03/06/2009 | Айдын Шемьи-заде

Айдын Шемьи-заде

Укрепление советской власти в Крыму


Тем временем, в конце сентября Польша заключила перемирие с Советской Россией, и 12-го октября в Риге был подписан мир. Южный фронт под командованием М. В. Фрунзе был укреплен за счет войск Западного и других фронтов.
В результате предпринятого усилившимся Южным фронтом наступления 11-го ноября 1920-го года войска Врангеля покинули Крым.
14-го ноября формируется новый Крымский революционный комитет, который берет на себя всю власть в Крыму «до избрания рабочими и крестьянами Крыма Советов».
В Крымский революционный комитет входили председатель Бела Кун, зам. председателя Гавен, члены Меметов, Идрисов, Лидэ, Давыдов, - то есть из шести членов двое были крымскими татарами.
В Областной комитет РКП(б) вошли Гавен, брат Ленина Дмитрий Ульянов, Немченко и крымский татарин Осман Дерен-Айырлы.

Али Боданинского уже не было в живых. Он при странных обстоятельствах был убит в начале ноября в Мелитополе - Али Боданинский и Достмамбет Аджи утром были обнаружены в своих постелях с прострелянными головами…
С весны 1917-го года крымскотатарские революционеры потеряли Номана Челебиджихана, Али Боданинского – двух первых лиц национально-демократической революции, - и верного их соратника и друга Достмамбета Аджи…
Странная статистика, навязанная судьбой! Именно Достмамбет Аджи еще в 1901-м году привел к Али-оджа шестнадцатилетнего Номана, обучавшегося тогда в рушдие в Акмесджите. И в 1917-м году именно Али Боданинский выдвинул Челебиджихана на первый пост, оставив себе вторую должность в Мусисполкоме. И самым верным другом этих двух вождей революции – архитектора и знаменосца - был Достмамбет Аджи.

Памятуя о признании большевиками Милли Фирка в мае 1919-го года, 25-го ноября 1920-го года в Крымревком обращаются семь членов ЦК Милли-фирка во главе с председателем С. Дж. Хаттатом с запиской, в которой обрисованы заслуги Милли-фирка.
"Если будет признано, - говорится в записке, - что Милли-фирка вела в Крыму общественную борьбу и сыграла революционную роль, то Милли-фирка добивается:
1) легализации Милли-фирка, 2) передачи татарских религиозных, просветительских дел и вакуфов в ведение "Милли-фирка", 3) разрешения издания газеты "Миллет", литературных и научных журналов и книг".
В ответ уже 30-го ноября обком партии принял резолюцию, в которой предписывалось начать устную и письменную кампанию против Милли Фирка! Однако эта кампания не была развернута.
Что случилось за эти полтора года, прошедшие с мая 1919-го года, когда большевики сотрудничали с Милли Фирка? Было ли это связано с изменением программы большевиков или это связано с возрастающей ролью Сталина в решении политических вопросов, особенно связанных с национальной политикой? Сталин занимал пост Наркома по делам национальностей, многие вопросы решал без обсуждения с ЦК. Известны высказывания Ленина, обвинявшего Сталина в «великорусском национализме». Сам Ленин призывал «отличать национализм нации угнетающей и национализм нации угнетенной, национализм большой нации и нации маленькой».
Так или иначе, но большевистская власть на этот раз отказалась легализовать Милли Фирка, хотя репрессий против крымскотатарских националистов пока что предпринято не было.
Тогда же, осенью 1920-го года, большевики развязали в Крыму «красный террор» против остатков белой армии и заодно против ни в чем неповинного мирного населения. Татарское население отреагировало соответствующим образом. Крымские татары охотно работали в национальной системе образования, поддерживали всячески культурные начинания, но воздерживались от политической поддержки Советской власти.

Большевики вынуждены были искать путей на сближение с татарским национально-демократическим движением.
Очень важным событием стала созванная в марте 1921-го года Всекрымская беспартийная татарская конференция, где был поставлен вопрос об отношении к власти. Конференция была представлена в основном сторонниками Курултая и Милли Фирка.
По свидетельству А. С. Айвазова, перед открытием конференции были исполнены «Интернационал» и национальный гимн «Ант эткенмен»!
Бекир Чобан-заде, ставший на тот момент председателем Милли Фирка, заявил, что центральным вопросом конференции является земельный вопрос. Среди принятых конференцией резолюций была и резолюция о создания комиссии, которая должна была оказывать помощь эмигрировавшим в прошлые годы татарам для возвращения на родину и наделения их землей. И в том же году вопрос о реэмиграции был поставлен на государственном уровне на 1-ом Всекрымском учредительном съезде советов.
Активисты национальной партии получили весьма влиятельные посты в государственных учреждениях Крыма. Большевистская власть вынуждена была признать, что деятельность Милли Фирка носила общественно-полезный характер, была созидательной. Но легализации партия не получила.

Тогда лидеры нации решили искать другие пути для объединения сил!
Из работы А.С. Айвазова мы узнаем, что под руководством и председательством Чобан-Заде была составлена программа и план работы, согласно которым миллифирковцы должны были взять в свои руки Крымское сельское хозяйство. Члены ЦК Милли Фирка под руководством Чобан-заде при участии О. Дерен-Айырлы и Мамут Недима во время работы мартовской конференции постановили создать сельскохозяйственное товарищество «Ширкет».
Айвазов пишет: «Через неделю «Ширкет» уже имел в районах Крыма свои отделения, во главе Центрального управления «Ширкета» в качестве председателя стоял Хаттатов С. Дж. (а фактически руководил Чобан-Заде), членами Центрального управления были Чобан-Заде и Мисхорлы. В ревизионную комиссию входили: Дерен-Айерлы, М. Недим и А. Озенбашлы».

А. С. Айвазов неоднократно подчеркивает, что инициатором создания знаменитого «Ширкета» был Бекир Чобан-заде, который планировал проводимые в рамках этой организации мероприятия. Но почему-то в ряде публикаций последних лет роль Бекира Чобан-заде в деятельности «Ширкета» не то, чтобы приуменьшается, но и вовсе не упоминается, а руководство приписывается Амету Озенбашлы. Конечно, имя великого нашего национального деятеля Бекира Чобан-заде таким образом вычеркнуть из истории невозможно, но вряд ли памяти другого нашего замечательного националиста Амета Озенбашлы нужны такие фальсификации – его вклад в национальную революцию, в национальную культуру огромен и без такого рода подмен.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что члены компартии Мамут Недим и Осман Дерен-Айырлы хотя и не входили в числе руководителей, но состояли в ревизионной комиссии «Ширкета», как и А. Озенбашлы.
Миллифирковцы (курултаевцы) использовали экономическое, на первый взгляд, объединение как возможную на тот момент национальную политическую структуру! Власти отказались легализовать национальную партию Милли Фирка, и тогда был создан кооператив «Ширкет», который существовал до 1924-го года и был «легальной организационной формой» Милли Фирка!
Таким образом, аттестация Бекира Чобан-заде крупным ученым и выдающимся поэтом явно недостаточна – он был также и активным общественно-политическим лидером крымскотатарского народа!
В своей секретной записке (составленной в конце 1922 - начале 1923 годов). Председатель Крымского Политического Управления (ГПУ) С. Реденс дает следующую характеристику Чобан-заде: «…человек с глубоким и широким европейским образованием, крупным политическим темпераментом, властный и неустрашимый, способный публицист и поэт; пользуется среди татар неограниченным влиянием».
Властный и неустрашимый Бекир Чобан-заде, крымский джигит!

Коммерческая деятельность кооператива развивается успешно. Наряду с другими мероприятиями «Ширкет» экспортирует из Крыма фрукты и овощи, деньги от прибыли идут на поднятие национальной культуры.

В упомянутой секретной записке глава Крымского ГПУ С. Реденс наряду с политическими обвинениями проявляет, как мы видим, и уважение к национальным деятелям. «Миллифирковцы, - говорится в этом документе, - в качестве задачи ближайшего периода ставят себе благополучное проведение национального корабля своего, среди всех подводных камней исторического момента, спасти и укрепить национальную культуру, в смысле народного сознания благосостояния образования и спасти татарскую национальную идеологию от коммунистического влияния».
Весьма наблюдательный главный гепеушник Крыма пишет: «Отсутствие у татарских националистов формально партийной организации отнюдь не значит еще то, что имеющиеся советские, особенно кооперативные организации, не могут ими быть использованы как партийные аппараты. По всей вероятности, в данное время татарское сельскохозяйственное, кооперативное "объединение" "Ширкет" выполняет именно эти функции. В состав Правления входят одни националисты, которые имеют таким путем теснейшую связь с населением татарских деревень».

Политическая жизнь в Крыму активизировалась. 15-го мая 1921-го года по инициативе Ю. Гавена, председателя Крымского Ревкома, было принято решение направить в Москву, в Наркомнац телеграмму следующего содержания: "Большинство Крымревкома в составе членов Гавена, Фирдевса, Меметова, Идрисова стоят на точке зрения необходимости провозглашения Крыма Автономной республикой в границах Крымского полуострова, включая Чонгарский полуостров и город Геническ».
8-го октября 1921-го года ВЦИК утвердил положение "О Крымской Советской Социалистической Республике". Через 10 дней появилось постановление об образовании Крымской АССР.
10-го ноября 1921-го года I Всекрымский Учредительный съезд советов принимает Конституцию автономной Крымской ССР, являющейся территориальным многонациональным образованием в составе РСФСР.
Государственными языками объявлялись русский и татарский, надписи на них имелись на гербе и флаге автономии.
Газета "Жизнь национальностей" в номере от 25 октября 1921-го года писала: «Крымская республика - это должное возмещение за все обиды, за долгую насильническую и колонизаторскую политику царского режима».

Первым председателем КрымЦИКа был избран латыш Ю.П.Гавен (Дауман), активный участник Гражданской войны на полуострове, председателем Совета народных комиссаров стал казанский татарин С.Г.Саид-Галиев, работавший до этого председателем Совнаркома Татарской АССР. В правительство Крымской АССР (Совет народных комиссаров) вошли три крымских татарина: Х. Чапчакчи – Наркомздрав, И. Мухиддинов – Наркомпрос, Р. Ногаев – Наркомюст.
Из 50 членов КрымЦИКа 18 были татарами. Среди них – лидеры Милли Фирка Бекир Чобан-заде, Амет Озенбашлы, Халил Чапчакчи, а также Усеин Боданинский – директор Бахчисарайского дворца-музея. (Сеит-Джелиль Хаттат был избран кандидатом в члены КрымЦИК).
12-го ноября 1921-го года был принят Закон о земле Крымской социалистической советской республики. В законе отмечено, что коренное население, часть которого спасаясь от произвола самодержавия покидала пределы родной страны, а другая оставшаяся часть была мелкоземельной, теперь будет обеспечена землей в первую очередь.

10-го февраля 1922-го года было принято по согласованию с Москвой постановление Центрального Исполнительного Комитета и Совета народных комиссаров Крыма "О татаризации государственных аппаратов и о применении татарского языка в учреждениях республики".
Весной 1922-го года в Бахчисарае по инициативе Османа Акчокраклы открывается музей-читальня Исмаила Гаспринского (в доме бывшей типографии, где печаталась газета "Терджиман").

Вместе с тем в планы шовинистически настроенных работников крымского республиканского аппарата не входило возрождение крымскотатарского народа, и этот слой чиновников всячески саботировал мероприятия, направленные на возрождение культуры коренного населения Крыма. О противодействии «партбюрократии, зараженной антитатарским синдромом» процессу татаризации пишет Д. Урсу («Годы, люди, судьбы», Крымучпедгиз, 1999 г.). Можно предположить, что в той же Москве были влиятельные личности, которые поддерживали эту партбюрократию. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что реальная власть в партии и в стране уже переходила в руки Сталина.

С сентября - октября 1921-го года голод неудержимо стал накатываться на полуостров.
Но в то же самое время председатель обкома партии Михельсон докладывал в Москву об имеющихся в Крыму 9 миллионах пудов хлеба. И в условиях уже наступившего голода продолжались реквизиции хлеба у крестьян, обрекая десятки тысяч семей на голодную смерть.
Обращения крымчан в ВЦИК и другие столичные инстанции (с ноября 1921-го года) оставались безрезультатными, обкому партии в Москве доверяли больше (а, может быть, желали доверять заказанной самими же информации).
По инициативе председателя КрымЦИКа Ю.П. Гавена в декабре 1921-го года создается комиссия по борьбе с голодом. Активную работу в комиссии проводят Бекир Чобан-заде, Селим Меметов.
И только 16-го февраля 1922-го года, когда от голода уже умирали тысячи и тысячи, заседание президиума ВЦИК постановило "Отнести всю территорию Крымской ССР в число областей, признанных голодающими, со всеми вытекающими отсюда последствиями».
12-го мая 1922-го года за подписью Ю.П. Гавена и О. Дерен-Айерлы идет просьба о помощи в адрес Совнаркома Азербайджана: «В Крыму голодает более 400 000 ч., т. е. более 60% всего крымского населения. От голода погибло уже около 75 000 ч., в том числе больше 50 000 татар. Более одной пятой всего татарского населения погибло от голода».
К лету 1923-го года благодаря активной деятельности комиссии голод был преодолен.

Но Крым ожидали новые испытания.
Открытым репрессиям против курултаевцев (миллифирковцев) предшествовали сталинские интриги с кадрами крымского руководства. Был внезапно отозван в Москву с поста председателя КрымЦИКа латыш Ю. Гавен (Дауман), при котором проводились активные мероприятия по политическому, культурному и экономическому возрождению крымских татар. Неожиданно для общественности на должность председателя КрымЦИКа был назначен Вели Ибраимов, человек с трехклассным образованием, который был чужим среди вождей крымскотатарской революции.

Почему на высший пост в Крымской республике был назначен этот человек? Ведь на виду были такие известные общественные деятели старшего поколения, как Асан-Сабри Айвазов, Сеит-Джелиль Хаттат, Амет Озенбашлы – можно назвать и других курултаевцев.
Если же вопрос упирался в членство в партии большевиков, то были такие образованные личности, как Исмаил Фердеус, Мамут Недим, Осман Дерен-Айырлы, Селим Меметов.

В Крыму назначение Ибраимова на высокий руководящий пост вызвало полное непонимание.
Можно предположить, что хорошо знающий крымские проблемы и благосклонный к татарам латыш Юрий Гавен (Дауман) был отозван в Москву именно по причине того, что своим авторитетом и связями в высших кругах советской власти он был неудобен Сталину и его окружению, недовольным присутствием на общественно-политической арене Крыма старой революционной интеллигенции.
Выдвижение малообразованного Вели Ибраимова на высокую должность председателя КрымЦИКа преследовало, по-видимому, цель заглушить зачатки политического и культурного ренессанса крымских татар. Из воспоминаний родственников Вели Ибраимова мы узнаем, что он настолько сблизился с Сталиным, что называл его запросто именем «Коба».
Но назначенный на высокий пост крымский татарин Вели Ибраимов не стал бессловесным исполнителем воли русских шовинистов и пытался защищать национальные интересы, за что и был казнен своим другом Кобой.

До поры до времени Москве не удавалось вытоптать посевы крымскотатарской национальной революции 1917-го года. Историки ещё должны разработать тему об индивидуальных усилиях людей, которые сумели перенести замыслы 17-го года в начало 20-х годов, когда появились некоторые возможности для их реализации. Не в Москве же были сформулированы направленные на наше возрождение мероприятия начала 20-х годов, Москва получала предложения из Крыма и согласилась их проводить по настоянию из Крыма. Те национальные права, которых крымские татары добились с установлением советской власти, были плодами многолетней деятельности наших просветителей XIX века, национальных деятелей, объединившихся вокруг Исмаила Гаспринского, это было реализацией требований, сформулированных в эпоху Мусисполкома – Курултая.

Обращает на себя внимание то, что в небывало трудные годы кровавых расправ, чинимых сменяющимися друг друга режимами, нашим лидерам удавалось сохранять неразрывной преемственность созданных в феврале 1917-го года национальных структур:
1. От Крымского Мусульманского Ревкома к Мусульманскому Исполкому, к Курултаю и Меджлису, к Национальному парламенту и Первому Национальному правительству.
2. Потом нелегальное парламентское бюро, скрывающееся при большевиках под названием «партии мусульманских социалистов», потом Милли Идаре и Меджлис-Мебусан, противостоящие германским оккупантам и Антанте, потом деятельность этих организаций в подпольных условиях, не прекратившаяся даже после массовых арестов, проведенных деникинско-врангелевской контрразведкой.
3. Затем союз Милли Фирка с большевиками, работа миллифирковцев в советских учреждениях.
4. И, наконец, кооператив «Ширкет» - исторически обусловленная легальная организационная форма, объединившая деятелей Милли Фирка.

Д. Урсу пишет («Годы, люди, жизнь», Симферополь, Крымучпедгиз, 1999г.), что активный антитатарский настрой крымских коммунистов год от года возрастал. Председатель КрымЦИКа в 1928 году М. Кубаев заявил на заседании Оргбюро ЦК Компартии, что «Русские товарищи каждую минуту готовы нас убить». В феврале 1931 г. председатель ЦИК Крымской АССР Мемет Исмаил Кубаев на партконференции Джанкойского района заявил, что Москва проводит политику великодержавного шовинизма, разоряет трудовые массы Крыма и прежде всего татар. На бюро ОК это выступление расценено как "контрреволюционное". Кубаев был немедленно снят с поста председателя ЦИКа.

Начиная с конца 20-х годов (с установлением сталинского режима) национальное движение крымских татар окончательно замерло. Те, кто пришел после процессов 1928-го года, уже не могли действовать самостоятельно.

Но эта заморозка оказалось не вечной. После репрессий 30-х годов предки наши, следившие за своим народом из иного мира, ждали появления новых, не запуганных и не замороченных людей. И не запуганные подрастали, у замороченных пала пелена с глаз, смотрящие в рот уже отвернулись, получив в сорок четвертом сполна. В тяжелейших условиях существования на чужбине стали появляться очаги сопротивления – сначала их можно было назвать слабыми, как пламя свечки, огоньками. Казалось, что власти легко могут погасить эти колеблющиеся огоньки. Однако малые огни эти колебались, но не гасли – корни их были в сердцах оскорбленных мужчин, женщин, лишенных тепла родного очага, осиротевших детей.
Дети подрастали, матери не сдерживали их гнев, отцы, – мало у кого они были в живых, - пораздумав, пошли за детьми.
Исключения только подтверждают тенденцию.

Посмотрите, перелистайте страницы – в Движении второй половине XX века те, кто организовывали и руководили, шли на открытое противостояние с КГБ - это поколение, вошедшее в сороковые годы детьми.

Существует противоположное мнение, что Движение организовали отцы-офицеры и отцы-комиссары.
Но свидетельствуют ли известные факты в пользу мнения, что поколение, оказавшееся в депортации в детском возрасте, призвали в Движение офицеры и комиссары?
Ташкентских студентов, создавших в 1956-м году первую полулегальную организацию национального Движения, точно к деятельности офицеры и комиссары не призывали – напротив!

Вряд ли эти офицеры и комиссары пригласили в свое время в национальное движение Мустафу или Айше, Ролана или Сабрие, Идриса или других наших шеитов…

Есть, конечно, один неплохой сегодняшний газетчик, который и срок отсидел в советские годы. И вот он неустанно пишет, что Движение организовали офицеры и комиссары – наверное, его эти товарищи как раз и пригласили в Движение. Других таких я не знаю.

Нет ничего необычного в том, что за восстановление прав своего народа первыми вступили в борьбу молодые люди. Это были особые молодые люди – они страдали в вагонах для перевозки скота, вывозивших их из Крыма, они видели смерть близких от голода и от азиатских болезней. Позже над ними издевались спецкоменданты, их унижали директора и учителя школ, их сажали в тюрьмы за несанкционированное спецкомендатурой поступление в институт. Их не надо было вести за ручку в движение сопротивления благоразумным и осторожным офицерам и комиссарам, которые верили в то, что родная советская власть пожалеет и приласкает обездоленный народ. Молодежь не хотела быть благоразумной, она сама выбирала свой путь.…

И чего могли ей сказать отцы-офицеры и отцы-комиссары? «Будьте осторожными», «Не обижайте родную советскую власть», «Не связывайтесь с диссидентами-антисоветчиками», «Зачем нам этот Сахаров?», «Ни в коем случае не передавайте информацию заграницу!», «Ради бога не употребляйте слово «геноцид»!»…. Да так и говорили, в этом и было их участие. Много ли было исключений?

Ну-ка, приверженцы мифа об «организующей и руководящей» роли офицеров, партизан и комиссаров, скажите конкретно – в чем заключалась эта «организующая и руководящая» роль? В организации «движения с ограниченной протестностью»?

А чего было остерегаться молодым рабочим, инженерам, ученым, врачам? Отняли родину – что может быть хуже? Газовых камер бояться? Кремационных печей? Запрета на профессию? – так этот запрет и так был, и в чудовищных формах!

В заключение хочу сказать, что мы в борьбе с повседневностью, в противостоянии со злобными клеветниками не имеем времени взглянуть на нас самих со стороны, а если мельком и взглянем, то видим в основном обнаруживающиеся на поверхности наши недостатки. Но даже при всей нашей национальной скромности и привычке недооценивать себя, мы должны гордиться нашими шеитами первых десятилетий XX века, погибшими под пулями чекистов, гордиться уникальностью нашей всенародной борьбы во второй половине XX века, которая вернула нам отнятую родину и приведет, иншалла, к победам не только на политическом, но и на культурном фронте - это видно из распространяющейся сегодня всенародной обеспокоенности положением наших национальных школ, наших языковых проблем.
Мало какому народу пришлось пережить те лишения, в которые повергли нас, крымских татар, иноземцы, которым очень понравилась наша земля. Но мы даже в самых неблагоприятных условиях не прекращали нашей борьбы и не давали отчаянию проникнуть в наши души. Мы полны сил и веры в наше будущее!