Внутренний мир Астаховой безжалостно приоткрылся
05/27/2008 | Дхарма Инишиатив
В нашей общей картотеке Наталья Астахова, 1953 года рождения, Бахчисарай, проходит как писательница, фантаст, некоторое важное время - советская журналистка, в настоящее время - лауреат премии "Журналист года", автор статьи "Принесенные Ветром", в которой содержится мнение, что крымские татары, коренной народ Крыма, никогда и ничего не строили, кроме отдельных сараев.
Из текста, приводимого ниже, мы узнаем, что Наталья Астахова родилась в Бахчисарайском районе, селе Теберти, незадолго до ее появления на этот свет переименованном в Тургеневку. В статье-размышлении безжалостно приоткрывается внутренний мир писательницы - в особо интересном ключе, через призму восприятия своей малой родины, старых домов и новых комплексов.
Внимательное чтение с привлечением знатоков этого края и практикующих психологов позволит найти ответы на многие вопросы.
Точка на карте
Вот моя деревня…
Не возвращайтесь в места, где вы были счастливы, предупреждают мудрые люди. Нельзя войти дважды в одну и ту же реку и нельзя вернуться на ту же улицу, особенно если это улица твоего детства. Потому что детство далеко, а улица совсем другая. И тоже далеко. Если не в пространстве, то во времени.
И всё же, всё же. Тянет, влечёт. Каким-нибудь хмурым утром, когда ещё не до конца проснёшься, вдруг покажется, что стоит открыть глаза - и увидишь солнце, пробивающееся сквозь тюлевые занавески, и головки георгинов, заглядывающих в окно, и почувствуешь запах жареных кабачков, и услышишь своё имя, звучащее, как песня, пропетая бабушкиным голосом.
Не будет, не будет больше этого. Пропасть слова «никогда» не перепрыгнуть. Открывай глаза в свой нынешний день с недетскими проблемами и взрослыми заботами. Но ты хорошо понимаешь, что в нынешних переживаниях поддержкой и опорой тебе детские даже не воспоминания, а ощущения. Сознание, что мир справедлив, ведь в нём царствуют дедушкина мера всех вещей и бабушкина доброта, а всё вместе - защита. И ты талантлива, красива, умна, добра, и всё это - чистая правда, потому что так считает бабушка, а она-то не врёт.
Наверное, когда что-то не так с самооценкой, когда достанут до печёнок чужие отнюдь не восхищённые отзывы, когда никто с тобой не делит ни радость, ни беду и ты концы недели с началом не сведёшь, отправляешься в страну своего детства. В то место, где впервые увидел свет, где сделал свой первый вдох. На ту улицу, которую мерил первыми своими неуверенными шагами.
Это недалеко от Бахчисарая. Называется Тургеневка. В том далёком, навеки покинутом мире Тургеневка - это была такая огромная страна. А в самом центре её располагался Крым. Его границы простирались от деревянных ворот до старой яблони в конце огорода и от забора соседей Овсянкиных до сливы «дурочки» за нашим забором. Если бабушка засиживалась с соседкой на лавочке перед её крыльцом, надлежало взять её теплую руку в свои ладони и позвать жалобно: «Пойдём в Крым». Несколько метров по пушистой белой пыли вниз по узкой улочке - и вот он, Крым, впускает к себе, скрипнув воротами, оставляя за ними огромную, не до конца исследованную Тургеневку.
И не надо меня убеждать в том, что те детские представления о топографии и устройстве мира вообще неверны только потому, что детские. Может быть, всё как раз наоборот. Во всяком случае ни бабушка, ни дедушка никогда не пытались поколебать мои убеждения. А уж они-то точно знали, что в центре, а что сбоку - будь то село или вселенная.
Уже много лет дальше погоста не ездим в деревню. Навестим родные могилы и назад. Живых родных здесь не осталось. Но сегодня еду. Вот центральная площадь. Памятник вождю. Цел и невредим. За ним - в тени деревьев - махонький домик. Сейчас там почта. А раньше была сельская больница. Сюда весенним утром дедушка привёл свою беременную дочку, а на следующий день забрал уже нас двоих - меня и мою маму.
Фотографирую домик и памятник, пасущихся на газоне телят. Из старенького «жигулёнка» высовывается симпатичное лицо:
- Меня не хотите сфоткать? Пейзаж понравился? Что ж в нём хорошего? Вот у моего дома пейзаж - закачаешься: и горы видно, и лес. Я и конфеты к чаю купил. Поехали?
Оставив без рассмотрения интересное предложение, а может быть, и какой-то поворот в собственной судьбе, сворачиваю к распахнутым воротам, к дворику, утопающему в цветах. Раньше здесь была контора отделения совхоза, теперь - храм. В прежние времена храма не было, а больница была, теперь - наоборот.
Контора, наверное, не лучшее место для церкви, но это лучше, чем её отсутствие вообще. В коридоре, чистом и гулко-пустом, сидит молодая женщина, из-за приоткрытой двери слышен детский плач. Догадываюсь: там совершается таинство крещения, а женщина - мать младенца. Ждёт, когда позовут на материнскую молитву. Из боковой двери появилась гибкая, как лоза, какая-то вся плавная, с поющими движениями, с бровями вразлёт и восточными миндалевидными глазами девушка и тихо поведала мне, что отец Виктор сейчас занят, а служба будет позже, а храм этот Казанской Божией Матери и существует уже давно, но прежде службы проходили время от времени, редко, а как стал служить отец Виктор, так теперь всё как следует, всё вовремя. Хоть и приходится приезжать ему из другого района, здесь не живёт. Но всё успевает. Такой хороший батюшка отец Виктор.
Знаю, что хороший. Мне о нём в Симферополе говорили. Из столицы Крыма к нему ездят на службу православные.
Мимо мрачного коричневого здания бывшего клуба (что там теперь, непонятно), мимо нового магазина и даже кафе с каким-то помпезным райским названием, вверх, к той самой улочке. Если вот здесь свернуть налево, можно попасть к табачным сараям. Дедушка до пенсии был табаководом. А ещё дальше, за молочной фермой, был абрикосник. Знаю, что ничего уже нет - ни абрикосника, спасшего жизнь местным жителям во время голода сорок седьмого года, ни табачных сараев, ни, кажется, фермы. Когда совхоз распался, когда земли распаевали, создали здесь бригаду, и вроде даже неплохо шли дела у тех, кто занимался эфироносами, продолжая традиции совхоза, где и табак, и лаванду, и розу выращивали. Потом что-то не сложилось, нерентабельно стало или ещё что-то, и чем теперь местное население кормится, то есть где у него рабочие места, мне неведомо. Навстречу попадались только старушки, им рабочие места ни к чему, паи свои небось в аренду сдали, имя нынешнего «помещика» знают, и то ладно.
Машина отказывается покорять узкую улочку моего детства. Да я её и уговаривать не стану. Очень она мне там нужна. Сюда пешком, а ещё лучше босиком, как в то время, когда…... Не надо, ни слова, ни вздоха о том времени, когда…...
Вот дом, где жила моя подружка Галка, которую я укусила, когда она заявила, что выше меня ростом. В ответ она в меня запустила печёной грушей. Потом мы обе сидели под этим забором и прикладывали подорожник: я - к ожогу на ноге, она - к укусу на плече. А этого дома не помню. Но он же не новый, наоборот, старенький совсем, почти вросший в землю. А, вот в чём дело: спилили шелковицу, укрывавшую домишко раньше. О, эта шелковица несмываемая, терпко-сладкая, сочная. Где ж теперь местные дети постигают основы лазания по веткам?
А у этого дома, вот здесь...… Ого, какая собака за забором!
И лает так грозно, и не привязана вовсе, а ну как выскочит за калитку? Времена, когда нас здесь знала каждая собака в самом прямом смысле слова, миновали. Ну ладно, признайся сама себе, что не собаки ты так уж смертельно испугалась, а просто не нашла в себе сил дойти до тех самых ворот, за которыми когда-то начинался Крым. И не захотела стучать в дверь нового, большого, чужого дома, построенного на месте маленького, родного, в окна которого заглядывали бабушкины георгины. И лозу старую-престарую настоящего чернокрымского винограда новые хозяева выкорчевали сразу, как тут поселились. Интересно, остался ли колодец с самой вкусной, самой чистой, самой живительной в мире водой? Пусть останется без ответа этот вопрос. Сохрани интригу. Может быть, когда-нибудь соберёшься с силами, преодолеешь страх и ком в горле проглотишь, и не разревёшься прямо на пороге чужого родного дома. И попросишь воды из того колодца.
…В сельмаге, прежнем, старом, продавали конфеты с теми незабытыми названиями. В ста граммах ровно семь штук «Ромашки». И столько же штук «Ласточки» в тех же ста граммах. Ага, ручки-то помнят. Фантики другого цвета и другого блеска.
И вкус другой. Прежними остались только названия.
Наталья АСТАХОВА.
Фото автора.
На фото: Вот она, улица детства. Дорога к храму.
Из текста, приводимого ниже, мы узнаем, что Наталья Астахова родилась в Бахчисарайском районе, селе Теберти, незадолго до ее появления на этот свет переименованном в Тургеневку. В статье-размышлении безжалостно приоткрывается внутренний мир писательницы - в особо интересном ключе, через призму восприятия своей малой родины, старых домов и новых комплексов.
Внимательное чтение с привлечением знатоков этого края и практикующих психологов позволит найти ответы на многие вопросы.
Точка на карте
Вот моя деревня…
Не возвращайтесь в места, где вы были счастливы, предупреждают мудрые люди. Нельзя войти дважды в одну и ту же реку и нельзя вернуться на ту же улицу, особенно если это улица твоего детства. Потому что детство далеко, а улица совсем другая. И тоже далеко. Если не в пространстве, то во времени.
И всё же, всё же. Тянет, влечёт. Каким-нибудь хмурым утром, когда ещё не до конца проснёшься, вдруг покажется, что стоит открыть глаза - и увидишь солнце, пробивающееся сквозь тюлевые занавески, и головки георгинов, заглядывающих в окно, и почувствуешь запах жареных кабачков, и услышишь своё имя, звучащее, как песня, пропетая бабушкиным голосом.
Не будет, не будет больше этого. Пропасть слова «никогда» не перепрыгнуть. Открывай глаза в свой нынешний день с недетскими проблемами и взрослыми заботами. Но ты хорошо понимаешь, что в нынешних переживаниях поддержкой и опорой тебе детские даже не воспоминания, а ощущения. Сознание, что мир справедлив, ведь в нём царствуют дедушкина мера всех вещей и бабушкина доброта, а всё вместе - защита. И ты талантлива, красива, умна, добра, и всё это - чистая правда, потому что так считает бабушка, а она-то не врёт.
Наверное, когда что-то не так с самооценкой, когда достанут до печёнок чужие отнюдь не восхищённые отзывы, когда никто с тобой не делит ни радость, ни беду и ты концы недели с началом не сведёшь, отправляешься в страну своего детства. В то место, где впервые увидел свет, где сделал свой первый вдох. На ту улицу, которую мерил первыми своими неуверенными шагами.
Это недалеко от Бахчисарая. Называется Тургеневка. В том далёком, навеки покинутом мире Тургеневка - это была такая огромная страна. А в самом центре её располагался Крым. Его границы простирались от деревянных ворот до старой яблони в конце огорода и от забора соседей Овсянкиных до сливы «дурочки» за нашим забором. Если бабушка засиживалась с соседкой на лавочке перед её крыльцом, надлежало взять её теплую руку в свои ладони и позвать жалобно: «Пойдём в Крым». Несколько метров по пушистой белой пыли вниз по узкой улочке - и вот он, Крым, впускает к себе, скрипнув воротами, оставляя за ними огромную, не до конца исследованную Тургеневку.
И не надо меня убеждать в том, что те детские представления о топографии и устройстве мира вообще неверны только потому, что детские. Может быть, всё как раз наоборот. Во всяком случае ни бабушка, ни дедушка никогда не пытались поколебать мои убеждения. А уж они-то точно знали, что в центре, а что сбоку - будь то село или вселенная.
Уже много лет дальше погоста не ездим в деревню. Навестим родные могилы и назад. Живых родных здесь не осталось. Но сегодня еду. Вот центральная площадь. Памятник вождю. Цел и невредим. За ним - в тени деревьев - махонький домик. Сейчас там почта. А раньше была сельская больница. Сюда весенним утром дедушка привёл свою беременную дочку, а на следующий день забрал уже нас двоих - меня и мою маму.
Фотографирую домик и памятник, пасущихся на газоне телят. Из старенького «жигулёнка» высовывается симпатичное лицо:
- Меня не хотите сфоткать? Пейзаж понравился? Что ж в нём хорошего? Вот у моего дома пейзаж - закачаешься: и горы видно, и лес. Я и конфеты к чаю купил. Поехали?
Оставив без рассмотрения интересное предложение, а может быть, и какой-то поворот в собственной судьбе, сворачиваю к распахнутым воротам, к дворику, утопающему в цветах. Раньше здесь была контора отделения совхоза, теперь - храм. В прежние времена храма не было, а больница была, теперь - наоборот.
Контора, наверное, не лучшее место для церкви, но это лучше, чем её отсутствие вообще. В коридоре, чистом и гулко-пустом, сидит молодая женщина, из-за приоткрытой двери слышен детский плач. Догадываюсь: там совершается таинство крещения, а женщина - мать младенца. Ждёт, когда позовут на материнскую молитву. Из боковой двери появилась гибкая, как лоза, какая-то вся плавная, с поющими движениями, с бровями вразлёт и восточными миндалевидными глазами девушка и тихо поведала мне, что отец Виктор сейчас занят, а служба будет позже, а храм этот Казанской Божией Матери и существует уже давно, но прежде службы проходили время от времени, редко, а как стал служить отец Виктор, так теперь всё как следует, всё вовремя. Хоть и приходится приезжать ему из другого района, здесь не живёт. Но всё успевает. Такой хороший батюшка отец Виктор.
Знаю, что хороший. Мне о нём в Симферополе говорили. Из столицы Крыма к нему ездят на службу православные.
Мимо мрачного коричневого здания бывшего клуба (что там теперь, непонятно), мимо нового магазина и даже кафе с каким-то помпезным райским названием, вверх, к той самой улочке. Если вот здесь свернуть налево, можно попасть к табачным сараям. Дедушка до пенсии был табаководом. А ещё дальше, за молочной фермой, был абрикосник. Знаю, что ничего уже нет - ни абрикосника, спасшего жизнь местным жителям во время голода сорок седьмого года, ни табачных сараев, ни, кажется, фермы. Когда совхоз распался, когда земли распаевали, создали здесь бригаду, и вроде даже неплохо шли дела у тех, кто занимался эфироносами, продолжая традиции совхоза, где и табак, и лаванду, и розу выращивали. Потом что-то не сложилось, нерентабельно стало или ещё что-то, и чем теперь местное население кормится, то есть где у него рабочие места, мне неведомо. Навстречу попадались только старушки, им рабочие места ни к чему, паи свои небось в аренду сдали, имя нынешнего «помещика» знают, и то ладно.
Машина отказывается покорять узкую улочку моего детства. Да я её и уговаривать не стану. Очень она мне там нужна. Сюда пешком, а ещё лучше босиком, как в то время, когда…... Не надо, ни слова, ни вздоха о том времени, когда…...
Вот дом, где жила моя подружка Галка, которую я укусила, когда она заявила, что выше меня ростом. В ответ она в меня запустила печёной грушей. Потом мы обе сидели под этим забором и прикладывали подорожник: я - к ожогу на ноге, она - к укусу на плече. А этого дома не помню. Но он же не новый, наоборот, старенький совсем, почти вросший в землю. А, вот в чём дело: спилили шелковицу, укрывавшую домишко раньше. О, эта шелковица несмываемая, терпко-сладкая, сочная. Где ж теперь местные дети постигают основы лазания по веткам?
А у этого дома, вот здесь...… Ого, какая собака за забором!
И лает так грозно, и не привязана вовсе, а ну как выскочит за калитку? Времена, когда нас здесь знала каждая собака в самом прямом смысле слова, миновали. Ну ладно, признайся сама себе, что не собаки ты так уж смертельно испугалась, а просто не нашла в себе сил дойти до тех самых ворот, за которыми когда-то начинался Крым. И не захотела стучать в дверь нового, большого, чужого дома, построенного на месте маленького, родного, в окна которого заглядывали бабушкины георгины. И лозу старую-престарую настоящего чернокрымского винограда новые хозяева выкорчевали сразу, как тут поселились. Интересно, остался ли колодец с самой вкусной, самой чистой, самой живительной в мире водой? Пусть останется без ответа этот вопрос. Сохрани интригу. Может быть, когда-нибудь соберёшься с силами, преодолеешь страх и ком в горле проглотишь, и не разревёшься прямо на пороге чужого родного дома. И попросишь воды из того колодца.
…В сельмаге, прежнем, старом, продавали конфеты с теми незабытыми названиями. В ста граммах ровно семь штук «Ромашки». И столько же штук «Ласточки» в тех же ста граммах. Ага, ручки-то помнят. Фантики другого цвета и другого блеска.
И вкус другой. Прежними остались только названия.
Наталья АСТАХОВА.
Фото автора.
На фото: Вот она, улица детства. Дорога к храму.