08/05/2008 | Центр ближневосточных исследований

Текст статьи Н. Астаховой "Принесенные ветром", опубликованной 22.03.2008 в газете "Крымская правда", представляет собой ярко выраженный образец речевой агрессии, он наполнен инвективами (инвектива - "Резкое выступление против к-л, ч-л.; оскорбительная речь; брань, выпад"). Инвектива не сводится к употреблению бранной лексики и не обязательно предполагает ее использование. При косвенном оскорблении оскорбительная характеристика наносится завуалировано, с помощью специальных семантико-синтаксических и когнитивно-семиотических средств, что делает акт речевой агрессии не менее, а иногда еще более действенным. В случае скрытого оскорбления оскорбление вытекает из контекста, является подразумеваемым выводом.

Целью речевой агрессии является а) вербальная дискриминация – выражение в речи своего отличия и превосходства по расовым, национальным, моральным или иным признакам; б) вербальная дискредитация – подрыв авторитета, умаление значения кого-либо, подрыв доверия; в) вербальная инсинуация – создание предпосылок негативного восприятия социального имиджа кого-либо.

Объектами речевой агрессии в анализируемой статье являются крымские татары, которых автор обозначает в заглавии как «Принесенные ветром».
Наряду с обыгрыванием названия фильма «Унесенные ветром», метафора в заглавии имеет четкую когнитивную структуру, развертывающуюся на протяжении всего текста статьи. В основе метафоры лежит представление о стихийном явлении (сильный ветер, ураган) и его негативных последствиях. Использование словосочетания принесенные ветром создает негативный текстовый образ крымских татар одновременно как 1) агрессивной и разрушительной стихийной силы и 2) последствий ее воздействия (в вид грязи, мусора, отходов жизнедеятельности, признаков разрушения и распада).

Заглавие содержит в себе отчетливые негативные коннотации чего-то наносного и ненужного, и имеет однозначную, не допускающую различных толкований референцию к проживающим в Крыму крымским татарам при том, что это название ни разу не употреблено.

Отсутствие в статье этнонима крымские татары и его производных (крымскотатарский) не только не создает никакой неопределенности в понимании (ср. употребление четких этнокультурных маркеров – Меджлис, караван-сарай, муэдзин, пахлава, чебурек, отсылок к местным реалиям, событиям и пр.), но используется как дополнительный прием выражения речевой агрессии. Ср. обращение со значимым пропуском имени в бытовом общении как средство унижения собеседника и демонстрации властного доминирования – ну, ты, как там тебя, подойди сюда! Такое «значимое умолчание» может быть расценено в качестве дополнительного приема, призванного подкрепить убедительность главного тезиса о якобы необоснованности (беспочвенности) требований крымских татар (в соответствии с ключевой метафорой принесенных ветром, задающей способ прочтения статьи). Отказ от употребления этнонима имплицитно содержит в себе отказ признать за татарами статус народа и усиливает негативно-оскорбительную оценку при описании их действий. Так, во фрагменте

Без крика и пафоса, мирно и трудолюбиво, цивилизованно и с любовью восстанавливают здесь культуру своих народов греки, армяне, болгары, немцы. Никаких акций протеста, никаких "инициативных" захватов земель. Это называется "цивилизованно". Но это не про вас, кочевников, занесённых сюда каким-то историческим ветром, возвращённых новым ветром перемен.

Прослеживается противопоставление позитивно оцениваемых, мирных, трудолюбивых и цивилизованных действий проживающих в Крыму народов, обозначенных с помощью этнонимов - греков, армян, болгар, немцев, и негативно оцениваемых крымских татар, которые обозначены не этнонимом, а словом кочевники. Слово кочевники противопоставлено, в данном контексте, понятию «цивилизованности», оно содержит аллюзию на культурную неразвитость крымских татар, и семантически связанно с агрессивностью (ср. устойчивое сочетание набеги кочевников). Таким образом, создается представление о ценностной иерархии народов, населяющих Крым, в которой крымским татарам принадлежит низшая, по сравнение с другими этносами, ступень.

Таким образом, текст создает представление о превосходстве одних этносов (национальностей), и неразвитости (неполноценности) других.

Особенно четко намеренный смысл не называния этнонима виден из фрагмента, в котором цитируется известная поговорка «незваный гость хуже татарина» (с пропущенным словом татарин, легко восстанавливаемым читателем) – вписывающаяся в общий контекст выраженной вербальной агрессии:

Если вы коренные, как себя называете, что ж вы ведёте себя на своей земле так, как никаким пристяжным не снилось? В своём доме не гадят. В чужом тоже не принято так себя вести. Даже если незваный гость и прямо из пословицы, то есть хуже, а может, и лучше, нет разницы, в обоих случаях смысл один: так нельзя! Но вам можно. Вы так решили.

В данном фрагменте содержится оскорбительный прием негативной оценки с помощью отождествления человека (людей) с животными (противопоставление коренные – пристяжные). Основываясь на полисемантичности слова коренной и отталкиваясь от обозначения коренной народ (крымские татары), автор приравнивает крымских татар к лошадям, усиливая это отождествление глаголом гадить, в прямом значении «испражняться» (о животных); в переносном значении – «делать пакости, скрытно вредить», просторечн. – Словарь Ожегова). В «животную» логику вписывается и нарушение других культурных норм, приписываемое татарам и получающее в данном контексте оскорбительное значение.

Особое место занимает в статье разновидность инвектив, связывающих деятельность крымских татар с разрушением и распадом.

Что делают с полученными и захваченными участками? Строят вот эти халабуды. Макеты домов. Как коростой, покрыты уже все обочины дорог у городов и сёл.
Сюда же относятся пассажи о липкой пахлаве и разбодяженном вине (этим испорченным продуктам протвопоставлены драгоценные крымские вина, сады, виноградники и прочее, существовавшие в Крыму до возвращения татар и созданные другими – лучшими – народами (или, точнее, народом).

Кому ж вы будете продавать ваши сальные чебуреки, липкую пахлаву и несвежие шашлыки на пляжах? Перед кем будут демонстрировать чудеса "виноделия" ваши фальшивовинщики, продавая разбодяженную бурду под видом крымского драгоценного вина?

Мотив некачественной пищи, испорченных продуктов является известным в нашей культуре способом оскорбления, как в бытовых ссорах (жена не умеет готовить, подает помои), так и в более широком контексте, способствуя созданию негативного социального имиджа, сопровождаемого чувством отвращения (ср. меня от тебя тошнит). В данном случае отвращение читателя вызывается с помощью оценочных прилагательных сальные, липкие, в которых соединена семантика распада и грязи.

Действия крымских татар эксплицитно представлены в тексте как действия врагов, захватчиков и насильников, надругавшихся над замученным ими Крымом.

Скажите на милость, осталось ли хоть что-то в этом несчастном, замордованном вами Крыму, над чем бы вы не надругались? Земля, море, вино, горы, сады, виноградники, города, сёла - всё подёрнуто паутиной ваших притязаний, всё либо разорено-разворовано, либо облито нечистотами ваших помыслов. Осталось разве что небо. И то заходится в нём крик муэдзина, перекрывая все прочие звуки ранее мирной жизни.

Словосочетания паутина притязаний, нечистоты ваших помыслов связывают крымских татар с образами распада (паутина – знак запустения, вызывающий чувство отвращения, утверждение о наличии паутины содержит импликацию о необходимости ее смести), отходов жизнедеятельности (нечистоты содержат импликацию о необходимости очистки, в сочетании нечистоты ваших помыслов скрывается утверждение о моральной ущербности, в частности развращенности тех, кому эти помыслы принадлежат, сравн. грязные помыслы). Кроме этого, крымские татары представлены в тексте как воры-разорители, захватчики, нарушившие мирную жизнь, хозяйничающие на не принадлежащей им земле и посягающие даже на небо.

Коммуникативная и когнитивно-семантическая перспективы текста строятся на противопоставлении «мы» – «они». Автор текста говорит от имени некоторого обобщенного «мы»-сообщества, с нечеткой референцией. Из текста не вполне ясно, кто подразумевается под «мы» - это одновременно и жители Крыма, которые находились тут «до» возвращения крымских татар, без указания на этническую принадлежность этих жителей (именно с этой точки зрения крымские татары обозначаются как «принесенные ветром»), и православные (упоминание о куполах и иконах, обвинение представителей «они»-сообщества в таких злодеяниях как «крестоповал» - Один "крестоповал" чего стоит! крик муэдзина, который оскверняет «наше» небо), и русские, которые отвечают за устроенную крымскими татарами «бойню» (Бойня на бахчисарайском рынке, до сих пор не забытая и не изжитая беда, - это борьба за святыню? Судят-то сейчас всего-навсего одного, конечно же, русского, за участие в той массовой драке), и славяне, которые появляются в конце статьи как предположительные носители ожидаемого силового возмездия (славянский ответ). Характерно, что несмотря на упоминания об исконной полиэтничности Крыма (Но почему-то вы считаете, что только вам может принадлежать этот испокон веков многонациональный, полиэтничный край) автор не включает в мы-сообщество, то есть в группу тех, от имени которого он говорит, представителей других этносов, которые восстанавливают культуру «своих» (то есть их, а не нашего) народов (Без крика и пафоса, мирно и трудолюбиво, цивилизованно и с любовью восстанавливают здесь культуру своих народов греки, армяне, болгары, немцы).

В качестве «они»-сообщества в тексте выступают крымские татары. Они же выступают в роли формального адресата (вы, ваши) к которым обращается автор от имени обобщенного сообщества (мы). Крымские татары становятся объектом инвектив не как отдельные лица, совершающие определенные действия, оцениваемые автором статьи как негативные, а преимущественно как этническое сообщество в целом (в его рамках выделяются, однако, предводители и Меджлис, содержатся также указания на существование зачинщиков, идеологов, организаторов бесчинств (о событиях в Бахчисарае). Однако объектом агрессивных речевых нападок являются в статье все крымские татары. Таким образом, именно признак принадлежности к определенному этносу (национальности) является для автора статьи основанием для проявления речевой агрессии.

Об этом же свидетельствует и употребление личных местоимений вы и они с обобщенной семантикой и референцией к крымским татарам: Если вы коренные, как себя называете, что ж вы ведёте себя на своей земле так, как никаким пристяжным не снилось?; Но что у вас отобрали, что вы оставили?; Господи, да какая разница, почему в этот раз они поступили так, а не иначе?; Всё как всегда с тех пор, как они вернулись. В последних двух примерах обобщенность семантики местоимения они усиливается включенностью в обобщающую конструкцию, что характерно для речевых структур реализации расовых и этнических предубеждений: все как всегда (с тех пор как «они» здесь); какая разница, почему они поступили так, а не иначе – подразумеваемый вывод: все действия крымских татар плохи для тех, кто принадлежит к «мы» (ср. все они такие). .

Существенной особенностью анализируемого текста является несовпадение формального и реального адресатов статьи. Формально адресатом являются «принесенные ветром», статья построена в виде вопросов-инвектив к представителям «они»-сообщества (Что здесь вашего осталось-то? Жалкие лачуги, кураи в степи? Несчастный тот ханский дворец, который строили и украшали пленники, добытые вашими предками в набегах?). Однако в качестве реального адресата, как показывает анализ, выступают не крымские татары, а представители «мы»- сообщества, от имени которых говорит автор. Перед нами известный прием, направленный на сплочение своего сообщества перед лицом враждебного «чужого. Это позволяет сделать вывод о изначально провокативной целеустановке автора, которая выходит на поверхность в конце статьи. Заключительный абзац имеет непосредственное отношение к иллокутивной цели текста – т.е. предполагает выход из сферы слов в сферу социальных действий. Тут наконец проступает «свой», истинный адресат, обозначенный внешне немотивированно как братишка (в контексте крымских реалий следует учитывать, что братишками называли русских моряков). И здесь же содержится слегка завуалированный намек на то, что справедливый выход из ситуации состоит в применении силы против врагов: В чём сила, братишка? Да в ней, в силе, и есть и сила, и правда. В последнем предложении автор снова меняет адресата и возвращается к объектам своих нападок. Но на этот раз вопрос содержит уже неприкрытую угрозу - Вам ли не знать пусть и слегка запаздывающих, но непременно адекватных славянских ответов? (словосочетание адекватный ответ в современных СМИ используется как эвфемизм для обозначения возмездия и наказания).

В целом, всё содержание статьи, негативно оценивающее возвращение в Крым крымских татар, рассчитано на четкое и недвусмысленное понимание читателем следующего из нее вывода: возвращение крымских татар представляет опасность для представителей мы-группы (русских, православных, «славян»). Призыв освободить Крым от крымских татар выражен как в непрямой форме, так и в виде призыва к адекватному ответу с применением силы. Призыв содержащится в трех последних предложениях, представляющих собой разновидность директивного речевого акта в виде двух риторических вопросов и констатации о тождестве правды и силы.

Проведенный лингво- семантический и коммуникативно-прагматический анализ текста статьи “Принесенные ветром» позволяет дать утвердительные ответы на вопросы:

1. Имеется ли основание считать, что статья своим содержанием и формой возбуждает национальную вражду?
Да, поскольку в ней образ крымских татар как этноса в целом получает резко-негативную оценку. В тексте содержится импликация о том, что крымские татары представляют опасность для населения Крыма.
2. Имеется ли основание считать, что статья пропагандирует превосходство людей одной национальности над другой?
Да, поскольку в статье проведено явное противопоставление между позитивно оцениваемыми - моральными, справедливыми, законопослущными, цивилизованными, мирными - представителями мы-сообщества (русскими, првославными, славянами, жившими в Крыму до возвращения крымских татар, и вернувшимися без всяких оснований (занесенными ветрами исторических перемен) потомками сотрудничавших во время войны с оккупантами крымскими татарами – представителями враждеьного они-сообщества, которые описаны автором как агрессивные кочевники, захватчики и разрушители «мирной жизни» тех, кого автор, в противовес крымским татарам, считает истинными гражданами Крыма.
3. Содержится ли в статье утверждения о неполноценности людей определенной национальности?
Да (смотри в тексте экспертного заключения о «нецивилизованности» татар и пр.)
4. есть ли в тесте фрагменты, в которых содержится побуждение (возбуждение)? Если ответ положительный, то каков содержательный аспект этих побуждений?
В тексте есть фрагменты с побуждением к действиям, об этом свидетельствует последний абзац. Содержанием побуждения является применение силы (см. текст заключения)
5. Содержатся ли в тексте высказывания, направленные на подрыв доверия и уважения к каким-либо национальностям, возбуждения чувства неприязни к ним, вражды или пренебрежения, относятся ли такие высказывания ко всей национальности или к отдельным группам лиц данной национальности?
Да в тексте содержатся подобные высказывания, относящиеся преимущественно ко всем крымским татарам в Крыму а также отдельные нападки в адрес крымскотатарских лидеров и крымскотатарских институтов.

Див. також:

Крымскотатарский молодежный центр: Открытое обращение против расизма и ксенофобии
Осман Байрамалиев: Читатели «Крымской Правды» нашли статью Астаховой неудачной
Олександр Татарчук: "Журналистка года" говорит на языке вражды и расизма
Клаус Тихий: Помёт валькирий
ПРАВО НА ПРАВДУ: "Крымская правда" уличена в разжигании национальной вражды