Листая старые страницы
04/06/2009 | Ночной дозор
Перебирая старые рукописи, я искал затерявшуюся где-то бойкую статью о последнем заседании Союзсучписа. Заметка вышла настолько злободневной, что печатать ее тогда отказались. Прошло несколько лет, и вот ее уже готовы включить в какой-то сборник. Якобы, уже как материал по истории литературы. Предлог был, конечно же, натянутым. Но мысль о том, как позеленеет и вытянется лицо у Мехоножкина, который в прежние времена этим Союзсучписом и заведовал, была мне приятна, и я с радостью согласился.
Как назло, в ворохе рукописей попадалось всякое другое. Поначалу я отбрасывал ненужное. Но потом, понемногу, углубился в тексты, которые писал, казалось бы, я, но как будто бы уже и не тот я, что сейчас. И читались старые бумаги теперь уже с совершенно другим чувством.
Вот набросок сценария к так никогда и не снятой телепередаче. А жаль, как сейчас видно, совершенно зря не снята была эта передача. Вот мы как бы случайно обнаруживаем, что дом графа Воронцова сплошь покрыт страными знаками. И снаружи, и внутри. И вот уже эксперт наш сразу же признает в этих знаках тайные массонские послания. А вот и картины старинных мастеров, изображающие "допрос с повязкой". Женщина, краевед с выкатившимися от многочтения глазами: Пушкин был массон, и Лермонтов был массон, и даже Глинка был массон. И декабристы. И царь. И Лев Толстой. И большевики тоже были массоны. И вот все это покрыто такой вот тайной. А нам удалось, если уж и не расскрыть ее, то нащупать нить. И в конце передачи намекнуть, что Союз тоже развалили массоны. И вот редакция тогда бы уж, под шквалом звонков, обязательно заказала б нам и вторую передачу, и третью, и дальше.
Эх, жаль, не вышло. Смотрим дальше... Вот некая рукопись, быстро, неразборчиво. Это тогда у меня был такой нервный, энергичный почерк. Пытаюсь сам разобрать, отдельные слова глотаются, буквы не читаются...
"..ся в одиночестве. Смотреть на дальнюю синь (-??-), под ...от чаек (-грохот? рокот? хохот!) под хохот чаек, неистово несущихся к берегу. И закрыть глаза, вслушиваясь в это .....бие. И знать, что никогда больше не будет такого ...., такого ...ра, такой ...чи не....т (ой, ой, нихрена не понятно-то как, а должно быть, красиво было). И уходя, мысленно ..... навсегда (?)" и далее уже так неразборчиво, что следует нести криминалисту. Эх, дурак, талант свой губил.
А вот стихи. Старые, озаглавлены как интересно: ЕЙ. На этот раз, почерк основательный, аккуратно выведена каждая буква.
... Уходит прочь волна волнений И лишь остался сонм сомнений И эхо гулкое прогулки И в лету канет наш полет И это тоже все минет...
Был вот таким поэтом, мастером слова, значит. Даже враги завидовали. Ты, говорят, слово чувствуешь, как живое.
А вот пьеса. Неоконченная, как многое.
... Он: Уходи. (Встает). Уходи и не возвращайся.
Она: Это твое последнее слово, Николай?
Он: Да.
Она: (уходит) Негодяй! Ты еще пожалеешь...
Он: Никогда! Ха-ха-ха-ха.
(Она уходит)
Он: (обращаясь к себе) Ну вот, и перевернута страница этого никчемного романа. Романа, который я имел несчастье читать. Последние страницы перелистаны, поставлена точка.
(достает из шкафа пистолет)
Я спешу посмеяться над этой шуткой. Шуткой, которая никого ничему не научила. (Стреляется, падает) И ничему уже не научит. (Умирает)
...Вот, был ведь еще и мастером диалога! Артист Незванский так мне и говорил. Твои бы пьесы, да в наш театр. Ага, думаю, знаем мы ваш театр. Провинция. Сплошные истерики на сцене. Да еще и Худпис должен утвердить. А там из зависти удавятся, зарежут.
А вот из фантастического рассказа. Чуть в "Техникум молодежи" не отдал! Верней, отдал, но чуть не напечатали. Потом зарубили, конечно.
КОНТАКТ. "Ик Бварми умирал. На него, тускло сощурясь, смотрел единственным в этом мире глазом-солнцем злобный, чуждый, враждебный небосвод, удивительно неприятного голубого цвета. Генератор Ика Бварми постепенно заполнялся кислородом, разъедал каждый атом, каждую молекулу его металлического организма". Пролистнул несколько страниц, вот финал: "Вы, земляне, удивительные существа. Иметь такую возможность, и отказываться от нее! Отказываться от предложенного бессмертия! --- Землянин слушал его с широкой улыбкой, обнажив все зубы, продолжая хранить молчание и приветливо помахивать пушистым хвостом. КОНЕЦ".
Как назло, в ворохе рукописей попадалось всякое другое. Поначалу я отбрасывал ненужное. Но потом, понемногу, углубился в тексты, которые писал, казалось бы, я, но как будто бы уже и не тот я, что сейчас. И читались старые бумаги теперь уже с совершенно другим чувством.
Вот набросок сценария к так никогда и не снятой телепередаче. А жаль, как сейчас видно, совершенно зря не снята была эта передача. Вот мы как бы случайно обнаруживаем, что дом графа Воронцова сплошь покрыт страными знаками. И снаружи, и внутри. И вот уже эксперт наш сразу же признает в этих знаках тайные массонские послания. А вот и картины старинных мастеров, изображающие "допрос с повязкой". Женщина, краевед с выкатившимися от многочтения глазами: Пушкин был массон, и Лермонтов был массон, и даже Глинка был массон. И декабристы. И царь. И Лев Толстой. И большевики тоже были массоны. И вот все это покрыто такой вот тайной. А нам удалось, если уж и не расскрыть ее, то нащупать нить. И в конце передачи намекнуть, что Союз тоже развалили массоны. И вот редакция тогда бы уж, под шквалом звонков, обязательно заказала б нам и вторую передачу, и третью, и дальше.
Эх, жаль, не вышло. Смотрим дальше... Вот некая рукопись, быстро, неразборчиво. Это тогда у меня был такой нервный, энергичный почерк. Пытаюсь сам разобрать, отдельные слова глотаются, буквы не читаются...
"..ся в одиночестве. Смотреть на дальнюю синь (-??-), под ...от чаек (-грохот? рокот? хохот!) под хохот чаек, неистово несущихся к берегу. И закрыть глаза, вслушиваясь в это .....бие. И знать, что никогда больше не будет такого ...., такого ...ра, такой ...чи не....т (ой, ой, нихрена не понятно-то как, а должно быть, красиво было). И уходя, мысленно ..... навсегда (?)" и далее уже так неразборчиво, что следует нести криминалисту. Эх, дурак, талант свой губил.
А вот стихи. Старые, озаглавлены как интересно: ЕЙ. На этот раз, почерк основательный, аккуратно выведена каждая буква.
... Уходит прочь волна волнений И лишь остался сонм сомнений И эхо гулкое прогулки И в лету канет наш полет И это тоже все минет...
Был вот таким поэтом, мастером слова, значит. Даже враги завидовали. Ты, говорят, слово чувствуешь, как живое.
А вот пьеса. Неоконченная, как многое.
... Он: Уходи. (Встает). Уходи и не возвращайся.
Она: Это твое последнее слово, Николай?
Он: Да.
Она: (уходит) Негодяй! Ты еще пожалеешь...
Он: Никогда! Ха-ха-ха-ха.
(Она уходит)
Он: (обращаясь к себе) Ну вот, и перевернута страница этого никчемного романа. Романа, который я имел несчастье читать. Последние страницы перелистаны, поставлена точка.
(достает из шкафа пистолет)
Я спешу посмеяться над этой шуткой. Шуткой, которая никого ничему не научила. (Стреляется, падает) И ничему уже не научит. (Умирает)
...Вот, был ведь еще и мастером диалога! Артист Незванский так мне и говорил. Твои бы пьесы, да в наш театр. Ага, думаю, знаем мы ваш театр. Провинция. Сплошные истерики на сцене. Да еще и Худпис должен утвердить. А там из зависти удавятся, зарежут.
А вот из фантастического рассказа. Чуть в "Техникум молодежи" не отдал! Верней, отдал, но чуть не напечатали. Потом зарубили, конечно.
КОНТАКТ. "Ик Бварми умирал. На него, тускло сощурясь, смотрел единственным в этом мире глазом-солнцем злобный, чуждый, враждебный небосвод, удивительно неприятного голубого цвета. Генератор Ика Бварми постепенно заполнялся кислородом, разъедал каждый атом, каждую молекулу его металлического организма". Пролистнул несколько страниц, вот финал: "Вы, земляне, удивительные существа. Иметь такую возможность, и отказываться от нее! Отказываться от предложенного бессмертия! --- Землянин слушал его с широкой улыбкой, обнажив все зубы, продолжая хранить молчание и приветливо помахивать пушистым хвостом. КОНЕЦ".