западной Европе. Основатели и члены Центрального комитета партии — Н. Челеби Джихан (Челебиев), Д. Сей-дамет, Г. Айваз (редактор центрального органа партии газеты «Миллет»), X. Чапчакчи, А. Озенбашлы и др. Партия придерживалась национал-демократической идеологии и выступала за построение светского общества. Некоторые члены находились под влиянием идей пантюркизма (Д. Сейдаемт). В разные периоды политические цели партии варьировались от «национально-культурной автономии» крымских татар до создания «независимого Крымского ханства». В ноябре-декабре 1917 г. в Бахчисарае по инициативе партии был созван курултай (конгресс) крымско-татарского народа, который избрал национальное правительство — директорию. В январе 1918 г., после установления в Крыму советской власти, партия ушла в подполье. После захвата Крыма германскими войсками (весна 1918 г.) часть членов партии пошла на сотрудничество с ними (Д. Сейдамет и др.). Уход оккупантов из Крыма и установление власти пророссийского 2-го Крымского краевого правительства Соломона Крыма означал провал планов части членов партии по созданию на полуострове независимого Крымского ханства. С захватом Крыма Белой армией в партии произошел раскол: левое крыло выступило за поддержку большевиков и Советской России, а правое пошло на сотрудничество с белогвардейцами. После окончательного установления советской власти в Крыму (ноябрь 1920 г.) большинство членов левого крыла партии вступило в Коммунистическую партию, а сама «Милли Фирка» была запрещена. В дальнейшем многие из них подверглись репрессиям (1920-е гг.), другие были осуждены в 1930 — 1940-х гг. Часть же членов партии перешла с конца 1920-х гг. на нелегальное положение.

3 Озенбашлы Амет Сеидабдуллаевич (10.02.1893 — 4.12.1958), крымскотатарский политический и общественный деятель, публицист, врач-невропатолог. Активный участник революционных событий на территории Крыма в 1917 — 1920 гг., один из лидеров крымскотатарского национального движения. Сторонник построения независимого государства. Один из организаторов I курултая (конгресса) крымскотатарского народа (ноябрь 1917 г.), заведующий отделом народного образования директории (ноябрь
1917 — январь 1918 г.) - национального правительства крымских татар, созданного курултаем. Один из создателей и руководителей национал-демократической партии «Милли Фирка» («Национальная партия»). Полностью отвергал сотрудничество с Белой Россией, поэтому в период правления деникинской администрации и генерала П. Врангеля находился на нелегальном положении. После установления в Крыму советской власти активно сотрудничает с ней: с октября 1921 по 1922 г. являлся директором Крымского педагогического техникума, а в 1924 — 1927 гг. занимал пост народного комиссара финансов Крымской АССР. 12.04.1928 г. арестован по делу «контрреволюционной националистической партии «Милли Фирка». Приговорен к расстрелу, который был заменен 10 годами исправительно-трудовых работ. В 1934 г. досрочно освобожден без права проживания в Крыму и поселился в Павлограде (Днепропетровская область). Работал врачом. В августе 1943 г. вернулся в Крым, но уже в октябре тайно бежал с полуострова, так как отказался сотрудничать с немецкой оккупационной администрацией. В октябре 1943 г. некоторые круги немецкого военно-политического руководства и ряд крымскотатарских националистов рассматривали его кандидатуру на пост муфтия Крыма. До 20.09.1947 г. проживал в Румынии, где и был арестован агентами СМЕРШа. После ареста переправлен в Москву, где был приговорен к 25 годам лишения свободы. Срок отбывал в Коми АССР. В 1955 г. по состоянию здоровья освобожден. Проживал в Ходженте (Таджикская ССР). В 1992 г. его останки были перезахоронены в Бахчисарае.

Озенбашлы чуть больше года контактировал с крымскими коллаборационистами, еще меньше он пробыл на самом полуострове: всего около трех месяцев. Тем не менее, его влияние на ситуацию в Крыму (и до. и после приезда) было колоссальным. Еще до возвращения Озенбашлы на родину, зимой 1942 Г-1 под воздействием его идей в составе Симферопольского мусульманского комитета была организована оппозиционная группа(Абдул-ла Куркчи, Эреджеп Куртсеитов и др.), которая считала, что крымским татарам надо искать свой «третий путь между гитлеризмом и сталинизмом», опираясь на основные положения программы уже упоминавшейся партии «Милли Фирка». В середине декабря 1942 г. ими даже была предпринята попытка сместить крайнего коллаборациониста Абду-решидова с поста председателя комитета. Этот «дворцовый переворот» увенчался успехом и был весьма показательным.
Справедливости ради следует сказать, что в этой истории без вмешательства немцев не обошлось. Они вполне сознательно пошли на смену прежнего руководства комитета, и вот по каким причинам. Во-первых, оккупационные власти были недовольны участием группы Абду-решидова в подготовке первого меморандума о немецко-татарских взаимоотношениях. Во-вторых, они надеялись, что сторонники Озенбашлы пользуются гораздо большим авторитетом среди простых татар, чем их оппоненты. В результате, на заседании комитета 11 декабря 1942 г. Аб-дурешидов был смещен, а его место занял Эреджеп Куртсеитов.
Однако и здесь немцы остались верными себе: чтобы сохранить баланс сил, они не разрешили переизбирать членов комитета полностью: в новом составе их и старых членов было примерно поровну. Не был окончательно забыт и Абдурешидов. В этом составе комитета он стал вторым заместителем председателя. Однако, уже осенью 1943 г. немцы поняли, что эти националисты ничем не лучше предыдущих, только более амбициозные и неуправляемые. И в этом их лишний раз убедила программа «оппозиционеров», которая была тайно подготовлена в октябре 1943 г. Программа эта представляла собой варианты действия крымскотатарских националистов на случай того, проиграет или выиграет войну гитлеровская Германия. В целом, она предусматривала следующее:
• вариант первый: Германия явно будет победителем во Второй мировой войне. Тогда следует помогать ей как можно сильнее, а после окончания войны просить предоставления Крыму независимости;
• вариант второй: Германия победит в войне, но явно видно, что выйдет она из нее обессиленной. В этом случае также следует помогать ей, а после войны уже не просить, а требовать независимости. При этом инструментом давления должны стать татарские добровольческие формирования;
• вариант третий: войну выигрывает Англия. В связи с этим в дело должен вступить проживающий в Турции Джафер Сейдамет — один из старейших крымскотатарских националистов4. Он пользовался репутацией антинациста и поэтому к его мнению могли прислушаться в Лондоне. При таком развитии событий Сейдамет переезжает в Крым и уже оттуда, добившись оправдания для сторонников Озен-оашлы, должен был просить о предоставлении Крыму независимости. Разумеется, что этот вариант мож-но было осуществить только в том случае, если бы на территории полуострова оставались немецкие войска, или если бы он был занят бри-ганцами;
• вариант четвертый: Турция вступает в войну на стороне Англии, и они совместно разбивают Германию. В этом случае Сейдамет опять вступал в дело, но уже с другими требованиями: как и выше, он должен был добиваться независимости Крыма, но с условием передачи его под протекторат Турции.
Вскоре эта программа, без сомнения, стала известна начальнику полиции безопасности и СД. Поэтому, почти сразу же после бегства Озен-башлы, немцы еще раз сменили руководство Симферопольского комитета: Абдурешидов и его люди вернулись на свои прежние места. Здесь следует подчеркнуть, что в тех военно-политических условиях иначе быть и не могло, хотя, конечно, такая «чехарда» не лучшим образом отражалась на немецко-татар-ских взаимоотношениях. В итоге немцы одержали полную победу на этом фронте «борьбы» с татарскими националистами. Поэтому уже в Декабре 1943 — январе 1944 г. ни столичный мусульманский комитет, ни районные комитеты даже и не пытались проявлять какую-нибудь политическую активность. Вся их деятельность была сведена к решению хозяйственных, благотворительных или религиозных вопросов. Например, из отчета Симферопольского комитета за январь — март 1944 г. хорошо видно, чем занималась эта организация в самые последние месяцы немецкой оккупации. Так, по словам Абдурешидова, «комитет поставил перед собой в качестве основной своей задачи вопрос оказания помощи крестьянам предгорных деревень, эвакуированных германским командованием в безопасные районы, вследствие бесчинств, творимых бандитами (советскими партизанами)».
И надо сказать, что члены комитета довольно серьезно отнеслись к этому роду деятельности. Из того же отчета явствует, что за два месяца они проделали следующую работу:
1. Транспортными средствами комитета была организована перевозка эвакуированных татар в указанные германским командованием районы;
2. Часть эвакуированных была распределена по домам частных лиц, часть — отправлена в общежитие Дома крестьянина. А наиболее нуждающиеся из них были обеспечены продуктами питания;
3. В целях оказания материальной помощи эвакуированным лицам, среди татарского населения Симферополя был организован сбор пожертвований. Всего было собрано почти 136 тыс. рублей, которые были распределены между 3105 зарегистрированными при комитете семьями. Более того, в тот же период этим же семьям было выдано 207 кг продуктов, 20 кубических метров дров и 208 штук различной одежды.
Следует сказать, что, несмотря на ухудшающуюся обстановку, Симферопольский мусульманский комитет и далее планировал проводить хозяйственную и благотворительную работу. Например, в заключительной части того же отчета Абдуреши-дов отметил, что на март-апрель 1944 г. им запланированы следующие мероприятия:
1 Организация обряда обрезания для детей-сирот и детей нуждающихся родителей Симферополя и Симферопольского района;
2. Открытие в Симферополе шестимесячных подготовительных курсов для молодежи, которую планировалось отправить для учебы в высших учебных заведениях Германии;
i 3. Открытие в Симферополе ре-i месленных школ для подготовки из татарской молодежи специалистов, с целью их дальнейшего использования в различных отраслях хозяйства.
Однако этим планам так и не суждено было претвориться в жизнь. Как доносил один из партизанских разведчиков, в последние два месяца оккупации большинство районных татарских комитетов практически не функционировали. И даже Симферопольский мусульманский комитет состоял, фактически, только из одного человека — «спекулянта» Абдурешидова. Хотя в комитете на тот момент числилось еще 11 членов, ни один из них участия в его работе не принимал. Следует сказать, что «лейтмотивом» этого донесения были следующие слова: «В настоящее время в Крыму нет такого человека, который пользовался бы авторитетом среди татар».
Но и на этом история мусульманских комитетов в Крыму не закончилась. В начале 1944 г. немцы предприняли запоздалую попытку свести воедино все свои усилия по использованию политического коллаборационизма. В январе этого года командующий войсками вермахта в Крыму генерал-полковник Эрвин Йенеке приказал начать подготовку к созданию на полуострове местного правительства (Landesregierung). По замыслу немецкого генерала, оно должно было состоять из представителей трех основных национальностей, населяющих Крым: татар, русских и украинцев (именно в таком порядке они перечислены в отчете Йенеке командованию группы армий «А»). Основой этого правительства должны были послужить органы местного самоуправления и соответствующие национальные комитеты. В его компетенцию, при общем надзоре со стороны немецкой военной администрации, планировалось передать:
• административное руководство органами гражданской власти, а также командование частями вспомогательной полиции;
• все вопросы, касающиеся религии и просвещения;
• благотворительность и судопроизводство.
На что в условиях полного окружения полуострова надеялись немцы, понять трудно. Скорее, это был очередной пропагандистский шаг, который следует воспринимать не более чем курьез. Тем не менее, к марту 1944 г. вся местная администрация была, в основном, переформирована согласии птому плану. Но и этим замыслам немецкого командования, естественно, не было суждено исполниться, так как уже в апреле-мае 1944 г. Крым был полностью освобожден частями Красной армии.
* * *
Еще одной стороной немецко-та-тарского политического конфликта стала история с воссозданием крымского муфтиата. В данном случае, она развивалась следующим образом.
Не секрет, что германское военно-политическое руководство в целом очень положительно относилось к исламу, стараясь сделать мусульман своими союзниками в борьбе против СССР и Англии. Более того, на некоторых оккупированных территориях Советского Союза «исламский фактор» стал одним из инструментов германской национальной политики. Например, на Северном Кавказе и в Крыму местные оккупационные власти всячески способствовали его возрождению (открытие мечетей, помощь в подготовке духовенства и т. п.). Но одновременно, и этот парадокс замечают все исследователи, оккупанты препятствовали избранию высшего мусульманского духовенства — муфтиев. Причины такой политики были очевидны, тем не менее, например, крымскотатарские националисты просто не желали их замечать, что впоследствии и привело к такому негативному результату.
Последний крымский муфтий Нуман Челеби Джихан был расстрелян большевиками еще в 1918 г., а его преемник, в силу целого ряда причин, так и не был избран. После оккупации Крыма и создания мусульманских комитетов татарские националисты стали поднимать перед оккупационными властями этот вопрос, надеясь на их полное содействие. Здесь следует сказать что они преследовали не только цели централизации духовной жизни мусульманского населения Крыма. Понимая, что немцы, скорее всего, не разрешат создать центральный политический орган для всех мусульманских комитетов, они надеялись обрести оковой в воссозданном муфтиате
Подчеркнем, что крымскотатарские националисты не были одиноки в своих усилиях и имели достаточно влиятельных союзников в германских военно-политических кругах. Один из них — сотрудник Министерства по делам оккупированных восточных областей Герхард фон Мен-де — так аргументировал положительные стороны появления прогермански ориентированного муфтия на Крымском полуострове: «Исламский мир — это единое целое. Поэтому шаг Германии навстречу мусульманам на Востоке неминуемо вызовет соответствующие настроения у всех мусульман^. Наконец, за скорейшее избрание крымского муфтия выступал и Амин аль-Хуссейни — прона-цистски настроенный Великий муфтий Иерусалима, надеявшийся таким образом сосредоточить всю мусульманскую активность в своих руках.
Как видно, все эти три группы преследовали разные цели, которые были явно недостаточными для того, чтобы сдвинуть вопрос о муфтиате с мертвой точки (по выражению американского исследователя Александра Даллина их активность в этот период иначе как «спящей» назвать трудно). Однако в октябре 1943 г. произошли события, которые заставили их сильно активизироваться А произошло вот что. Советская власть отошла, наконец, от воинствующей антирелигиозной политики и разрешила избрать муфтия всех советских мусульман, резиденцией которого стал Ташкент.
Первыми на это событие отреагировали в Министерстве по делам оккупированных восточных областей Альфреда Розенберга. Руководитель его крымскотатарского отдела Рихард Конельсен и уже упоминавшийся Герхард фон Менде подготовили меморандум, в котором германскому военно-политическому руководству они предлагали следующие ответные меры: «Чтобы более эффективно противостоять этой большевистской инициативе,которая, как показывают события, оказала огромное влияние на мусульманский мир, мы, со своей стороны должны делать все для активной борьбы с ней. Необходимо немедленно сделать ответный ход и показать, что выборы ташкентского муфтия являются нелегитимными, а сам он — не более чем марионетка в руках Москвы».
Наиболее же эффективной формой противодействия, как казалось авторам меморандума, может быть только созыв конгресса высших духовных мусульманских лиц Крыма, Кавказа, Туркестана и Поволжья. Более того, на этом конгрессе германская сторона обязывалась дать торжественное обещание способствовать выборам крымского муфтия. Все это должно было проходить в присутствии Великого муфтия аль-Хуссейни, который приглашался на конгресс в качестве почетного гостя. После конгресса планировались выборы, которые, правда, предполагалось сделать не более чем фикцией, так как кандидат на пост муфтия был уже отобран Конельсеном заранее. Новым духовным лидером крымских мусульман должен был стать Амет Озенбашлы.
После незначительной доработки этот документ был передан на рассмотрение в Верховное командование сухопутных войск, в ведении которого находилась оккупационная администрация на территории Крыма. Проект был весьма заманчивым, однако армейское руководство решило его заблокировать. Уже одно упоминание Озенбашлы в качестве кандидата на пост муфтия убедило немецких генералов в том, что будущая мусульманская инстанция — это не более чем очередной центр для политической активности и интриг крымскотатарских националистов. Об этом весьма откровенно свидетельствовал тот факт, что самыми рьяными сторонниками идеи воссоздания крымского муфтиата были «поклонники» Озенбашлы в Симферопольском мусульманском комитете, которые незадолго до этого свергли его первоначальное руководство.
Кроме того, Крым в этот период представлял собой уже «осажденную крепость», а создание в ней политического центра на мусульманской основе могло только обострить и без того напряженные межнациональные отношения на полуострове. Наконец, по мнению командующего войсками вермахта в Крыму, татары попросту «не заслуживали такой чести». Так, в одном из его донесений в министерство оккупированных восточных областей (от 28 февраля 1944 г.) прямо указывалось, что «создание какого-либо местного правительства только на мусульманской основе или воссоздание муфтиата в Крыму являются неприемлемыми... Согласие же с таким мнением означало бы полный разрыв со всей предыдущей политикой».
Естественно, что такой вердикт означал конец проекта по воссозданию крымского муфтиата, даже, несмотря на то, что разговоры о нем сотрудники Розенберга вели еще до осени 1944 г.
Справедливости ради стоит сказать, что Озенбашлы также не очень рвался занять этот пост: его отношение к сотрудничеству с немцами было тогда уже хорошо известно, и не только в Крыму. * * *
Вся эта история с крымским Муф-тиатом закончилась ничем, и ничего хорошего, кроме обострения отношений крымскотатарских националистов с германской военной администрацией на полуострове не принесла. Однако сама борьба «за» муф-тиат или «против» него между ведомством Розенберга и вермахтом была не единственной причиной этого обострения. Дело в том, что в подготовке меморандума Конельсена значительную роль сыграли те представители крымскотатарской эмиграции, которые были прикреплены к его отделу. Они-то и посоветовали ему выбрать кандидатуру Озенбашлы на пост муфтия, полагая, что он полностью будет находиться под их контролем.
Армейское же командование и здесь усмотрело угрозу своим прерогативам. Начиная с момента оккупации Крыма, оно всячески противодействовало сближению местных националистов и представителей крымскотатарской эмиграции. Руководство военной администрации, и не без основания, опасалось, что подобное сближение только усилит требования членов мусульманских комитетов по предоставлению им политических прав. Однако, чтобы понять причины этого, следует вернуться в лето 1941 г.
(Окончание следует).

■> Сейдамет Джафер (1.09.1889 — 3.04.1960), крымскотатарский общественный и политический деятель, луб-лицист. Участник Первой мировой войны. Прапорщик Российской императорской армии (1916 I.). Активный участник событий революции и гражданской войны на территории Крыма (1917 — 1918 гг.). Один из лидеров крымскотатарского национального движения: организатор I Курултая (конгресса) крымскотатарского народа (ноябрь 1917 г.) и создатель национал-демократической партии «Милли-Фирка» («Национальная партия»). Заведующий отделом иностранных и военных дел Директории (ноябрь 1917 — январь 1918 г.) — национального крымскотатарского правительства, созданного Курултаем. Председатель Директории с 4 по 14 января 1918 г. Сторонник создания самостоятельного крымскотатарского государства при поддержке Турции. Министр иностранных дел в 1-м Крымском краевом ■ правительстве генерала Сулеймана Сулькевича. Сторонник прогерманской ориентации.В ноябре 1918 г. эмигрировал в Турцию. В 1934 г. принял фамилию Киример. В годы Второй мировой войны придерживался антинацистской ориентации,что, однако, не мешало ему оставаться непримиримым противником советской власти.

Предыдущие публикации рубрики — в номерах за 19 и 20 декабря 2007 года, 9, 15, 16, 30 января, 12, 13 и 15 февраля 2008 года.