01/28/2008 | Гайдамака

шановне товариство!
Хочу поділитися з вами цитатою зі спогадів товариша обер-прокурора священного синоду РПЦ у 1910-х роках князя Жевахова, які виходили у 1920-і роки на еміграції.
Він дає цікаву оцінку Распутіна, дивлячись на нього очима переконаного монархіста і підкреслюючи особливу лояльність і любов Распутіна до царя-батюшки, типову, на думку Жевахова, для росіійських селян. Автор відзначає неабиякі цілительські властивості (екстрасенсорні по теперішньому?) старця і наводить приклад проповіді Распутіна, що свідчить про непересічність цієї постаті.

Увидя меня, А.Э.фон-Пистолькоре подошел ко мне и стал горячо упрашивать меня ехать с ним, после богослужения на Васильевский Остров, к барону Рауш-фон-Траубенбергу кула поедет и Распутин и будет "говорить"... В то время проповеди Распутина вызывали сенсацию... Он не любил говорить длинных речей, а ограничивался отрывистыми словами, всегда загадочными, и краткими изречениями, а от пространных бесед - уклонялся. Желание АЗ.фон-Пистолькорса было мне понятно-но, не имея ни малейшего представления о бароне Рауш-фон-Траубенберге, с которым я нигде не встречался и не был знаком, я только удивился приглашению А.Э.фон-Пистолькорса ехать с ним в незнакомый дом, к неизвестным мне людям.
"Но никто из нас незнаком с бароном, - живо возразил АЗ.фон-Пистолькорс, - а мы всетуда едем: барон дал Григорию Ефимовичу свою столовую и позволил ехать кому угодно", -сказал А.Э.фон-Пистолькоре.
Как я ни отбивался, однако мне пришлось уступить просьбе и, через несколько минут, автомобиль примчал нас на Александровскую улицу, к дому, где жил барон Рауш-фон-Траубенберг.
Когда мы вошли в столовую, то уже застали там Распутина, сидевшего за столом в обществе неизвестных нам лиц. Там были и представители аристократии, и какие-то подозрительные типы, умильно засматривавшие ему в глаза, льстившие ему и громко восхвалявшие его... Один из них, ни к кому, в частности, не обращаясь, кричал о своем исцелении "отцом Григорием", и можно было бы подумать, что он умышленно создавал Распутину рекламу, если бы последний очень резко не оборвал его. В углу комнаты, не смея подойти к столу, стояла какая-то женщина, обращавшая на себя всеобщее внимание... Ее неестественно раскрытые глаза были устремлены на Распутина; она была охвачена экстазом и, видимо, сдерживала себя, истерически вздрагивая и что-то причитая...
"Это генеральша О. Лохтина, - шепнул мне на ухо АЗ.фон-Пистолькорс, - она бросила мужа и детей и пошла за Григорием Ефимовичем, убежденная в том, что Распутин - воплощенный Христос".
"Куда я попал! - подумал я. - Сумасшедший дом, сумасшедшие люди"...
Распутин угрюмо сидел за столом и громко щелкал орехи.
Увидя А.Э.фон-Пистолькорса и меня, он оживился и,
безцеремонно прогнав от себя каких-то молодых людей, посадил
АЗ.фон-Пистолькорса по одну сторону, а меня - по другую и
начал "говорить".
Мне трудно передать его образную речь, и я вынужден, к сожалению, изложить ее литературным языком, вследствие чего речь потеряет свой характерный колорит.
"Для чего это-ть вы пришли сюда? - начал Распутин. - На меня посмотреть или поучиться, как жить в миру, чтобы спасти свои души?"..
"Святой, святой!" - взвизгнула в этот момент стоявшая в углу генеральша О. Лохтина.
"Помалкивай, дура," - оборвал ее Распутин. "Чтобы спасти свои души, надо-ть вести богоугодную жизнь", - говорят нам с амвонов церковных священники да архиереи... Это справедливо... Но как же это сделать?.. "Бери Четьи-Минеи, жития святых, читай себе, вот и будешь знать как," - отвечают. Вот я и взял Четьи-Минеи и жития святых и начал их разбирать и увидел, что разные святые только спасались, но все они покидали мир и спасение свое соделывали то в монастырях, то в пустынях... А потом я увидел, что Четьи-Минеи описывают жизнь подвижников с той поры, когда уже они поделались святыми... Я себе и подумал - здесь, верно, что-то не ладно... Ты мне покажи не то, какую жизнь проводили подвижники, сделавшись святыми; а то, как они достигли святости... Тогда и меня чему-нибудь научишь. Ведь между ними были великие грешники, разбойники и злодеи, а про то, глянь опередили собою и праведников... Как же они опередили, чем действовали, с какого места поворотили к Богу, как достигли разумения и, купаясь в греховной грязи, жестокие, озлобленные, вдруг вспомнили о Боге, да пошли к Нему?! Вот что ты мне покажи... А то, как жили святые люди, то не резон; разные святые разно жили, а грешнику невозможно подражать жизни святых.
Увидел я в Четьи-Минеи и еще, чего не взял себе в толк. Что ни подвижник, то монах... Ну, а с мирскими-то как? Ведь и они хотят спасти души, нужно и им помочь и руку протянуть"...
"Протяни, помоги! - не выдержала генеральша О.Лохтина. - Ты, Ты все можешь, все знаешь, Христос, Христос!" - кричала несчастная и забилась в истерике, протягивая руки к Распутину...
"Замолчи, дура! - строго прикрикнул Распутин. - Я тебя"...
"Не буду, не буду", - взмолилась О.Лохтина.
"Прогоню тебя, дуру: скажу не пушать, этакая", - сердито оборвал ее Распутин.
"Ну, а ты чего таращишь на меня глаза?" - повернулся Распутин к одному из своих поклонников, с необычайным умилением глядевшего на него и пожиравшего Распутина глазами, жадно ловя каждое его слово.
Тот смутился, а Распутин продолжал: "Значит, нужно придти на помощь и мирянам, чтобы научить их спасать в миру свои души. Вот, примерно, министр Царский, али генерал, али княгиня какая, захотели бы подумать о душе, чтобы, значит, спасти ее... Что же, разве им тоже бежать в пустыню или монастырь?! А как же служба Царская, а как же присяга, а как же семья, дети?! Нет, бежать из мира таким людям не резон. Им нужно другое, а что нужно, того никто не скажет, а все говорят: "ходи в храм Божий, соблюдай закон, читай себе Евангелие и веди богоугодную жизнь, вот и спасешься". И так и делают, и в храм ходят, и Евангелие читают, а гоехов, что ни день, то больше, а зло все растет, и люди превращаются в зверей...
А почему?.. Потому, что еще мало сказать: "веди богоугодную жизнь", а нужно сказать, как начать ее, как оскотинившемуся человеку, с его звериными привычками*, вылезть из той ямы греховной, в которой он сидит; как ему найти ту тропинку, какая выведет его из клоаки на чистый воздух, на Божий свет. Такая тропинка есть. Нужно только показать ее. Вот я ее и покажу ".
Нервное напряжение достигло уже крайних пределов, с О.Лохтиной снова случился истерический припадок, и Распутин, чрезвычайно резко, снова накричал на нее, приказав вывести ее из комнаты.
"Спасение в Боге... Без Бога и шагу не ступишь... А увидишь ты Бога тогда, когда ничего вокруг себя не будешь видеть... Потому и зло, потому и грех, что все заслоняет Бога, и ты Его не видишь. И комната, в которой ты сидишь, и дело, какое ты делаешь, и люди, какими окружен - все это заслоняет от тебя Бога, потому что ты и живешь не по-Божьему, и думаешь не по-Божьему. Значит что-то да нужно сделать, чтобы хотя увидеть Бога... Что же ты должен сделать?"...
При гробовом молчании слушателей, с напряжением следивших за каждым его словом, Распутин продолжал: "После службы церковной, помолясь Богу, выйди в воскресный или праздничный день за город, в чистое поле... Иди и иди все вперед, пока позади себя не увидишь черную тучу от фабричных труб, висящую над Петербургом, а впереди прозрачную синеву горизонта... Стань тогда и помысли о себе... Каким ты покажешься себе маленьким, да ничтожным, да безпомощным, а вся столица в какой муравейник преобразится пред твоим мысленным взором, а люди - муравьями, копошащимися в нем!.. И куда денется тогда твоя гордыня, самолюбие, сознание своей власти, прав, положения?.. И жалким, и никому не нужным, и всеми покинутым осознаешь ты себя... И вскинешь ты глаза свои на небо и увидишь Бога, и почувствуешь тогда всем сердцем своим, что один только у тебя Отец - Господь Бог, что только Одному Богу нужна твоя душа, и Ему Одному ты захочешь тогда отдать ее. Он Один заступится за тебя и поможет тебе. И найдет на тебя тогда умиление... Это первый шаг на пути к Богу.
Можешь дальше и не идти, а возвращайся назад в мир и становись на свое прежнее дело, храня, как зеницу ока, то, что принес с собою. ^^-
Бога ты принес с собою в душе своей, умиление при встрече с Ним стяжал и береги его, и пропускай чрез него всякое дело, какое ты будешь делать в миру. Тогда всякое земное дело превратишь в Божье дело, и не подвигами, а трудом своим во славу Божию спасешься. А иначе труд во славу собственную, во славу твоим страстям, не спасет тебя. Вот это и есть то, что сказал Спаситель: "царство Божие внутри вас". Найди Бога и живи в Нем и с Ним и хотя бы в каждый праздник, или воскресение, хотя бы мысленно отрывайся от своих дел и занятий и, вместо того, чтобы ездить в гости, или театры, езди в чистое поле, к Богу".
Распутин кончил. Впечатление от его проповеди получилось неотразимое и, казалось бы, самые злейшие его враги должны были признать ее значение. Он говорил о теории богоугодной жизни, о том, чего так безуспешно и в разных местах искали верующие люди и, без помощи учителей и наставников, не могли найти. Их не удовлетворяли общие ответы, им нужно было нечто конкретное, и то, чего они не получали от своих пастырей, то, в этот момент, казалось, нашли у Распутина.
Что нового, неизвестного людям, знакомым с святоотеческою литературою, сказал Распутин? Ничего!
Он говорил о том, что "начало премудрости - страх Божий*', что "смирение и без дел спасение", о том, что "гордым Бог противится, а смиренным дает благодать" - говорил, словом, о наиболее известных каждому христианину истинах; но он облек эти теоретические положения в такую форму, какая допускала их опытное применение, указывала на конкретные действия, а не в форму философских туманов, со ссылками на цитаты евангелистов, или апостольские послания.
Я слышал много разных проповедей, очень содержательных и глубоких; но ни одна из них не сохранилась в моей памяти; речь же Распутина, произнесенную 15 лет тому назад, помню и до сих пор и даже пользуюсь ею для возгревания своего личного религиозного настроения.
В его умении популяризировать Божественные истины, умении, несомненно, предполагавшем известный духовный опыт, и заключался секрет его влияния на массы. И неудивительно, если истерические женщины, подобные О.Лох-тиной, склонные к религиозному экстазу, считали его святым.
«Воспоминания товарища обер-прокурора Священного Синода князя Н.Д.Жевахова. Том 1. С.360-365.