03/02/2008 | Къырымрус

Подписана в печать и выйдет в марте 2008 года моя новая книжка "Играй, дитя, играй!"

В качестве эпиграфа к этой книге я использовал стихотворение Александра Трифоновича Твардовского:

Я видел Крым без покрывала.
Он был как высохший родник.
Там солнце горы согревало,
Но горем веяло от них.
Росли цветы на камне твердом,
И над волной клубился пар
В тот день, когда в сорок четвертом
Бросали в поезда татар.
Их всех от мала до велика
Оговорил и растоптал
Неограниченный владыка,
Себе воздвигший пьедестал.
Сады упали на колени,
Земле сменили имена.
Была в неслыханной измене
Вся нация обвинена.
Там было ими все растимо,
И там во всем их дух сиял.
Обречь татар на жизнь без Крыма –
Как без России россиян.
Жестокость клеветой не красьте!
Живым забвенье не дано!
Скорей с лица Советской власти
Сотрите черное пятно!
Не затопить водою воду,
Не загасить огонь огнем.
Верните Крым его народу!
Его душа осталась в нем!

Выход этой книжки – дань вашему нетерпению. Вновь и вновь я обещал вам подготовить ее к публикации, но, увлеченный написанием большого исторического романа на крымскую тематику, которое поглотило меня без остатка, никак не мог вернуться к работе над переводами. Наконец, я понял, что пока не напишу роман, за переводы я не возьмусь, и ничего тут не поделать. А как долго он будет писаться, одному Богу известно. Поэтому, побуждаемый вашими настойчивыми просьбами, я решил отдать в печать уже готовые переводы, которые давно ожидали своего часа.

Так как я планировал перевести много стихов крымско-татарских поэтов и сделать из этих переводов большой сборник, то для собственного вдохновения написал к нему довольно объемное предисловие, а также взял к нему в качестве эпиграфа стихотворение А.Т. Твардовского, посвященное трагедии крымско-татарского народа. И хотя переводов было сделано настолько мало, что эти вступительные материалы занимают слишком большую часть книжки по сравнению с самим сборником, тем не менее, я включил их в настоящее издание.

На упреки за то, что мои переводы не передают точного содержания оригиналов, я посмею возразить: радость поэтического перевода в том, что в результате рождается совершенно новое произведение, вдохновленное переводимым стихотворением.

Кроме переводов в книгу также вошло мое собственное стихотворение на крымско-татарском языке «Крымский русский», перевод которого приведен в подстрочнике.

Предисловие

Я родился в Евпатории. В раннем детстве обо мне заботилась няня, которую звали баба Лена. У нее дома были настоящие ясли. К ней приводили малышей все, кто нуждался в услугах няни. Баба Лена никому не отказывала. При этом денег за свою работу не брала. Мои детские представления о жизни складывались на основании рассказов бабы Лены. Хотя она, будучи совершенно неграмотной, не прочла ни одной книги, все, что она рассказывала, было необычайно интересно. Несмотря на свою трагическую судьбу, баба Лена была долгожительницей, и ей было столько лет, сколько в наше время люди живут очень редко.
С младенчества я слушал о том, как жил до советской власти крымский народ, являвший собой уникальный пример интернационализма и духовного братства. Внешние различия, этнические и религиозные, делали жизнь единого крымского народа более красочной и многогранной, при этом не нарушая его целостности. Если сегодня прогуляться по Евпатории, то можно увидеть сохранившиеся с тех времен храмы, представляющие самые разные духовные традиции: русскую, греческую и армянскую христианские церкви, синагогу, караимский храм, мечети и монастырь дервишей. Это – исторические памятники былой крымской культуры.
Баба Лена рассказывала:
– В том доме жили татары. А в том – армяне. Татарская семья жила по своим обычаям, говорила на своем языке. А их соседи придерживались своего уклада жизни, общались между собой по-армянски. И это не мешало им дружить друг с другом. Мы все жили очень дружно. Мы все были одной семьей. Разные национальности не соперничали друг с другом, не претендовали на превосходство. Никто не говорил: «Мы с более древних времен здесь живем, поэтому это наша земля». Или: «Нас больше, поэтому мы главные».
Баба Лена не умела ни читать, ни писать, но свободно говорила на четырех языках: на греческом, на котором она с детства изъяснялась дома; на идиш, поскольку ее мать была еврейкой, и вся ее родня по матери говорила на идиш; на общегосударственном русском и на крымско-татарском, без знания которого, по ее словам, на базаре в те времена было бы сложно что-нибудь купить. Когда после Горбачевской перестройки крымские татары потянулись на родину, к бабе Лене стали приходить дети не доживших до возвращения депортированных с просьбой, чтобы она показала им дома их предков. И они удивлялись, насколько совершенно она владела крымско-татарским языком. Кстати, моя родная бабушка, у которой я вырос, тоже хорошо знала крымско-татарский язык.
Баба Лена любила поговорить о том, что при выборах местной власти никогда не было дискриминации или, наоборот, предпочтения, связанных с национальной и религиозной принадлежностью. Имели значения только личные качества. И в пример баба Лена приводила мэра дореволюционной Евпатории караима Дувана. Он заботился о жителях города, как о своих родных. И евпаторийцы в нем души не чаяли.
Хотя баба Лена была пролетарского происхождения, времена до диктатуры пролетариата она любила больше, чем жизнь при советской власти. До революции она была прачкой и стирала вещи богатых горожан. Взаимоотношения между социальными слоями были очень теплые и позволяли всем чувствовать себя общностью близких людей, связанных друг с другом узами взаимной заботы и любви. Советская власть разрушила этот уклад жизни огнем и мечом. Многие прекрасные люди пали жертвами красного террора. Бабу Лену и ее семью это не затронуло. Но работать она теперь вынуждена была на государственном предприятии. Всю дальнейшую трудовую жизнь она была рабочей на хлебозаводе.
В качестве примера почтительности крымчан к вероисповеданию друг друга баба Лена рассказывала историю своих родителей. Ее отец-грек и мать-еврейка жили с детства в домах, расположенных через дорогу один напротив другого. И, хотя общение между мальчиками и девочками в те времена было очень ограничено, они привязались друг к другу настолько, что оба не мыслили жизни иначе, как будучи супружеской парой. Об этом знал весь город. И когда молодые люди достигли брачного возраста, еврейская и греческая общины собрались вместе на торжественное совещание, чтобы благословить юношу и девушку и устроить их бракосочетание. Так как невеста должна была перейти из родительского дома в дом мужа, то она принимала следование греческим традициям и крестилась в греческой церкви. Ни ей, ни ее родителям и никому из еврейской общины не пришла в голову мысль, что девушка предает свою веру. И это свидетельствует не об отсутствии религиозности, а о подлинных глубоких взаимоотношениях с Богом, которые не зависели от внешних обозначений и ритуалов, а являлись неотъемлемой частью внутренней жизни крымчан. Благочестивый человек, обладающий в своем сердце любовью к Богу, способен увидеть и оценить благочестие и преданность Богу другого человека, даже если их духовная жизнь протекает в руслах разных религиозных традиций. И крымчане оценивали духовный уровень друг друга не по принадлежности к той или иной конфессии или внешней набожности, а по умению понимать, уважать, любить и бескорыстно служить, что является признаком истинной преданности Богу.
Могла ли советская власть переделать на свой лад такой народ? Большевики закрывали и разрушали церкви и мечети, убивали лучших представителей крымского народа, устанавливали свои порядки. Но было ли им под силу изменить сердца людей, в которых жили те прекрасные качества и ценности, которые мы находим в стихах крымских поэтов? Нет! Люди оставались теми же. И ничего с ними нельзя было поделать. Именно этим народ Крыма был всегда неугоден сталинскому режиму, который ждал удобного случая, чтобы уничтожить эту общность людей, продолжавших чувствовать и мыслить по-прежнему и жить своей, так сильно не вписывающейся в советские стандарты, жизнью.
Фашистская оккупация была великой трагедией для крымчан. Сколько из них погибло в боях с захватчиками в рядах советской армии и в партизанских отрядах! А сколько женщин, стариков и детей было замучено фашистами в концлагерях, которые были созданы прямо на территории Крыма, угнано в Германию на каторжные работы, просто зверски расстреляно! Только в один день гитлеровцы расстреляли на Красной Горке пять тысяч евпаторийцев в отместку за евпаторийский десант. Баба Лена была в тот день в числе расстреливаемых, но осталась жива и выбралась ночью из-под трупов. Среди огромной горы мертвых тел было несколько ее детей, все ее родственники, множество друзей и соседей. С того дня ее прежде черные волосы стали белы, как снег. Там же она обнаружила чью-то маленькую девочку, которая тоже осталась жива. С ней на руках баба Лена ушла к партизанам. Эта девочка стала новой дочерью бабы Лены.
Когда советские войска освободили Крым в мае 1944 года, первое, что приказал Сталин – это выслать все исконные крымские национальности из Крыма. Мирных людей, только что перенесших кошмар немецкой оккупации, как скот, погрузили в эшелоны и, увезя за тридевять земель от их родины, поселили в спецлагерях, где они были лишены человеческих прав. Все эти люди были объявлены пособниками фашистов. Какая несправедливость! На войне всякое бывает. Война есть война. Мы не боги, чтобы судить кого-то или оправдывать. Но совершенно очевидно, что, как минимум, девяносто процентов депортированных крымчан были абсолютно невинны, хотя бы по той простой причине, что это были, главным образом, все те же женщины, старики и дети, сумевшие уцелеть в той страшной войне.
Я – поэт. Пусть же моим скромным вкладом в возрождение духа интернационализма и братства на нашей прекрасной крымской земле будет эта попытка перевести на русский язык мои любимые стихи крымско-татарских поэтов.

Электронная версия книжки "Играй, дитя, играй!" размещена по адресу http://www.orlov.ws/ru/new.html

Ваш Петр Орлов